На 86-м году жизни в Челябинске ушел из жизни один из создателей ракетно-ядерного щита России, почетный научный руководитель ядерного центра РФЯЦ-ВНИИТФ имени Забабахина академик Евгений Аврорин. Последнее интервью с ним успел записать научный обозреватель «НВ» Владимир Губарев
Огурчики от академика
Испытаний в его жизни было множество, и подчас весьма тяжких. Но он всегда был выдержан, спокоен, уверен в лучшем исходе.
Особо поразил меня академик в «лихие 90-е», когда в закрытый город Снежинск перестали вдруг завозить картошку. Понятно, что среди физиков специалистов-агрономов было маловато, но уже вскоре самым признанным стал Аврорин.
Однажды я пошутил, мол, Герой, лауреат, академик получил со своих 12 соток аж три мешка картошки. Слова эти я произнес с гордостью, но тут же услышал ответную реплику героя:
— Обижаете: на самом деле 15 мешков! Парочку могу отгрузить в Москву, если голодать начнете…
Шутки шутками, но как-то раз внук академика доставил мне в гостиницу банку с солеными огурцами. Мало того, что огурчики один к одному, хрустящие, истинно «закусочные», но и сотворены академическими руками, что добавляет им неповторимый аромат. Но ради истины добавлю: в той банке есть и труд Верочки, бессменной спутницы Евгения Николаевича с той самой поры, когда судьба свела молодого физика и юную «вычислительницу» — машин тогда не было, и их заменяли девчушки, в экстренном порядке выученные вести математические расчеты… И было это давно, в середине 50-х, когда зарождался Ядерный центр на Урале. Впрочем, можно назвать точную дату: 60 лет назад. И ее мы отметили минувшим летом, в июне, ярко и торжественно. Ночной салют над Снежинском продолжался непривычно долго, и могло даже показаться, что здешний народ только что выиграл войну.
«Много» просто не нужно
К счастью, войну не «горячую», а «холодную». Выиграл или выигрывает? Оба определения имеют право на существование… А потому наш разговор с Евгением Николаевичем я начал с вопроса:
— Нравится, если кто-то называет вас «бомбоделом»?
— Ну, я не совсем «бомбодел», то есть в малой степени «бомбодел». Конечно, я занимался разработкой оружия, но больше все-таки наукой, которая с этим связана. И также «изделиями» для промышленного применения. Тоже взрывными «изделиями», но все-таки не военными.
— Вы слегка лукавите. Я был в Музее оружия, и там сейчас вывесили таблички, на которых написано, кто их создавал. И почти у каждой термоядерной боеголовки, среди ее создателей, есть и фамилия «Аврорин».
— Все-таки на первом месте Лев Петрович Феоктистов. В основном — это его заслуга. Где-то и я есть, конечно….
— А сколько штук, этих «изделий», у вас не счету?
— Не знаю, не считал. Во-первых, не очень понятно, что такое «штука». Бывают же просто какие-то разновидности «изделия», разные варианты его, так что не так просто все сосчитать…
— Но много?
— Нет, немного. «Много» — просто не нужно.
— Но ведь звезда Героя на груди?
— Она, скорее, за мирные изделия. И чуть-чуть за военные. В Указе, сами понимаете, написано очень неопределенно, мол, за выполнение специальных заданий Родины. В то время я как раз занимался мирными зарядами.
— Поэтому я и сказал, что вы «странный бомбодел». Да и ваша судьба в науке и в Снежинске началась, в общем, с уникального физического эксперимента, правильно?
— Не совсем так — все-таки год примерно мы занимались именно бомбами. А вот в 56–57-м году я занимался в основном, действительно, уникальным — он до сих пор уникальный! — физическим экспериментом.
— В чем его уникальность?
— Случилось так, что, когда членам Политбюро докладывали о взрыве первой настоящей термоядерной бомбы, им сказали, что взрыв произошел на одну микросекунду раньше, чем по расчетам. Это вызвало смех, а на самом деле вещь была очень серьезная, так как оказалось, что мы недостаточно хорошо знаем некоторые свойства вещества и его взаимодействие с излучением. Вот для того, чтобы измерить эти свойства, и был осуществлен тот уникальный эксперимент. В земных условиях подобных условий просто невозможно создать, кроме как при ядерном взрыве. К сожалению, специальный эксперимент был не вполне удачный. Заряд, который создавал необходимые условия, сработал несколько ниже, чем мы рассчитывали. Тем не менее, результаты были получены очень богатые.
