Так называется новая книга Павла Гутионтова, которую сам автор представляет так
Мне показалось, что в моем архиве скопилось изрядное количество фотопортретов людей, составляющих славу отечественной журналистики. И я решил поделиться со всеми желающими избранными экспонатами этой сама собой собравшейся коллекции.
Boт, собственно, и все.
Остались некоторые необходимые оговорки.
Ну, во-первых, я абсолютно не заблуждаюсь относительно непреходящей художественной ценности кадров, сделанных дилетантом недорогой мыльницей. Не талантом фотомастера поразить тщусь. Хотя, совершенно естественно, человеку свойственно более всего гордиться именно тем, чего он делать не умеет. Вот и я: однажды в своей книжке, пользуясь попустительством редактора, вынес несколько своих фотографий на форзацы. Мне самому это очень нравилось, и я даже рискнул подарить книжку великому фоторепортеру Вите Ахломову, более того – специально указал на то, чем он, на мой взгляд, должен был особенно восхититься. Мы сидели в ахломовском кабинете, Витя долго и хмуро рассматривал подаренное, потом тяжко вздохнул, залез в стол, достал свой фотоальбом, подписал.
«Пашенька, фотографировать все-таки учись»…
Боюсь, результатами исполнения этого доброго совета похвастаться я не смогу и сейчас.
Но, мне кажется, дело не в этом.
Мне хочется заблуждаться дальше и думать, будто вся эта любительщина все-таки представляет собой некую ценность – именно своей необязательностью, в том числе. Никто из героев книжки мне специально не позировал (чего бы ради!), но под этой обложкой я постарался отобрать неслучайный ряд неслучайных лиц, выстроившихся – строго по алфавиту – через немаловажный четвертьвековой кусок Российской истории. Которую многие из героев – в большей или меньшей степени – определяли.
И посмотрите – как много их, и это отнюдь не исчерпывающий список. Эго только те, с кем мне посчастливилось вместе работать, дружить, кем я почтительно восхищался, у кого пытался чему-то учиться. Причем, только те из них, кого я успел «щелкнуть», а потом не потерять «щелкнутое».
Многих из них уже нет, отснятое не переснимешь.
Нет Саши Аронова, Толи Кобенкова, Боднарука, Голованова, Сизого, Щекочихина, Жадана, Жаворонкова, Бовина, Кондрашова, Евсеева, Романова, Шмыгановского, Феофанова…
Эта книжка, и для меня это немаловажно, дань (моя, личная) их памяти.
И дань памяти той великой журналистики, которую все они, и ушедшие, и ныне, слава Богу, живущие, так достойно представляли. Той журналистики, которая, как кое-кто надеется, умерла и не воскреснет.
Ну, это мы еще посмотрим!..
И последнее.
Найдутся люди, которые у меня, конечно, спросят:
А где в книжке твои молодые современники-коллеги? Где нынешние гении клавиатуры или, страшно сказать, телекамеры? Где их труд, восхищающий, говоря актуально, потребителя?
Во-первых, отвечу я, пишу – о чем и о ком знаю. А о том, что знаю о молодых современниках-коллегах, писать не хочу.
Мне и без них хорошо.
А без тех, о ком написал эту книжку, мне будет плохо.
Без некоторых из них, повторяю, мне плохо – уже.
Николай Боднарук
Однажды он написал статью «Лежачий камень» — про то, как в казахской степи случайно нашли предмет с вырубленными на нем непонятными письменами. Это стало сенсацией, письмена
расшифровали, люди защитили кандидатские и докторские, а потом выяснилось, что камень бросили в степи киношники, снимавшие какую-то историческую картину, был он им нужен в качестве декорации, текст взяли с обложки учебника по археологии для первого курса и т.д. А президентом Академии наук Казахстана был в то время брат первого секретаря ЦК республиканской партии, члена политбюро и дважды Героя Соцтруда. Поэтому газету и автора обвинили в том, что они пытаются очернить и опорочить целую республику…
Сегодняшние молодые журналисты этой фамилии — Боднарук
— скорее всего, не знают. Да и людям постарше стоит напомнить хотя бы некоторые вехи его профессиональной биографии.
