В интервью РБК иркутский губернатор Сергей Левченко ответил на президентскую критику хода восстановительных работ после наводнения, а также рассказал о вырубке лесов, уголовных делах против себя и своей команды и «новом Чернобыле»
О низкой дамбе и утонувшей гуманитарной помощи
В последние месяцы Иркутская область стала зоной ЧС. В конце июня после сильных дождей регион накрыли масштабные паводки. В зоне подтопления оказалось более 100 населенных пунктов, под воду ушли свыше 20 тыс. жилых домов и приусадебных участков, с затопленных территорий эвакуировали более 2,5 тыс. жителей, 25 человек погибли. Жители говорили, что не получали предупреждений от властей и МЧС о грядущем потопе. Кроме того, Приангарье накрыли лесные пожары, площадь которых, по данным регионального правительства на 30 июля, составила около 639 тыс. га.
— Кто виноват в том, что Иркутская область оказалась не готова к таким паводкам и жителей не предупредили о наводнении?
— Когда начинается пожар или наводнение, не время искать виновных. Думаю, что эти оценки будут даны. Я все-таки руководитель и должен оценивать ситуацию со всеми документами, информацией, выслушав все стороны. Сейчас у меня голова болит о другом, и определять виновников в такой ситуации, когда еще идут восстановительные работы, не совсем правильно.
— Я конкретизирую вопрос: были или нет предупреждения от МЧС насчет обильных паводков и возможных наводнений?
— Дело в том, что предупреждения МЧС и любых других организаций носят разный характер. Если говорить о таком количестве осадков, превышении над критической отметкой (уровень воды в реке Ия к 29 июня достиг почти 14 м. — РБК), я, например, [таких предупреждений] не получал. В этой цепочке не одна организация, я не могу ничего плохого сказать про МЧС, потому что и тогда, и сейчас они ведут героическую работу. Своим вопросом вы пытаетесь вывести меня на то, чтобы я назвал виновников. Надо все обстоятельства взвесить, объективно смотреть, какую информацию, в каком виде и когда получало МЧС.
— Можно ли было предотвратить гибель людей?
— Я не видел, в каких условиях это было.
— В интервью «Новой газете» вы упоминали, что среди погибших были больные, которые не могли вовремя выйти из своих домов и квартир. Сколько было таких случаев?
— Я говорил о двух погибших — один паралитик, другой с последней стадией онкологии. Затопление там было небольшое, по окно, но тем не менее это произошло. Надо все обстоятельства смотреть, по какой причине это произошло.
— Давайте обсудим дамбу в Тулуне. Утверждалось, что она спасет город от паводков на 100 лет. Сооружение не было рассчитано на чрезмерные осадки?
— Осадки — одна из причин. Мы говорим не о причине, а о том, что дамба точно не была рассчитана на почти 14-метровое повышение уровня воды. В 1984 году превышение уровня было 7 м, дамба была сделана на 9 м, а повышение было 14. Такого не было за все время.
— В отставку ушел мэр Нижнеудинского района — его дом стали первым спасать во время ЧС. Стоит ли ждать других отставок и есть ли у силовиков претензии к властям региона?
— Претензии, конечно, есть, если исходить из того, что я сказал раньше. Хочется, чтобы делали все побыстрее, а такой скорости, которую люди вместе со мной требуют, пока нет. Что касается решительных мер, я пока таких решений не принимал, и никто меня не понуждал это сделать. Существуют органы, которые имеют возможность принять такие решения. Претензии есть, мы о них говорим два раза в сутки — в 9 утра и в 9 вечера, когда проводим заседание комиссии по ЧС, обсуждаем и критикуем. Заставляем работать и по ночам — без этого такую беду не устранить.
— Президент Путин упоминал случай, когда гуманитарная помощь разбрасывалась в воду. Выяснилось, кто виновник?
— Мы провели расследование. Тут «трудности перевода» — у нас больше 100 т одежды и обуви, вы представляете себе такой объем? Откровенно говоря, собрали гораздо больше, чем требуется для такого количества пострадавших. Люди приходили выбирать вещи для себя, но оставался огромный объем гуманитарной помощи, в первую очередь неразобранной одежды и обуви. Гуманитарная помощь была и в палатках на улицах, и в пунктах временного размещения. Тут дождь льет почти каждый день, уровень воды держится довольно высокий. Вот дождь и замочил большое количество одежды, часть которой, может быть, несвоевременно убирали с улиц. Но такого, чтобы гуманитарную помощь кто-то выбросил в воду, не зафиксировано.
