Американц пообещал и дальше инвестировать в Россию
Основатель фонда Baring Vostok американец Майкл Калви в СИЗО №1 («кремлевский централ») не смог получить ни письма, ни фотографии от близких. Тяготы тюремного заключения он переносит стоически, говорит, что не хочет политизировать свой арест и потому минимизировал общение с консулом и властями родной страны. За решеткой он не перестал любить Россию и даже обещает продолжить инвестировать в нее после освобождения (свой арест считает несправедливостью и ошибкой).
Наш обозреватель в качестве члена ОНК Москвы проверила условия содержания главы крупнейшей из зарубежных инвестиционных компаний в России.
С момента ареста Майкла Калви прошел уже месяц. За это время можно не только привыкнуть к тюремному быту, но и нахвататься жаргонных словечек (что и случилось).
Сейчас Майкл в камере на 7 человек, в числе которых экс-зам министра культуры Григорий Пирумов. Военные, бизнесмены и чиновники – в такой компании американцу Калви точно не стоит опасаться за свою безопасность.
– Хорошие сокамерники, – говорит он на русском. Вообще Майкл и до этого немного знал язык (жена русская), но в СИЗО освоение пошло более интенсивными темпами.
– Учу новый диалект, – говорит Майкл, имея в виду всякие тюремные словечки типа «шконка», «баланда», «конь» и т. д. Держится он, надо сказать, отлично. Спокоен, рассудителен. В камере ему достались едва ли не лучшие нары – койка на первом «этаже» (то есть ярусе) около стены.
– Вы когда-нибудь были в тюрьме раньше?
– Я только в фильмах видел, как все устроено в таких местах. И был на экскурсии в Алькатрасе. Когда я сюда «заезжал», меня приветствовали словами: «Welcome to Alcatraz» (Добро пожаловать в Алькатрас — Авт.).
– Вы тут уже сколько дней?
– Дни не считаю. А недель – пять. Вообще, то, что я здесь нахожусь, очень несправедливо. Я любил Россию и столько всего делал для нее. Я организовал столько компаний! И я, разумеется, никогда не думал никого обманывать. Я до сих пор люблю Россию и, если буду на воле, продолжу инвестировать в нее.
– Консул вас навещает часто?
Он приходил один раз. Я благодарен ему за поддержку, но не думаю, что нужны частые визиты. Не хочу политизировать эту историю и стараюсь отстраниться от всего, что может к этому привести.
– Как вы себя чувствуете? Нужна ли какая-то помощь?
– Здоровье прекрасное. Хожу в спортзал раз в неделю (выводят всю камеру — Авт.). Читаю книги на английском. Их тут немного, правда, штук 15. Но, когда я буду уезжать, оставлю всю свою библиотеку (адвокатам Майкла Калви разрешили приносить литературу с воли — Авт.). Но вот есть проблемы с перепиской. Я не получал ни одного письма за все время. Жена отправляла и фотографии — ничего не дошло. Не понимаю, почему так происходит. Я сам пишу, мои письма тоже не доходят.
– Может, потому что на английском?
– Я могу писать и на русском. Но это будет долго и с ошибками. И дети не поверят таким письмам. Очень жаль, что мне не разрешили ни одного звонка, ни одного свидания с близкими.
– Увы, это прерогатива следствия. Но скоро свидания не будут зависеть от него — мы попросили об этом у президента. Как вам местная еда?
– Я сейчас ем то, что заказывают мне по интернету. Когда был на карантине, то ел местную пищу. От нее не умрешь.
Благодаря Майклу вся камера чуть ли не с утра до ночи говорит об инвестиционном климате. Выдвигают разные предположение — сколько потеряла страна из-за его ареста, цитируют экономистов, которые считают: если бы враги России придумывали акцию против российской экономики, то лучшей идеи, чем арест Калви, было бы не сыскать. К тому же заключение под стражу инвестора явно противоречит 108 статье УПК, которая запрещает избирать самую жесткую меру пресечения против предпринимателей.
