История страны, скатившейся в нищету
Можно сколько угодно обвинять самопровозглашенного и. о. президента Венесуэлы Хуана Гуаидо в том, что он является марионеткой Соединенных Штатов. Даже сторонники этой теории признают, что основой венесуэльского протеста послужило крайне тяжелое экономическое положение страны. Сложно поверить, что не так давно Венесуэла считалась богатейшей страной Латинской Америки и даже больше — входила в двадцатку самых состоятельных в мире. Сегодня в Боливарианской Республике царит повальная нищета, голод, гиперинфляция, ее жители миллионами бегут из ставшего опасным государства. Как Венесуэла умудрилась дойти до жизни такой?
Будет всем нефть и счастье
Многие экономисты сходятся на том, что ключом и к процветанию, и к нищете Венесуэлы является нефть. Эта страна обладает богатейшими нефтяными запасами в мире, и когда в 1970‑е из-за арабо-израильской войны цены на энергоносители взлетели в несколько раз, венесуэльским лидерам оставалось только оседлать эту волну. Деньги в страну текли рекой и из нефтяного ручья позволяли так или иначе напиться всем.
К этому времени Венесуэлой правили демократически избранные лидеры. Как и во всяком латиноамериканском государстве, не обходилось там без коррупции, неравенства и политической нестабильности, но среди соседей по Южноамериканскому континенту она признавалась наиболее благополучной. Экономисты Рикардо Хаусманн и Франсиско Родригес писали: «К 1970‑м Венесуэла стала богатейшей страной Латинской Америки и вошла в двадцатку богатейших стран мира с ВВП на душу населения выше, чем у Испании, Греции и Израиля».
Правда в том, что падение Венесуэлы началось задолго до прихода в власти социалиста Уго Чавеса. Восьмидесятые принесли снижение цен на нефть и, как следствие, стагнацию экономики, рост бедности и безработицы. Удар пришелся прежде всего по малоимущим, но и средний класс получил свой фунт лиха.
В 1996 году (до разворота страны налево оставалось три года) газета The New York Times писала: «Венесуэла уже четвертый год находится в рецессии, а уровень инфляции (54% в прошлом году) — самый высокий в Южной Америке. Венесуэльский средний класс, когда-то привыкший сорить деньгами в Майами, сегодня почти сравнялся с бедняками».
Власти страны не смогли приспособиться к жизни в условиях подешевевшей нефти. Когда цены были на подъеме, главная нефтяная компания PDVSA была национализирована, и в целом доля государства в экономике была довольно высока. К концу 80‑х всерьез заговорили о приватизации и либерализации экономики… но дальше разговоров дело не пошло. Рыночные реформы провалились, потому что они предполагали политику бюджетной экономии. А народу, за «тучные годы» привыкшему к государственному расточительству, было сложно объяснить, почему теперь приходится затягивать пояса.
Окончательно похоронили стремления реформировать экономику две попытки государственного переворота в 1992 г. (одним из них управлял Уго Чавес). Государство, боявшееся народного гнева, начало осторожничать. То есть не делать резких движений, а латать стихийно возникающие дыры в карманах венесуэльцев с помощью индексации зарплат. Но это не смогло спасти ситуацию: число живущих за чертой бедности к концу века достигло 68%, безработица скакнула до 20%. Граждане страны все больше начали убеждаться в том, что элита от них отвернулась.
Социализм с венесуэльским лицом
В результате в стране создалась благодатная почва для прихода к власти левых. Ведь социалисты предлагали простой и популярный способ решения всех проблем: отобрать и поделить. Боливарианская революция, несмотря на грозное название, прошла без единого выстрела. В 1999 году Уго Чавес сменил танки на трибуну и благодаря популярным лозунгам победил на президентских выборах.
Железная рука социализма слегка встряхнула ослабшую экономику и улучшила жизнь простых людей. По всей стране появились «магазины для бедных» Mercal, где товары первой необходимости всегда можно было купить дешево, по установленным государством ценам. Контроль над Центробанком позволил чавистам и валютный курс устанавливать сверху (правда, тут же появился «черный» валютный рынок, где деньги меняли по реальному курсу). Прибавим к этому пособия для бедных, «народные» цены на бензин, доступное образование и медицину, и становится понятно, почему Уго Чавес и его сторонники были так популярны на первых порах.
В 2000‑х годах, на счастье нового режима, цены на нефть опять начали подниматься, и разросшуюся социальную систему было чем финансировать. К 2013 году даже либеральное агентство Bloomberg констатировало: качество жизни венесуэльцев (ожидаемая продолжительности жизни, здоровье и образованность) в годы правления Чавеса улучшались стремительными темпами. Об этом же свидетельствовали доклады ООН.
«При Чавесе и Мадуро венесуэльцы поставили дело таким образом, что большая часть доходов от продажи нефти не оседала на счетах американских компаний, а шла в казну Венесуэлы, — считает главный редактор журнала «Латинская Америка» РАН Владимир ТРАВКИН. — Они пошли на разные нужды венесуэльского народа, в том числе на социальные реформы, доступное образование, здравоохранение».