При этом есть дефицит, например, постельного белья. Постоянно заказываем, покупаем за счет благотворительных фондов.
Сергей Левченко родился 2 ноября 1953 года в Новосибирске, там же окончил Инженерно-строительный институт имени В.В.Куйбышева. В советское время работал в «Сибстальконструкции» и «Красноярскстальконструкции». В конце 1980-х возглавил райисполком в Ангарске. С 1988 года — второй секретарь, а с 1990 года — первый секретарь Ангарского горкома КПСС, с 1993 года возглавил облисполком КПРФ. Депутат Госдумы трех созывов, трижды участвовал в выборах губернатора Иркутской области. В сентябре 2015 года на досрочных прямых выборах губернатора победил во втором туре единоросса Сергея Ерощенко.
О восстановительных работах и сроках возведения нового жилья
— Владимир Путин во время поездки в область раскритиковал ход работ по ликвидации последствий паводка. Согласны с оценкой?
— Ликвидация последствий состоит из многих элементов. У нас [в конце июня] была перекрыта федеральная трасса Москва — Владивосток. 30 июня я подписал план аварийно-восстановительных работ со сроком до второго числа, после согласования плана со всеми службами проезд на трассе обеспечили на сутки раньше, 1 июля.
В кратчайший срок, в течение недели, мы обеспечили запуск водоснабжения, водозабора и канализационных сооружений. За десять дней восстановили линии электропередачи, разрушенные более чем на 100 км. Подключили горячее водоснабжение. Обеспечили людей в критический период питьевой водой, продуктами, сдержали рост цен. Успели вывести за это время 400 тыс. куб. м остатков построек.
— То есть комплексных просчетов региональной власти вы не видите?
— Многие направления обеспечения или восстановления жизнедеятельности прошли хорошо, что оценила в том числе правительственная комиссия. Но есть моменты, которые, как я сам считаю, должны ускориться. Это, например, обследование подтопленных домов. Из примерно 10 тыс. таких домов, по нашим расчетам, 5,6 тыс. подлежат специальному ремонту, а 3,4 тыс. — уже нет. Мы выдали 38 тыс. человек первые соцвыплаты в 10 тыс. руб. Обследовали все дома, составили акты за ущерб имущества и выплатили компенсации 16 тыс. человек.
Мне бы хотелось делать все быстрее, люди все время задают этот вопрос. Но некоторые вещи, к сожалению, быстрее сделать нельзя с учетом объема работ. Люди в зоне ЧС не спят ночами. Женщина, руководившая в пункте временного размещения, где 350 человек жили, четыре ночи не спала. Я с ней встречался каждое утро и вижу, что она держится из последних сил. Люди приехали в пункт размещения после такой трагедии, там больных немало, детей, и она не могла оставить их ни на одну секунду. Что, я могу сказать, что она плохо работала?
— «Губернатор сам не справится», — говорил в ходе совещания правительственной комиссии полпред в Сибири Сергей Меняйло. Вы так не считаете?
— Здесь же не черно-белая ситуация. Есть направления, которые мне самому хочется ускорить. Например, в поручении постановления строительной комиссии написано, что все обследования, делать ли капитальный ремонт или сносить дом, должны сделать до 10 августа. Но вы людей поймите — они приходят ко мне и к президенту, говорят, что их имущество сметут. Я их прекрасно понимаю, подгоняю специалистов. Человеку, которому негде жить, нельзя сказать, чтобы он подождал до 10 августа.
Технологические решения из поручения правительства выполняются по графику, но ни пострадавших, ни меня это не устраивает. Со стороны человека, который ожидает две с лишним недели [решения по размещению], это неправильно. Но в поручении правительства так написано. Поэтому когда президент приехал, естественно, к нему подошли люди с нерешенными проблемами. Люди были недовольны, президент увидел эти эмоции и, естественно, отреагировал, он же живой человек.
— Когда ожидается возведение жилья для пострадавших?
— Сроки указаны в поручении правительства, что касается строительства — до 1 октября следующего года. Капитальный ремонт — здесь диктует погода. У нас зима наступает в октябре, уже минусовые температуры. Будем стараться успеть до зимы сделать капитальный ремонт.
— Кто претендует на восстановление всего разрушенного объема жилого фонда (это около 4 тыс. домов и сопутствующая социальная инфраструктура вроде детских садов)?
