Офшоры помогают бизнесу создавать удобную среду для роста. Почему власти их боятся?
Деньги любят тишину. Иначе в наступившем году весь мир обязательно праздновал бы 130 лет со дня появления первого офшора. В 1886 году в законодательство штата Нью-Джерси (США) были внесены изменения, позволяющие открывать компанию за 24 часа и даже покупать компанию «с полки», и уплачивать стандартный franchise tax вместо вычисляемых налогов. Штат тогда бедствовал, нужны были деньги любой ценой, и талантливый юрист из Нью-Йорка мистер Дилл убедил губернатора Леона Эббета пойти на революционное новшество. Идея оказалась настолько плодотворной, что уже в 1898 году примеру Нью-Джерси последовал Делавэр, а в 20-х годах – уже швейцарский Цуг.
Но настоящая революция случилась в 1929 году. На фоне накрывающего мир экономического кризиса Британский суд, рассмотрев дело Egyptian Delta Land and Investment Co. Ltd. против Todd, признал, что зарегистрированная на территории британского права компания, если она не ведет на этой территории своей деятельности, не должна на ней платить налоги. Британское право базируется на прецеденте, и прецедент Eqyptian Delta Land открыл дорогу новому способу снижения налогообложения – виртуальному резидентству. С этого момента компании, которые вели деятельность в местах, облагающих налогом по месту регистрации, смогли регистрироваться на территориях с британским правом – и не платить налоги вовсе.
В 1929 году же Лихтенштейн создал законодательство о foundations, Люксембург – о безналоговых холдинговых компаниях, к Цугу присоединился кантон Гларус, а в Цюрихе появились новые типы компаний – Сосьете Аноним и так называемые mailbox companies.
Спустя пять лет Швейцария, вполне осознав не только выгоды от такого изменения законодательства, но и главную проблему клиентов, принимает Bank Secrecy Act, который (вместе с британским прецедентом и системой быстрой регистрации) становится третьей подпоркой в новой мировой системе офшорных операций – и делает ее стабильно растущей из года в год и практически неуязвимой. Однако лишь в 1957 году построение системы было завершено – с признанием Банком Англии того факта, что банковские транзакции, в которых участвуют две стороны и банк, не могут быть признаны проводимыми в юрисдикции банка. В этой ситуации транзакции между нерезидентами через банк в Великобритании (например сделка купли-продажи ценных бумаг) не могли облагаться налогами на прибыль в Великобритании, участники сделки же могли ссылаться на «виртуальное резидентство» в зонах своей регистрации и таким образом вообще не платить налоги.
Вскоре вслед за этим появился европейский рынок ценных бумаг, построенный на офшорных принципах, с Каймановыми островами, как главной территорией регистрации компаний (Кайманы тогда же подогнали свое законодательство под систему). Офшорные юрисдикции стали расти по всему миру. В конце 60-х уже и Сингапур, и архипелаги Тихого океана были в числе офшоров, в 70-е и 80-е к числу офшоров или квази-офшоров присоединились даже Ирландия, Кипр, Бахрейн и Дубай.
К 1990 году в мире было до сотни офшорных государств. 63% государств с населением до 1 млн человек были офшорами. К концу века половина объема международного кредитования, треть прямых иностранных инвестиций и более половины всех потоков в и из развивающихся стран приходились на офшоры.
При этом неправильно было бы рассматривать офшоры исключительно как способ ухода от налогов и место хранения «грязных» денег (к слову, современное антиотмывочное законодательство соблюдается офшорами и банкирами, обслуживающими офшоры, едва ли не более ревностно, чем офшорными структурами). Офшоры рождались в тяжелой конкурентной борьбе, изначально создавались по самым эффективным лекалам, а продаваемым ими товаром были удобство и надежность значительно больше, чем секретность или отсутствие налогов.
Регистрация компаний в офшорах всегда проста и быстра, требует минимума затрат и усилий, возможна без присутствия бенефициаров. Часто она заменяется покупкой готовой компании. Содержание компании стоит минимальных денег (от $1000 в год) и не требует никаких действий (все делают местные юристы).
Большинство офшоров приняли самое прогрессивное законодательство в отношении защиты прав инвесторов и собственников, практически все они используют британское право и возможность гибко определять судебную инстанцию для разрешения споров – иначе они не могли бы привлечь такое количество клиентов (один Сингапур к 2007 году привлек более чем $1,17 трлн офшорных капиталов).
В офшорах юридическая система, адвокаты, регистраторы, трасти, контролирующие органы – все независимы от «местных» властей и групп влияния стран, в которых оперируют владельцы офшорных компаний.
Система структурирования владения и управления в офшорах выгодно отличается от систем многих стран (особенно не относящихся к так называемым G7) гибкостью и универсальностью – фактически в офшорах можно достичь любой задуманной схемы, построить любой по сложности и гибкости инвестиционный инструмент, оформить любые права, ограничения, залоги. Разные классы акций, свободное определение прав и обязанностей, сложные структуры управления трастового, фондового, гибридного типа – обычные явления для офшоров. Два участника одной сделки могут представлять разные юрисдикции, и если бы они структурировали свою сделку не в офшоре, они могли бы потратить вечность на согласование законодательств своих территорий. Оперируя в офшоре, они вольны выбирать законодательство, суд, правила игры, и действовать, заведомо находясь в одном юридическом поле, с максимальной гибкостью.
Офшоры изначально предназначены для глобального оперирования. Для офшорных компаний не требуется специальных разрешений на инвестирование в глобальные продукты и иностранные территории вне рамок «белых списков», без учета листингов и присвоенных локальных идентификаторов, у них нет валютных ограничений, их операции не проходят бессмысленный и формальный валютный контроль. Владельцы офшорных компаний не ожидают внезапного изменения «правил игры», в моменты когда правительства «оншорных» территорий, не справляясь с растущими потребностями и сокращающимися способностями, решают свои проблемы за счет бизнеса.
