В этом году знаменитый театральный Институт им. Щукина празднует свое 105-летие. Вот уже 18 лет у руля правления легендарной Щуки находится народный артист России Евгений Князев. Он бережно хранит традиции, заложенные университетом, и преумножает новые достижения легендарной театральной школы.
При этом Евгений Князев не забывает и о собственной карьере. Широкую известность ему принесла роль легендарного гипнотизера Вольфа Мессинга. Также он сыграл таких исторических персонажей, как Сталин, Зиновьев, Троцкий, Пастернак. Да и сейчас Евгений Владимирович активно снимается в кино и играет в Академическом театре им. Вахтангова, в таких постановках, как «Царь Эдип», «Анна Каренина», «Маскарад» и других.
В интервью сайту «Новые ведомости» Евгений Князев рассказал об идеальном актерском возрасте, «Посвящении Еве» и табу в профессии.
– Евгений Владимирович, в 2006 году институт им. Щукина получил Золотого льва на театральном Венецианском биеннале. Помните те свои ощущения?
– Это делится на несколько составляющих. Когда мне позвонили и сказали, что Независимой экспертизой выбран наш институт, и мы получаем Венецианского Льва, я сначала не поверил в такую новость. Думал, что это розыгрыш и разговаривал с собеседником как с человеком, который меня разыгрывает. Через несколько дней мне перезвонил президент Фестиваля и уже на итальянском языке, через переводчика пояснил, что наша школа получила Золотого Венецианского льва в номинации «За будущее», за подготовку молодого поколения. Я очень удивился. Они сказали, что такого-то числа состоится награждение и добавили: «Мы вас приглашаем. Можете приехать Вы, педагог и два студента». Я опять не поверил, стал выяснять все детали и узнал, что действительно проводится такая независимая экспертиза. И когда пришло официальное приглашение с подписями и печатями, я понял, что это не шутка. Это была та гордость, которую я не могу передать, и не только потому что я сопричастен к этому событию, а я действительно сопричастен: я выпускник этой школы, окончивший ее в 1982 году. После этого я работал в театре Вахтангова. А вахтанговцы – это, как известно, выпускники Щуки. И эту гордость я испытываю и по сей день, потому что подобной награды «Золотого Венецианского льва» нет ни у одной театральной школы мира.
– Ваш университет отличается от других тем, что студенты могут выбрать не одного, а сразу несколько преподавателей. Но вы всегда выделяли именно Людмилу Ставскую. Почему?
– Не совсем так. У каждого из нас есть школа и много мастеров. И каждый год мы поступаем к тому или иному художественному руководителю. А моим художественным руководителем как раз была Людмила Владимировна Ставская. Это она выбрала меня и взяла на свой курс, и поэтому я всегда буду помнить о ней. А других учителей мы выбираем сами в процессе обучения, когда у нас есть возможность встречаться со всеми педагогами кафедры. Но часто бывает так, что люди не сходятся и не потому что один талантлив, а другой не очень, а из-за разного мировосприятия. Да и отношения с самим Евгением Вахтанговым складывались не у всех, и от него уходили люди. Но именно Вахтангов заложил принцип, что с каждым студийцем должен работать каждый педагог студии. Потому что от одного учителя студент возьмет темперамент, от другого – психологичность, от третьего – умение мыслить на сцене, от четвертого – креативность. И когда ученик позаимствует от каждого по чуть-чуть, может появиться актер-личность, который ни на кого не похож.
– Вашим учителем ведь был и Петр Наумович Фоменко…
– Это учитель, которого я обрел в течение жизни, я понимал его с полуслова, полувзгляда, полулета, полунамека. И мне это было так близко, что я думал: «Боже мой, как же все легко в этой профессии. Все так просто и понятно». Но до этого момента я уже отучился в училище, успел сыграть разные роли в театре. И я назвал Петра Фоменко своим учителем.
– Однажды Петра Наумовича спросили: «Каков идеальный возраст для режиссера»? А какой для актера?
– Как говорят: «Каждому овощу свое время». Когда мы оканчивали институт, нам внушали: «Вы должны подготовить себя к длинной дистанции». Но, по крайней мере, нужно лет десять, чтобы Вы кем-то стали. Мой собственный опыт и опыт других артистов говорят о том, что только спустя этот срок стали появляться роли, которые начали обсуждать». Чтобы набрать опыта, нужен разгон.
– Так говорят, наверное, про любую профессию…
– Иногда актерство вырастает в мастерство и искусство, но это также и любая профессия. Потому что ведь не так много врачей – профессионалов своего дела, журналистов, блистательно пишущих статьи, великолепных адвокатов, защищающих своих пациентов. Таланты есть во всех профессиях.
– Как-то вы говорили, что очень волнуетесь перед каждым спектаклем. До сих пор?
– Конечно. Перед каждым спектаклем я думаю: «Что сейчас будет?», «Куда я вообще иду?» «Случится ли сегодня спектакль или нет?» Каждую секунду мне передается это волнение. Но когда ты выходишь на сцену, то уже преодолеваешь волнение, и дальше думать об этом просто некогда. Ты должен сыграть роль, потому что тебе дано лишь мгновение существования на сцене – вот только сегодня и больше никогда. Ведь зрители запомнят лишь только одну постановку. И ты обязан ее сыграть, со всей силой твоей души, страсти и любви к театру.