— По закону человек, который потерял дом, имеет право выбрать себе жилье. В опросном листе он указывает, что хотел бы — дом, квартиру новую, вторичное жилье. Чтобы легче определяться, на местах работают риелторы и представители строительных организаций, предлагают варианты. Мы проведем выставки, на которые съедутся десятки строительных организаций, риелторов, и людям покажут готовые проекты с ценой 45 тыс. руб. за 1 кв. м.
Все, кто хочет строить дома для пострадавших, должны пойти по этому пути — уговорить людей, что они построят быстро и хорошо, с готовой отделкой.
— То есть пока нет генподрядчика, который получит весь объем работ?
— Он, может, появится, если какая-то организация всем понравится. Минпромторг нам предлагал проекты, крупные вертикально интегрированные компании.
— Владимир Путин удивился, что вы сразу не возглавили региональную комиссию по ликвидации последствий паводка.
— Федеральный закон говорит о том, что комиссию по ЧС должен возглавлять руководитель исполнительного органа власти, то есть председатель правительства. Не во всех регионах России разделены должности председателя правительства региона и главы региона. У нас в регионе это разделено.
3 июля президент подписал поправки к закону, где написано, что главой комиссии по ЧС должен стать глава региона, но в действие поправки вступают с 1 января 2020 года. С учетом того, что президент сказал, я принял решение взять на себя эти обязанности в дополнение к обязанностям руководителя оперативного штаба.
— Ликвидация последствий паводков обойдется в 31,2 млрд руб. Оценка может корректироваться в большую сторону? На что пойдут деньги?
— Может быть скорректирована. Оценка сделана по результатам затопления 1984 года, когда высота воды была 7 м. Чтобы защитить новую зону затопления, нужно делать все защитные сооружения на высоту более 14 м. Никто расходы на строительство новых защитных сооружений пока не просчитывал. А 31 млрд руб. — расходы по жилью, соцобъектам, утраченному имуществу.
— Первый замглавы Минфина Леонид Горнин заявил, что из 3 млрд руб., выделенных на ликвидацию последствий ЧС, у области до сих пор остался 1 млрд — «то ли из-за грубой оплошности, то ли из-за низкой культуры планирования». Что произошло?
— Эти средства запрашивались по цифрам, которые шли из муниципалитетов. И мы их умножили на необходимые социальные выплаты. Мы запросили уточненные данные, и часть этих средств вернут. Будем приближаться к цифрам 2,9 млрд, которые были запрошены. Не вижу здесь никакой трагедии, средства выплачиваются в полном объеме по закону, остатки будут перечислены (в Минфин).
О вырубке лесов и уголовных делах на членов областного правительства
— Что делается, чтобы избежать «экологического Чернобыля», как выражалась глава Росприроднадзора Светлана Радионова, говоря про риск утечки с химпредприятия «Усольехимпром»?
— В сегодняшней ситуации бросаться такими фразами — безответственно. Есть отходы, связанные со ртутью с предприятия, которое закончило свою работу более 40 лет назад. Почему до меня никто не занимался утилизацией этих отходов, я ответить не могу. Когда я встал у руля, сразу поставил задачу заняться утилизацией отходов. Полгода рассматривали различные варианты, выбрали один из них и заплатили за проект стоимостью около 1,5 млрд руб. Он прошел положенную экспертизу — для таких трудных и больших объектов, сложных технологически, требовались серьезное время и деньги.
После всех необходимых согласований и экспертиз проекта я обратился в Министерство природных ресурсов, чтобы строить объект на условиях софинансирования. Пока ответа или включения в какой-то федеральный или национальный проект я не получил.
— Правительство предложило разрешить вырубку леса на Байкале для расширения БАМа и Транссиба. Какие объемы сплошных вырубок ожидаются вдоль озера? Не приведет ли это к экологической катастрофе?
— Экологический катастрофы я не опасаюсь, у нас самая большая расчетная лесосека в стране, мы должны рубить порядка 72 млн куб. м в год, а рубим 35 млн. Есть перестойный лес, который болеет и наносит вред природе. Объем вырубки не могу пока комментировать, я нахожусь здесь [в зоне наводнения] день и ночь и не имею возможность проанализировать.
— Насколько остро в области стоит проблема незаконных «черных вырубок» и незаконного экспорта леса в Китай? Вырубку называли одной из причин катастрофических паводков?
— У нас в России реки текут с юга на север. Те потоки воды, которые наделали такую беду, пришли с Саян. Были подтоплены большие поселки, которые находятся высоко в горах. Поверьте, там лес никто не добывал, но тем не менее эти поселки были затоплены. Факты противоречат теориям. Я не исключаю общее, климатическое, масштабное воздействие и что уменьшение площадей лесов на севере, в соседних регионах, имело косвенное воздействие на паводки. Но вырубка лесов в области идет в других местах.
