Власти Москвы всё чаще отказывают горожанам в праве получить социальное жильё
История судебных тяжб многодетной семьи Татьяны Компаниец началась в январе 2013 года. Тогда москвичка Татьяна получила по дарственной комнату в коммуналке в центре города, куда и переехала вместе с мужем и тремя детьми. Узнав, что в остальных комнатах в квартире никто не живёт, семья решила воспользоваться возможностью, которая предусмотрена Жилищным кодексом — согласно закону пустующие в коммуналке комнаты по договору социального найма могут быть предоставлены проживающим в этой же квартире малоимущим. Однако неожиданно для Компаниец столичные власти ответили отказом.
«Новая газета» разбиралась в том, почему в Москве вводятся дополнительные ограничения на право граждан получить социальное жильё.
Бывший доходный дом 1905 года в Замоскворецком районе Москвы, куда переехала семья Компаниец, оказался с историей. «До революции в этом районе были сталелитейные заводы, — рассказывает Татьяна, сидя на кухне коммунальной квартиры, пока её маленькие дети спят в комнате. — Здесь были комнаты рабочих. Из удобств — только умывальня и туалет. У наших соседей до сих пор нет ванной. В 1917 году владельца доходных домов расстреляли, всё имущество отобрали, а его дочери дали вот эту самую квартиру».
От истории дома Татьяна переходит к своей истории судебных тяжб с Департаментом городского имущества Москвы (ДГИ). «В 1962 году квартиру уплотнили. Она стала коммуналкой. Одну комнату отдали моим бабушке с дедушкой, которые переехали из бараков».
Однако с 1970х годов родственники Татьяны начали жить в отдельной квартире, а полученная в коммуналке комната была закрыта на замок.
Именно в эту комнату спустя без малого полвека и переехала семья Татьяны — муж и трое несовершеннолетних детей. До этого Компаниец проживали в одной комнате в квартире вместе с матерью и отчимом в Отрадном. Совместное проживание с роднёй было напряжённым — отношения не складывались. «Возможность жить отдельно от родителей в центре Москвы, где есть своя ванная, своя кухня, есть отдельная комната — для нас гораздо лучше. Даже органы опеки и попечительства муниципалитетов Отрадное и Замоскворечья такой переезд одобрили», — вспоминает Татьяна.
Переселившись в коммуналку, семья обнаружила, что фактически в двух других комнатах никто не живёт. «Когда мы въехали, оказалось, что эти комнаты пустуют более 10 лет, с 2001 года», -—рассказала Татьяна.
Дело в том, что по Жилищному кодексу России (ч. 1 и 2 ст. 59), претендовать на свободные комнаты в коммунальной квартире могут несколько групп граждан. В первую очередь — те, кто признан нуждающимся в улучшении жилищных условий и стоит на учёте, так называемые очередники. Если же очередники в коммуналке не проживают, право получить по договору социального найма свободные комнаты переходит к тем, кто отвечает двум условиям: является малоимущим и обеспечен общей площадью жилого помещения на одного члена семьи менее нормы.
Именно к этой категории граждан и отнесла себя семья Компаниец: впятером они проживают в комнате площадью 16 кв. метров (при норме в Москве — 10 и более кв. метров на человека), а в мае 2013 года Департамент жилищной политики и жилищного фонда (с 2014 года — Департамент городского имущества Москвы) признал всех членов семьи малоимущими в целях, установленных уже упомянутой ч. 2 ст. 59 ЖК.
После этого Татьяна и трое её несовершеннолетних детей обратились в это же ведомство — с заявлением предоставить их семье две пустующие в коммуналке комнаты по договору социального найма. «Но оказалось, что Москва — отдельная страна и законы у неё свои», — говорит юрист и отец Татьяны, Игорь Бирут. Семья Компаниец получила отказ.
Когда Компаниец стали узнавать, почему им отказали в праве получить комнаты, прописанном в ЖК, выяснилось, что власти Москва в 2006 году ввели дополнительные условия (закон от 14 июня 2006 года N 29 «Об обеспечении права жителей города Москвы на жилые помещения») для получения свободных комнат, не предусмотренные частью 2 статьи 59 ЖК. А именно: семья не должна ухудшать свои жилищные условия в течение пяти лет, и все члены семьи должны быть прописаны в Москве не менее 10 лет.