Офшоры дают огромные преимущества даже при желании платить все налоги как если бы бенефициар оперировал через оншор.
Учет по местному законодательству значительно проще, чем в юрисдикциях, не использующих GAAP (общепринятые принципы бухгалтерского учета) и проще, чем в использующих. Объем отчетности минимален, а местные аудиторы отработали дешевый и эффективный сервис по формированию отчета, предназначенного для вычисления налогооблагаемой базы. В сущности бенефициары уплачивают только налоги на доход, консолидированно по совокупности операций, без проблем с подтверждением себестоимости и объяснением природы операций (тамошние аудиторы значительно профессиональней оншорных налоговиков).
Наконец офшоры ведут финансовые операции в самых малорискованных и потому дешевых юрисдикциях мира – они не ограничены рамками «своей страны». Им доступны самые низкие ставки кредита, самые лучшие условия кредитования, самые прямые отношения с любыми рынками.
Неудивительно, что правительства крупнейших экономик мира, которые в последние 50 лет стремительно становились все более социалистическими по экономическим взглядам и бюрократическими по системе управления, с каждым годом относились к офшорам все агрессивнее, справедливо видя в офшорной системе более удачливого (то есть эффективного) конкурента им самим в части взимания налогов и контроля над бизнесом. На счастье им подвернулась сперва борьба с наркокартелями и незаконными торговцами оружием, а потом – с международным терроризмом. Под предлогом борьбы с худшим злом крупные страны начали наступление на офшоры вообще через ужесточение систем контроля за платежами и бенефициарами, введение процедур KYC (знай своего клиента) и AML (против отмыва денежных средств), насаждение сугубо бюрократических систем в оншорных банках, через которые оперируют офшоры, и беспрецедентное давление на офшорные юрисдикции для того, чтобы заставить их принять общие правила.
Результатом не стало сокращение нелегальной торговли оружием, женщинами или наркотиками, уменьшение количества терактов или обеднение террористических группировок – им стало существенное замедление процессов открытия счетов, регистрации компаний и фондов, кардинальный рост издержек банков и бизнесменов на армию внутренних юристов и бюрократов из отделов compliance и масштабные потери времени на предоставление бессмысленных справок и свидетельств. Сегодня у инвестора могут потребовать три подтверждения адреса проживания, специальным образом заверенные документы о гражданстве, справки о несудимости, формальные и неформальные подтверждения дохода и прочее и прочее. Департаменты compliance могут месяцами рассматривать дела, а уже открыв счет, могут вдруг затребовать новые документы и заморозить операции. Вдруг останавливаются деньги в пути – compliance банка-корреспондента что-то не понравилось, и он будет требовать подтверждений, чего захочет и как захочет, и рассматривать их не торопясь.
Следующий удар был нанесен по банковской тайне. Соглашения об обмене информацией связали большинство стран. Последним бастионом в цивилизованном мире была Швейцария, в которой уклонение от уплаты налогов не считается преступлением и потому на счетах хранились европейские и американские деньги желающих сэкономить на собственной стране. Швейцарские банкиры, приезжая в США, рисковали и часто попадали в безвыходное положение – их задерживали и допрашивали про клиентов, угрожая уголовным преследованием за пособничество уклонению от налогов, если они не выдадут имена и счета. Все было бы еще ничего, но по швейцарскому законодательству о банковской тайне, банкир, выдавший имена клиентов, нес бы уголовную ответственность по возвращении. В результате Швейцария стала сотрудничать с развитыми странами и передавать информацию, а хакеры довершили дело, подкупив ряд служащих банков и взломав базы данных – правительства получили доступ к спискам своих граждан, держащих деньги в стране часов и шоколада.
Наконец, все больше стран начинают внедрять налогообложение по принципу «конечного бенефициара», предлагая «смотреть сквозь» компании. Это не делает офшоры менее эффективными, но решает проблему местного налогообложения. Во многих странах в процессе разработки законы, облагающие деятельность офшоров на своей территории специальными налогами и сборами, ограничивающие их операции, включая приобретение ценных бумаг локальных компаний.
Разумеется, разворачивающаяся война с офшорами потеснит их позиции – мировая бюрократия еще никогда не проигрывала свои битвы.
Но цивилизации не стоит праздновать победу – кроме давно разучившихся эффективно расходовать средства гипертрофированных властных структур и экономически пассивных классов общества, требующих все больше пособий и субсидий и все меньше желающих внести свой вклад в создание средств для их выплаты, никто от этой победы не получит никакой выгоды.
Элиминировав офшоры, вместо того чтобы конкурировать с ними, бюрократы даже не подумают улучшать процедуры открытия компаний, системы отчетности, законы, регламентирующие защиту инвестиций и бизнеса, открывать оншорные рынки и снимать ограничения. Результатом войны «за народные деньги» будет общемировое снижение экономической активности, замедление инвестиционных процессов, снижение объемов инвестиций и уровня международной интеграции. А прироста объемов собранных налогов, возможно, даже не хватит на выплаты новым армиям контролирующих чиновников и помощь сотне стран, которые раньше кормились с офшорных выплат, а теперь впадут в нищету. Инвесторам же в этой ситуации можно лишь посоветовать не торопиться и работать через офшоры, пока есть возможность, в том числе исполняя локальные требования по признанию резидентства по бенефициарам и уплачивая все налоги. Это все равно выгоднее, чем переходить в оншор.
Андрей Мовчан
Фото: bnr.bg
Источник: “Forbes”