У нас вырубка лесов сокращается гораздо быстрее, чем в любом другом субъекте Федерации. В прошлом году председатель правительства приводил в пример Иркутскую область, где за год в два раза снизились незаконные рубки.
— Недавно задержали иркутского министра лесного комплекса Сергея Шеверду, до этого — его заместителя Алексея Туги. Последний жаловался на угрозы со стороны ФСБ. Не считаете ли вы это давлением на вас?
— Я не буду комментировать. У меня все силы направлены на то, чтобы помочь людям в беде. Этим должны заниматься определенные органы, которые рассматривают дело со всех сторон. Тем людям, которых вы назвали, мы доверяли и доверяем, так как сведений, которые привели бы к другой позиции, у меня нет. Само по себе заключение под стражу не является причиной того, чтобы взять и перестать человеку доверять.
— Адвокат Алексея Туги рассказывал о давлении на его доверителя, об угрозах пыток в СИЗО со стороны спецслужб. Вы пытались обратить внимание президента на дела против своей команды?
— Я направлял обращения уполномоченной по правам человека Татьяне Москальковой. Не считаю нужным сегодня перепрыгивать и сразу обращаться к президенту. От Москальковой пока ответа нет.
Сотрудники ФСБ в июне задержали в Шереметьево министра лесного комплекса Иркутской области Сергея Шеверду по делу о вырубках в заказнике «Туколонь». По этому же делу сидит в СИЗО его заместитель Алексей Туги, жаловавшийся на угрозы со стороны ФСБ. Шеверда утверждал, что именно Туги забил тревогу по поводу работ в заказнике и обратился в прокуратуру с просьбой определить необходимость санрубок или ее отсутствие.
— В каком статусе уголовные дела о хищении денег у филармонии и незаконной охоте, в которой вас обвиняли по всем федеральным каналам? Вы считаете их политическими?
— Что касается филармонии, то там, мягко говоря, выдумка. Дважды наш губернаторский оркестр приезжал по официальному приглашению в Венскую филармонию. Это высочайшая оценка его деятельности — защищать уровень искусства в самом главном европейском зале в Вене. Документы были оформлены правильно, никаких подозрений в присвоении денег артистами не было. После того как дело вышло в публичное пространство, я ни разу ни от кого не слышал, что какие-то выводы уже сделали, выявить нарушения или отсутствие нарушений времени было предостаточно. Из этого я исхожу, что дело в какой-то степени политическое.
В апреле СУ СКР по Иркутской области возбудило уголовное дело по факту хищения денежных средств в отношении Иркутской областной филармонии. Речь идет о почти 1,9 млн руб., вырученных в ходе продажи билетов на концерты оркестра филармонии в Австрии.
В декабре прошлого года после появления в Сети видео, на котором губернатор застрелил медведя, Генпрокуратура сообщила про уголовное дело о незаконной охоте из-за отсутствия разрешения у охотников. Пресс-служба иркутского губернатора называла охоту законной.
— Наводнение, страшная статистика по ВИЧ, уголовные дела в отношении команды… У вас нет ощущения, что Иркутская область стала зоной вечной ЧС и освещение всей этой негативной повестки играет на руку вашим политическим оппонентам?
— Естественно, это всегда играет на руку политическим оппонентам. Что касается того, политическое это дело или нет, я далек от этого. Уж слишком много всего по разным направлениям. Это нужен единый центр целый, а не просто политический противник или организация. Другое дело, что мне не нравится то, что когда начинаешь наводить порядок, то возникают претензии политического характера. Если вы знакомы с ситуацией по лесу по Иркутской области, то у нас самые лучшие показатели по наведению порядка в этой сфере в России — нас везде ставят в пример. А кому может нравиться или не нравиться, что при одинаковых объемах рубки леса доход государства увеличился в три с лишним раза? Наверное, это должно нравиться государству, нормальным людям. Но почему-то здесь тесно смыкаются интересы криминальных группировок и политических оппонентов.
— Недавно политологи из «Минченко консалтинг» занесли вас в красную зону — губернаторов с высокими шансами на отставку. Как относитесь к этому?
— Никак не оцениваю. У нас могут быть оценщики, которые выдают свои эмоции за оценки, но я человек серьезный, мне некогда этим заниматься. Моя профессия — управленец, занимающийся насущными делами региона. Оценка требует времени, анализа большего объема информации.
Владимир Дергачев
По материалам: “РБК”