Ссылаясь на 29-ый закон Москвы, департамент объяснил отказ семье Компаниец в праве получить комнаты тем, что, во-первых, они ухудшили свои жилищные условия, переехав в комнату в коммуналке из комнаты в квартире матери Татьяны, а, во-вторых, тем, что муж Татьяны прописан в Москве менее 10 лет.
При этом департамент, который ещё несколько недель назад признал семью малоимущими, то есть не способными приобрести собственное жилье, предложил Компаниец «выкупить две свободных комнаты по рыночной стоимости» (документ есть в распоряжении редакции).
Начались судебные процессы. Первый из них семья вела самостоятельно: Татьяна пыталась доказать, что условия отказа необоснованны, что её семья не ухудшала, а улучшила условия жизни, переехав в отдельное от родителей жильё из спального района в центр. Дело Компаниец прошло все судебные инстанции — от районного Замоскворецкого суда до Верховного суда России. «У всех судей был один вопрос — «А вы на учёте состоите?», — вспоминает представлявший интересы семьи в судах отец Татьяны Игорь Бирут. — Объяснения, что становиться в очередь, чтобы получить комнаты, им не надо, что их признали малоимущими в целях, установленных частью 2 статьи 59 ЖК, оказались бесполезными. Получается, никакого значения «малоимущность» в Москве вообще не имеет для реализации таких прав. То есть формально город выдаёт такой статус, но потом никак не использует».
В 2015 году Компаниец обратились за помощью к юристам Института права и публичной политики, которые обратились в Мосгорсуд с иском признать недействующей ч. 2 ст. 38 закона № 29. «Мы оспаривали московский закон на соответствие федеральному законодательству, — пояснил руководитель судебной практики Института Григорий Вайпан. — Те же положения закона № 29 ранее, в 2007 году, Мосгорсудом и Верховным судом уже были признаны не противоречащими Жилищному кодексу. Но эти судебные процессы касались введения Москвой дополнительных условий для “очередников”. Наш же тезис при обращении в Мосгорсуд заключался в том, что эти же ограничения не могут вводиться для специальных категорий граждан, которых федеральный закон защищает особо, и тех случаев, по которым всё уже урегулировано ЖК. Коммуналки —- как раз такой случай (см. статью 59 ЖК). Однако суды в этом процессе просто повторили свои правовые позиции 2007 года, которые касались очередников».
Юристы Института видят в деле семьи Компаниец системную проблему законодательного регулирования. «Российский регион, город Москва, разрушает регулирование жилищных прав, установленное федеральным законом, вводя ограничения на получение жилья, которые ЖК не предусмотрены и которые противоречат его логике. А суды, вплоть до Верховного суда, оправдывают это свободой усмотрения субъекта федерации в регулировании жилищных вопросов», — комментирует ситуацию Григорий Вайпан.
Дело в том, что регулирование жилищных прав граждан в России осуществляется одновременно и на федеральном, и на региональном уровнях.
«Нормы жилищного права действительно могут регулироваться не только Жилищным кодексом. На уровне субъекта также могут приниматься свои законы, — отметил в интервью «Новой газете» юрист Евгений Антонов. — Однако ситуацию в Москве можно охарактеризовать, как узаконенное жульничество: когда Москва ставит особые рамки для своих жителей».
Проблема в том, что с принятием в 2006 году Москвой 29-го закона целые группы населения оказались «отрезанными» от федеральных прав. «А если московский законодатель придумает, что в городе Москве для подачи заявления на паспорт нужно принести справку о проживании здесь не менее 10 лет? — рассуждает Григорий Вайпан. – Или чтобы получить пенсию в Москве, нужно предоставить справку об отсутствии дохода за последние пять лет? Очевидно, что такие ограничения неконституционны. Ограничение, с которым столкнулась Татьяна Компаниец, ничем по сути от этих примеров не отличается».
Показательным является и пример другой коммунальной квартиры в центре Москвы. В 1994 году две женщины оформили в собственность две комнаты в коммуналке без определения долей. Через несколько месяцев одна из них умерла, никто из наследников её имущество не принял. Вторая собственница двух комнат умерла спустя девять лет. В 2004 году Басманный суд признал за её сестрой Ольгой Майоровой право на ½ доли в каждой из двух комнат, в порядке наследования, а вторые доли так и остались в подвешенном состоянии.