Ядерный, но — мирный
— Евгений Николаевич, Вы ведь — один из тех людей, кто первым произвел мирный ядерный взрыв…
— Настоящий первый чистый ядерный заряд был сделан под руководством Ю.А. Трутнева. Это ему и его команде удалось добиться чистой термоядерной реакции. Она начиналась под действием, конечно, атомного взрыва, но, тем не менее, это была чисто термоядерная реакция.
— А вы как вышли на эти работы?
— Лев Петрович Феоктистов увлек меня. Это был очень интересный, и опять же уникальный эксперимент. Было впервые получено термоядерное зажигание чистого дейтерия. Трутнев «зажигал» твердое соединение, а мы — чистый дейтерий. А дальше пошли интересные работы, которые, в конце концов, привели к тому, что был создан уникальный заряд с совершенно потрясающий чистотой, когда практически нет радиации, а та, что остается, направляется в специальную «капсулу».
— И когда вы взорвали свой первый «чистый» заряд?
— Опять же несколько модификаций было. Одна из них была использована для дробления апатитовой руды на Кольском полуострове. К сожалению, мы провели только два эксперимента, продолжения не было…
— По-вашему, это направление мирного использования ядерных взрывов перспективно?
— Безусловно. Очень обидно, что такая мощь, такая сила не используется для промышленных применений. Наверное, взрывы на выброс, хотя они наиболее эффективны, трудно проводить. Но, как показали опыты, их все-таки можно проводить очень чисто, если принять специальные меры, такие, например, как были на Апатитах. Там очень значительную часть активности, больше 90 процентов, удалили в пустую породу, которая не подлежит использованию.
— То есть, человек уже может управлять активностью?
— Да, поэтому даже взрывы на выброс вполне возможны. А уж камуфлетные взрывы, скважинные, безусловно, полезны. Такой вот эксперимент, как сейсмическое зондирование, дал очень много. Я спрашивал Николая Павловича Лаверова, используется ли эти данные. Он говорит, в высшей степени используются, потому что они дали сведения о глубинном строении Земли на очень большом расстоянии.
Фантастика становится реальностью
— Насколько я знаю, вы и ваши друзья занимались одной фантастической идеей — созданием дейтериевой энергетики.
— Это реальный путь для использования термоядерной энергии. Хотя в инженерном отношении проект очень сложный, потому что должна быть большая подземная емкость, должны быть разработаны способы преобразования термоядерной энергии в электрическую.
А идея была такой: максимально чистый ядерный заряд поместить под землю. Он там взорвется, образуется горячая плазма. После чего горячий газ можно использовать уже обычным способом — превратить его в электричество.
— Но ведь там один ядерный взрыв должен следовать за другим?
— Конечно, взрывов должно быть не два и не три… Причем довольно мощных. Так что проблем с такой энергетикой чрезвычайно много. Но, по крайней мере, научная проблема решена, в отличие от всех других способов получения термоядерной энергии.
— Это не может не удивлять. Стоит построить несколько таких станций под землей, и весь мир будет снабжен энергией в избытке!
— Но не каждая идея осуществима. Я немножко скептически к этому проекту отношусь. Да, научная проблема решена, но инженерных проблем масса. Да и нужно, чтобы общественность с таким проектом примирилась, приняла его. А это не менее сложно, чем решение инженерных вопросов.
— То есть как физик вы понимаете, что это можно сделать, а как человек?
— Уже даже как инженер сомневаюсь, а как человек — вдвойне. Если такой проект начнет осуществляться, то это будет нескоро, когда все остальные источники энергии будут исчерпаны. Может быть, человечеству тогда придется и им воспользоваться.
— О чем мечтаете?
— В моем возрасте основная мечта: чтобы то, чем мы занимались, не пропало, чтобы было кому передать свой опыт, научить деликатному делу. Очень важно передать наш опыт, опыт тех людей, которые прошли все испытания, перешагнули все барьеры, которые перед нами поставила Природа.
Владимир Губарев
“Новый вторник”