Глава государства подстегивал свою популярность, каждую неделю появляясь в личной телепрограмме «Алло, президент». В ней он мог по семь часов подряд разговаривать с населением. Как и многие «народные» лидеры, в выражениях Чавес не стеснялся, а сложные проблемы объяснял просто — происками американских капиталистов.
Но Чавес не любил, когда с ним спорили. Поэтому после его прихода к власти в правительстве исчез всякий намек на оппозицию, и реформы президент творил «как бог на душу положит». Под его началом были экспроприированы иностранные нефтяные компании, электросети и телекоммуникации, сталелитейные заводы, даже отели и авиаперевозчики. Во главе свежеиспеченных госкомпаний президент ставил своих сторонников.
Спросите у Кубы
Личными предпочтениями, а не экономической выгодой Уго Чавес определял и отношения с зарубежными государствами. При нем небывалое влияние на Венесуэлу приобрела Куба. Именно с кубинским лидером Фиделем Кастро Чавес советовался по ключевым вопросам. Он всегда рассматривал венесуэльско-кубинские отношения не просто как союз, а как «слияние двух революций».
Венесуэла поставляла Острову свободы нефть, тот в ответ направлял собратьям по революции врачей и других специалистов. Ну и социалистическим советом помогал. Отношения были парадоксально асимметричными: Куба принимала на себя роль старшего товарища, хотя по экономической мощи заметно уступала «младшей» Венесуэле.
Когда в 2011 году у Чавеса диагностировали рак, он доверил свое лечение, конечно же, кубинским врачам, хотя свою помощь предлагали специалисты из Бразилии и США. То ли в своих расчетах лидер Боливарианской революции просчитался, то ли мало кто уже мог его спасти, но уже в 2013 году он отошел в мир иной.
Преемником, к удивлению многих, был назначен незаметный министр иностранных дел и бывший водитель автобуса Николас Мадуро. У него не было высшего образования, зато был опыт одногодичного обучения в Гаванской школе международных кадров, где готовили профессиональных революционеров. При нем кооперация с Кубой стала еще теснее. Впрочем, не только это предопределило падение Венесуэлы. В 2014 году цены на нефть резко упали. Шок испытали многие страны-экспортеры, включая Россию. Но Боливарианскую Республику он попросту сровнял с землей. Когда нефтяных денег в бюджете стало не хватать, вскрылись структурные проблемы экономики, которые они маскировали. Большинство из них Венесуэла унаследовала еще от дореволюционного правительства, но за годы диктатуры они усугубились и заиграли новыми, пугающими красками.
К тому же за тучные «нулевые» Венесуэла успела набрать кредитов, и с падением цен на нефть обязательства по их выплате никуда не делись. Страна начала скатываться в пропасть, но ее руководство было больше озабочено борьбой с политическим инакомыслием, чем реформами.
«Туалетная бумага на вес золота»
С приходом Чавеса к власти многие венесуэльцы покинули родную страну. Теперь, живя в США, они ужасаются, как изменилась Венесуэла. «Я так скучаю по Венесуэле и хочу вернуться домой, — поделилась в Фейсбуке Каролина Падрон Апдик, покинувшая родную страну в 1998 году. — Но я была шокирована, узнав, как разложился за эти годы когда-то блистательный Каракас».
Мария Евгения Контрерас на момент написания этих строк переехала в Соединенные Штаты несколько месяцев тому назад: «Так много в жизни венесуэльцев вещей, которых иностранцам не понять. Пачка туалетной бумаги на вес золота, дезодорант как вымирающий вид…»
Если взглянуть на экономические показатели Венесуэлы сегодня, можно подумать, что в стране идет гражданская война. За год экономика упала на 10%, инфляция составила 700%, цены удваивались каждый месяц, полки магазинов пустели. Жители миллионами бежали из страны, женщины, чтобы прокормить детей, продавали последнее, даже собственные волосы… Странно не то, что лидер оппозиции Гуаидо попытался свергнуть режим Мадуро. Странно, что никому не пришло это в голову раньше.
«Курс на социальные преобразования, который в свое время взял еще президент Уго Чавес и продолжил его преемник Николас Мадуро, не привел к развитию экономики, — комментирует «МК» руководитель Центра политических исследований Института экономики РАН Борис ШМЕЛЕВ. — Он привел лишь к падению темпов экономического развития, обнищанию значительных слоев населения. Сама политика венесуэльского правительства заводила страну в тупик. Принципы социального равенства, справедливости, заложенные Чавесом, должны были как-то сочетаться с экономической эффективностью. Мадуро об этом говорили, но он политику не поменял. Вместо этого он обвинил в народных волнениях внешние силы, происки Соединенных Штатов.
Так называемый левый поворот, который наметился в странах Латинской Америки в начале 2000‑х годов, в общем и целом не принес им процветания и экономического развития, не решил стоящих перед ними проблем. Он предполагал не развитие экономики, а справедливое распределение произведенного продукта. Практика показала, что социальная справедливость и распределение, конечно, нужны, но если ставить их на первое место, это блокирует развитие экономики. Во главе угла должно стоять все-таки производство, потому что делить можно только то, что ты произвел».
Любовь Глазунова
По материалам: “Московский комсомолец”