Спустя 20 лет город в лице ДГИ заявил о своих правах на квадратные метры в коммуналке, точнее — на половину одной из комнат. Ольга Майорова заявила встречный иск к ДГИ о признании права собственности ввиду давности владения. «Суды вынесли решение в пользу департамента, несмотря на то что ведомство 20 лет судьбой комнат не интересовалось и несмотря на то, что Майорова в силу приобретательной давности приобрела право на эту недвижимость», — отметил Евгений Антонов.
Как стало известно «Новой газете», в ближайшее время это дело рассмотрит Верховный суд России.
Чтобы ответить на вопрос — почему Москва ведёт такую политику распоряжения жилищным фондом, узнать количество пустующих жилых помещений, и то, как оно выявляются, мы обратились в ДГИ. Однако ведомство в течение трёх месяцев так не дало ответ на интересующие нас вопросы.
По открытым данным за 2016 год, в собственности города находилось около 400 тысяч квартир и комнат. Однако велика вероятность, что многие пустующие квадратные метры Москвы в эту статистику не включены.
«Возможно, сам город не знает, что жилье освободилось, — говорит Евгений Антонов. —Квартиры могут быть в подвешенном состоянии. Допустим, человек не успел прописать родственников при жизни, они его похоронили и фактически живут в квартире. Но юридически эта комната считается свободной. Когда до города дойдёт информация? Эта сфера очень скрыта».
Как рассказал «Новой газете» руководитель рабочей группы Совета при президенте РФ по развитию гражданского общества и правам человека — Минстроя России по реализации права граждан на доступное жильё Евгений Бобров, попытки решить проблему неиспользуемых квадратных метров в столице делались ранее: «Пустующего жилья в Москве чудовищно много, и СПЧ неоднократно предлагал создать механизм его включения в имущественный оборот. Это уменьшило бы полукриминально-теневой рынок, позволило бы создать необходимый фонд арендного жилья. Но ДГИ, как и Росимущество проявляют в полную профнепригодность, никак добросовестно не используя пустующее жилье. Доходит до того, что в бывших ведомственных общежитиях годами неиспользуемое муниципальное жилье составляет 1/3 – 2/3 квартир/комнат в доме».
Впрочем, жители коммунальных квартир — не единственная категория граждан, которых московский закон «отрезал» от льгот, положенных им по федеральному закону. Сходные ситуации есть в области земельных отношений. Например, федеральное законодательство предполагает выдачу земельных участков многодетным семьям, но в Москве оно не действует. «Проблема в том, что федеральное законодательство даёт право на получение участка, но порядок его выдачи устанавливается регионом, — пояснил Евгений Антонов. — В Московской области принят закон, который описывает порядок выдачи участков многодетным. А Москва просто не приняла такой закон. То есть право есть, а правил его реализации нет. Получается, Земельный кодекс в Москве не работает в части предоставления многодетным семьям участков».
В аналогичной ситуации оказываются реабилитированные граждане и их родственники, которые имеют право на получение жилья после возвращения в то место, откуда они были репрессированы. Однако в Москве есть прецеденты, когда описанные в законе «О реабилитации жертв политических репрессий» категории граждан, столкнулись с тем, что ДГИ отказывает им в предоставлении жилья со ссылкой на всё те же нормы закона №29, принятого в 2006 году.
По словам юристов, от проблем не застрахованы даже очередники. Нередки случаи — москвичей, которые ждут получения жилья, ДГИ снимает с очереди из-за покупки садовых домиков, которые непригодны для жилья, но в технических документах указаны как «жилой дом» или «жилое строение». Например, в 2015 году департамент снял с очереди семью Галины Ковалёвой, проживающую вчетвером в комнате в коммуналке и ожидающую нового жилья с 1998 года. Причина — сын Галины Ковалёвой в 2004 году купил дом в Подмосковье 1920-го года постройки, без санузла, с отсутствием вентиляции и пароизоляции и пр. Восстановить своё место в очереди семья смогла только после обращения в суд и проведения экспертизы, которая доказала — дом непригоден для постоянного проживания. Попытки ДГИ обжаловать решение в Мосгорсуде не увенчались успехом.