Семнадцать лет в «Комсомолке» от стажера отдела науки до ответственного секретаря и заместителя главного, внутри этого срока — два года собкором в Австралии. Четырнадцать лет в «Известиях» — возглавлял «звездный» отдел «морали и права», команду-мечту, объединившую лучшие имена перестроечной журналистики, затем — заместитель главного. Затем — главный в «Литературке»…
Сегодняшней журналистикой востребован не был, работал советником президента крупнейшего банка. И писал книгу.
В 2009 году умер, до последнего дня своей страшной болезни не отпуская от себя клавиатуры компьютера. Жена и сын бережно довели текст до печати, издать книгу’ помог старый друг — тот самый президент банка, Андрей Костин. Книга, которую сделали с любовью, получилась неправдоподобно красивой.
Как жаль, что он так мало печатался в последние годы и даже (страшно сказать!) десятилетия. Редакторская работа, если ею заниматься всерьез, не оставляет места на командировки, на собственные статьи, от которых вздрагивает страна — от Алма-Аты до Уэллена. Читая эту книгу, еще раз убеждаешься, насколько талантлив он был, как блистательно писал и думал, как точно отбирал детали и мысли. Но дело даже не только в этом: перечисленное хорошо знали все, кто с ним работал, а вот тонкий лирик, чутко улавливающий каждое движение в том числе и своей души — открылся и для многих из нас, пожалуй, впервые.
А еще в книге очень много горьких оценок и раздумий. О том, как менялось время, и о том, как менялись люди…
Но были и такие, кто — не менялся.
…Более ста его друзей, коллег, героев собрались в пресс-центре «Российской газеты», где проходила презентация. Каждый получил в подарок книгу в персональном пакете из плотной бумаги.
Это значит — на страну осталось около восьмисот экземпляров, нормальный в наши дни тираж. И поэтому глупо писать, что эту книгу должен прочитать каждый, кто идет в нашу профессию. И что тот, кто уже пришел в нее,
— тоже должен.
Юрий Соломонов
Однажды, когда его жена вместе с маленьким Юрий-Юрьевичем уже вот-вот должна была вернуться из отпуска, мы с Соломоновым случайно разбили его домашний телефонный аппарат и были вынуждены срочно отправиться его чинить. Но в доме неожиданно нашлись еще три сломанных аппарата, поэтому, чтобы зря не трудить ноги, мы их все собрали в мешок и отправились искать мастерскую. В пути ужас от происходящего как-то притупился, так что в автобусе мы быстро освоились и настойчиво предлагали незнакомым попутчицам: «Девушка, можно мы вам свой телефончик оставим?…» Те с понятным негодованием отказывались, и мы говорили: «Жаль, а то у нас последние кончаются…» Очень радовались.
А чего радовались-то? Кто бы нам по этим телефончикам позвонил? Куда?..
После «Комсомолки» Соломонов работал редактором отдела в «Советской культуре», замом главного в «Литературке» и в «Общей» у Егора Яковлева. Сейчас декан Высшей школы журналистики Международного университета в Москве.
«Золотое перо России».
Геннадий Степанович Лисичкин
Закончил МГИМО с красным дипломом, был распределен на отличную загранработу, но вместо нее отправился на целину руководить отстающим колхозом. Колхоз, естественно, согласно всем законам жанра, вытянул и только после этого вернулся в Москву, стал обозревателем «Правды», в годы попыток экономических реформ печатал у Твардовского в «Новом мире» нашумевшие статьи, за которые из «Правды» достаточно быстро вылетел. Потом попытки реформ завершились, и Лисичкин ушел в науку, защитил докторскую по экономике. За журнальные публикации в годы перестройки получил премию Союза журналистов СССР.
Меня под пытками заставил называть себя на-ты — Геной. Хотя какой, к черту, он мне — Гена?
Чуть раньше свою новую книгу — «Междометия» — выпустила и Надежда Ажгихина. В ней , собраны материалы, которые колумнист «Нового вторника» печатала на страницах еженедельника под одноименной рубрикой. Презентация обеих новинок пройдет в рамках фестиваля прессы «Вся Россия 2013». Не пропустите