Другой фигурант по делу – партнер инвестиционного фонда Baring Vostok француз Филипп Дельпаль, пребывает в том же СИЗО, но в более удручающем состоянии. Даже позитивные сокамерники никак не могут отвлечь его от мрачных мыслей.
– К йоге пока не приучили, – говорит экс-мэр Владивостока Игорь Пушкарев.
Француз почти совсем не говорит по-русски, знает только английский. Сокамерники пытаются периодически помочь ему донести до правозащитников жалобы.
– Мне нужен русско-французский словарь и учебники по русскому языку, – говорит он на английском. – Но самое главное – это письма. Почему мои близкие не могут мне писать сюда? Почему я не могу отправлять им свои сообщения? Маме 74, папе 75, они коренные французы, кроме французского языка, никакой другой не понимают. Почему я не могу получить то, что они написали мне на французском? Я знаю, что они пишут каждый день. Но не было ни одного письма! Жена у меня француженка, есть дети 13 и 14 лет…
– Звонки и свидания вам не разрешены?
– Нет. Условия здесь нормальные. Еда, тепло — нет проблем. Сокамерники — замечательные, умные, интересные люди. Но я в полной изоляции и не могу знать, как там мои близкие. Надеюсь, что с ними все в порядке. Я не понимаю логики — почему запрещено общение?
Еще не понимаю — почему мне адвокат не может передать ни одного документа по моему делу? Он приходит. Показывает мне, но оставить в СИЗО не может, потому что это запрещено правилами.
– Вы, наверное, представляли себе тюрьму другой…
– Я ее никак не представлял. Я в шоке от своего ареста. Так просто – взяли и бросили в камеру. Я никогда ничего противозаконного не совершал ни здесь, ни у себя на родине.
– Если вы будете так переживать, то подорвете здоровье.
– Здоровье в порядке. Врач меня тут осматривал при поступлении. Я тут уже 33 дня.
– А я ровно 33 месяца, – замечает экс мэр Владивостока Пушкарев.
В «кремлевском централе» находится и экс-председатель правления банка “Восточный” Алексей Кордичев. Как писали СМИ со ссылкой на следствие, он дал показания на Калви и раскрыл схемы хищения. Так вот как раз г-н Кордичев оказался самым замкнутым, категорически отказался что бы то ни было говорить. Его недавно перевели из СИЗО 4.
Сокамерник (его тоже перевели из этого изолятора практически одновременно) рассказывает, что переезд из одного района Москвы в другой занял два дня. Всем это время он ждал с вещами на сборном отделении, без еды и в полном одиночестве.
Был ли такой же переезд у Кордичева? Давит ли на него следствие? Он молчит.
Меж тем его бывшие сокамерники по «четверке» пересказывают историю, которую им поведал лично Кордичев.
Итак, попадает он на карантин в СИЗО № 4, сидит с узбеком. Вдруг через щель в потолке, где проходит труба стояка батареи, голос: «Что, новенькие?» Он: «Да». Ему: «Первоход?» Он: «Не знаю». Ему: «Ну в первый раз попал?» Он: «Ну да». Ему: «Как зовут?» Он: «Алексей».
«Ну ладно, готовьте удочку сейчас. Вам коня засылать будем». Он: «Какого коня, нам здесь конь не нужен».
Тут подключился узбек: «К нам сюда приведут коня? Зачем, нам и так здесь тесно». Им: «Да нет, это мы вам посылку зашлем, выставьте удочку в окно, поищите, там должна быть.
Через некоторое время Алексей заявил: «Я везде поискал, нет здесь никакой удочки и лески тоже нет». Ответ: «Всё с вами ясно, ладно, придут нормальные – поговорим». На следующий день в хату заехал «второход», который сразу нашел «удочку». Ей оказалась рамка, которая обрамляла ПВР. Связь была немедленно налажена, и с помощью носка они получили сахар сигареты и чай.
Ева Меркачева
По материалам: “Московский комсомолец”
