“Молодая кровь” в российском прокате
В прокат выходит фильм “Молодая кровь” Эмманюэль Берко — тот самый, что открывал Каннский фестиваль под названием “С высоко поднятой головой”. Редкий случай, отмечает АНДРЕЙ ПЛАХОВ, когда прокатное название удачнее оригинального.
Журналисты сразу принялись сравнивать картину Берко с “Мамочкой” Ксавье Долана — сенсацией прошлогоднего Каннского фестиваля. А потом кто-то договорился до того, что появились “400 ударов” наших дней. Поразительная слепота: Долан, не говоря о Франсуа Трюффо, снимал поэтическое авторское кино о личности, выламывающейся из социального окружения, кино вызова и протеста. Берко — актриса, переквалифицировавшаяся в режиссера, не хуже, но и не лучше других,— предлагает социальное, терапевтическое, в сущности очень буржуазное зрелище.
Сравнения опираются на внешние приметы сходства: во всех трех случаях речь идет о подростке, дерзком и неуправляемом, взрывном и харизматичном. В данном случае его зовут Малони (Род Парадо). Как и у Долана, в фильме Берко есть мамочка, а точнее, даже две. Настоящую мать Малони, которая любит, но губит сына глупостью и взбалмошным характером, играет Сара Форестье. Метафорическую мамочку — ювенального судью, под чьей опекой больше десятка лет находится главный герой,— Катрин Денев. Занятно, что первоначально вместо нее предполагался не менее символический “папочка”: судью должен был играть Жерар Депардье. Частично эта роль отошла Бенуа Мажимелю, который появляется в образе воспитателя колонии, тоже в прошлом трудного подростка. Малони, которого весь мир, кажется, хочет вывести на правильную дорогу и спасти от самого себя, не раз срывается и сатанеет: чего стоит хотя бы нападение на беременную учительницу. Он оказывается в двух шагах от настоящей тюрьмы, и только невероятный гуманизм и терпимость Флоранс (так зовут героиню Денев) спасает положение.
Сравнения с “Мамочкой” и “400 ударами” фильм Берко явно не выдерживает — не только потому, что неизмеримо уступает им по качеству режиссуры, но и потому, что он в принципе сделан из другого теста. Кстати, и сравнения с моральными притчами братьев Дарденн или социальными разоблачениями Кена Лоуча столь же очевидно бьют мимо цели. И если уже искать параллели для “Молодой крови”, я бы обратился к опыту советского кино — начиная с “Путевки в жизнь” и вплоть до “Пацанов” Динары Асановой.
Вроде и драматических событий более чем достаточно, и монтажный темп довольно энергичный, но все равно в фильме Берко царит чувство бесконфликтности. Картина мира исправительных домов и тюрем отдает идиллией. С Малони неустанно носятся педагоги и юристы; некоторые из них — настоящие или бывшие красавицы. Воспитанников одного из заведений раз в неделю укладывают на стол, массируют и обмазывают кремом — это называется “урок гармонизации тела”. Парень сопротивляется (“Я не педик”), но от обязательной программы перевоспитания ему все равно не уйти. Все ведет к тому, чтобы он стал в перспективе полноценным членом общества. Последние кадры патетичны: камера снимает вход во французский Дворец правосудия — это святилище секулярной демократии.
Кажется, в фильме воплощена мечта сталинских идеологов от культуры: тогда говорили о борьбе хорошего с лучшим как единственном конфликте при победившем социализме. Видно, Франция уже достигла этого блаженного состояния. Во всяком случае в картине Берко драматизм возникает исключительно от гормональных нервных срывов.
На самом деле современная Франция чуть ли не так же далека от идиллии, как СССР времен большого террора. Фильм Берко открывал Каннский фестиваль спустя четыре месяца после атаки на Charlie Hebdo и призван был засвидетельствовать внимание к острым темам общества. Ведь фактически эта история стала такой же травматической для Франции, как трагедия c башнями-близнецами 2001 года для Америки. И мы наблюдали тогда, как резко изменилось американское кино. Что-то подобное, похоже, произошло здесь и сейчас. Статусная премьера “Молодой крови” с главными национальными звездами на красной дорожке давала понять: страна пережила трагедию тяжело, но задумывается о ее причинах, подоплеке. Вопреки обывательским мнениям, корень зла — это не исламский заговор, а недостатки в работе с молодежью, в системе образования, иммигранты же — только часть общей проблемы. Малони, уже успевший понять преимущества французской системы воспитания, говорит чернокожим ребятам в колонии: “Не бойтесь, они не такие страшные, они нормальные”. Французская цивилизация отвечает на террор прививкой толерантности и уважения к личности, какой бы она ни была.
А также юмором. Тот самый Charlie Hebdo выпустил к открытию Каннского фестиваля номер с карикатурой на… Катрин Денев. Ее изобразили на обложке в виде розового куба с подписью — “Подозрительный груз на каннской красной дорожке”. Это был намек на меры предосторожности против террористов, но это же был и чисто галльский ответ тем, кто посягает на ценности европейской цивилизации.
Фото: lenta.ru
По информации: kommersant.ru