«Городские власти объясняют свой подход внимательным отбором получателей такой дорогостоящей социальной помощи, как жилые помещения в Москве, — рассуждает депутат МГД Андрей Клычков. — Однако требования сейчас только ужесточаются, например, поправками в Закон «Об обеспечении права жителей города Москвы на жилые помещения» чиновники в конце 2016 года просто ликвидировали очередь нуждающихся в содействии города в приобретении жилых помещений, а дополнительных ресурсов в виде жилых помещений и субсидий больше не выделяют».
По словам депутата МГД, власти Москвы приняли негласное решение — «сузить круг получателей социального жилья до ветеранов Великой Отечественной войны, детей-сирот и переселенцев из аварийных домов».
Впрочем, как стало известно «Новой газете», в последнее время город начал экономить даже на такой категории как дети-сироты. По статистике, которую привёл исполнительный директор центра «Соучастие в судьбе» Алексей Головань, с 1999 по 2013 годы у сирот практически не было проблем с получением жилья в Москве. «Если в год отказ в предоставлении жилья оспаривали 1-2 человека — это было событие. Сейчас же иски идут десятками», — рассказал Алексей Головань.
По его данным, только с начала 2017 года в суды поступило более 60 исков с требованием предоставить льготное жильё детям-сиротам. Ответчиками в этих делах являются Городская межведомственная комиссия по решению жилищных вопросов детей-сирот и Департамент городского имущества Москвы.
По мнению эксперта, причина сужения условий для получения социального жилья — в новой политике столицы. «Если раньше город считал необходимым выполнять социальные обязанности перед уязвимыми категориями, то нынешнее руководство считает, что есть другие приоритеты. Город отказывает незащищенным гражданам в тех гарантиях, которые установлены законом», — отметил Алексей Головань.
В качестве подтверждения перехода к новой политике эксперт вспомнил реорганизацию ведомства 2014 года. Напомним, тогда Департамент жилищной политики и жилого фонда Москвы, который находился в комплексе социальной сферы наряду с образованием, здравоохранением, соцзащитой, был объединён с Департаментом городского имущества — то есть перешёл в комплекс по вопросам экономической политики и имущественно-земельных отношений Москвы.
«Жильё перестало быть социальной категорией и стало способом зарабатывания денег для города, — уверен Алексей Головань. — ДГИ направлен на то, чтобы эффективно управлять недвижимостью. И не предоставляя жилье, департамент выполняет свою задачу — экономит, то есть зарабатывает деньги».
Аналогичного мнения придерживается и депутат МГД Андрей Клычков: «Миллионы квадратных метров жилья, возводимые ежегодно за счёт городского бюджета идут на продажу по коммерческим ценам».
В таком случае, становится понятно, почему город готов не выдавать жильё сиротам, судиться за половину комнаты в коммуналке, отказывать малоимущей многодетной семье в предоставлении комнат. Когда приоритет отдаётся экономии городского имущества, на счету — каждый квадратный метр.
Между тем, многодетная семья Татьяны Компаниец продолжает жить на 16 кв. метрах, вопрос улучшении условий для них остаётся открытым. Юристы сходятся во мнении — сейчас только Конституционный суд России может сказать, соответствует ли действующие в Москве ограничительные нормы жилищным правам, декларируемым в Конституции, или нет.
Юристы уверены, что решение КС не только поможет решить проблему одной семьи и тысяч других москвичей, но определит те «границы дозволенного», которыми может руководствоваться субъект России, принимая собственные законы. «Это не только проблема тысяч граждан, которые живут в коммунальных квартирах и не могут добиться улучшения своих жилищных условий без каких-либо внятных объяснений со стороны государства, — считает Григорий Вайпан. — Это вопрос о том, до каких пределов субъекты могут сами решать, чьи права и как ограничивать. По Конституции (часть 3 статьи 55) права и свободы могут быть ограничены только федеральным законом. КС не раз говорил, что если субъекты регулируют права и свободы своими законами, то это может быть лишь конкретизация федерального регулирования, но не создание новых ограничений».
Как стало известно «Новой газете», Татьяна Компаниец намерена обращаться в Конституционный суд России. Какое решение вынесет суд по её делу, а значит и по проблемам тысяч москвичей, оказавшихся вне зоны действия Жилищного кодекса, будет известно позже.
Дарья Бурлакова
Источник: “Новая газета”