– Каково это играть один спектакль на протяжении 20 лет? Я говорю о постановке «Посвящение Еве»…
– Играю там с удовольствием. Я вообще люблю играть спектакль, а кому-то нравится репетировать. Но выходить на сцену же для меня гораздо интереснее. Например, каждый спектакль не похож на предыдущий, он растет, развивается, а поскольку нам не удается халтурить, то есть, выходить на сцену, как бы, между прочим, то каждый спектакль желательно играть с душевными тратами. И мы создаем эту постановку вдвоем с Василием Семеновичем Лановым. И поэтому мы смотрим друг за другом, развиваемся, играем и бывает так, что мы встречаемся в гримерных и говорим: «Боже мой, посмотри, спектакль опять получился, и опять он другой. Не такой, каким он был в предыдущий раз».
– А много ли у вас постоянных зрителей, которых вы давно знаете?
– Есть такие зрители, которые ходят на спектакли по много лет. Также они откликаются в своих статьях, лентах, высказывают свое мнение на театральных сайтах. Иногда личные сообщения приходят и в мессенджер. Люди пишут, что были на спектакле в десятый раз, добавляя: «Какое счастье видеть эту постановку». И смотрят они так, как будто раньше не видели этот спектакль: «Сюжет известен, а вы играете это по-другому». То есть, это все есть».
– А как сохранить зрительскую любовь?
– Вот я сейчас беседую с Вами и получается, что все время говорю о себе в превосходной степени, какой я хороший, и у меня все так складно получается». И в профессии все так прекрасно. Да и играю я тоже хорошо. А ведь у меня столько своих проблем перед каждой ролью и выходом на сцену, что я даже не могу об этом и рассказать. Потому что профессия наша хрупкая. Сегодня она далась тебе, а завтра – нет. И если у тебя не получится следующая роль, ты благополучно упадешь вниз». И тебе нужно снова пытаться забраться наверх или же стараться находиться на том же уровне, куда ты сумел добраться. Я уже не говорю о том, чтобы подняться на самый пик, на вершину Гималаев. Но ведь там и дышать очень трудно. Это очень трудоемко. И каждая новая роль тебя вновь проверяет, можешь ли ты быть артистом, интересен ли ты публике, будут ли на тебя ходить, и останутся ли с тобой те самые поклонники, о которых вы спрашиваете. Потому что так же, как они вчера смотрели на тебя, завтра они посмотрят на другого молодого человека, который будет им казаться интереснее. Поэтому нужно пытаться сохранять интерес зрителей. А как это можно сделать? Только качеством своей работы.
– В этом году десятилетний юбилей отмечает сериал «Вольф Мессинг» Валерия Ускова и Владимира Краснопольского…
– Время, конечно, летит очень быстро. Несколько дней назад мне звонил Владимир Аркадьевич Краснопольский и сообщил, что картина снова показывалась по телевизору. А еще он сказал: «Женя, я тебе так благодарен за эту роль». А я в свою очередь благодарен ему и Судьбе за то, что такая роль есть в моей копилке.
– А есть ли у вас табу в профессии?
– Например, я не возьмусь за роли, в которых нет никакого смысла. Когда ты играешь какого-нибудь диссидента, выступающего против происходящего в стране, это возможно, почему бы и нет? Это позиция того человека, и его можно оправдать. А вот если речь идет о каких-то вещах, связанных с пошлостью, низменными чувствами – вот в этом я, наверное, не буду принимать участие. Ну и в плохом сценарии, где нет хода мысли. Недавно по Первому каналу показывали прекрасный фильм про майора Черкасова, который я с удовольствием смотрю. Но такие сериалы бывают крайне редко.
– Какие современные кинокартины вы вообще могли бы выделить?
– Сейчас появляются хорошие фильмы. Например, картина «С Вами говорит Оксана Соколова». Ну, если взять этот фильм или комедии Гайдая, то, конечно, я их поставлю выше. Но комедия про Оксану Соколову хотя бы проработана. Про сериалы я Вам сказал. Также мне нравятся фильмы «Шифр» Веры Сторожевой, «Время первых» про космос.
– Как вы думаете, с чем связан современный сценарный голод? С некачественным образованием?
– К нам приходят люди на студенческие спектакли, видят прекрасных артистов. Скоро у нас выпускной, выпускается четвертый курс Владимира Иванова. Ребята поставили спектакли «Две женщины» и «Преступление и наказание», получившие прекрасные зрительские отзывы. И здесь я процитирую не свои слова. «Куда деваются прекрасные артисты, играющие в спектаклях? Почему в сериалах такие посредственные, плохие актеры ?» Этого я не могу сказать о сериале про Черкасова, там принимают участие прекрасные артисты. Но когда смотришь другие фильмы, думаешь: «Где вы утверждали этих актеров?» Каким образом они у вас играют эти роли? Кому задавать этот вопрос? Почему у современных артистов такое формальное отношение к работе? Иногда я спрашиваю у хороших режиссеров: «Почему вы сейчас ничего не снимаете?» А они отвечают, что им не дают ничего снимать, потому что эти кинематографисты очень требовательные к своей работе, к процессу производства, поскольку понимают, что съемки хорошего эпизода требуют немалых вложений . Нужно, например, находить деньги на исторические костюмы, чтобы все выглядело правдоподобно. А продюсеры между тем начинают искать людей, которые снимут кино на меньшую сумму, из-за чего и страдает режиссерское качество. Та же ситуация складывается и с драматургией, при этом я не берусь судить эту ситуацию подробно, поскольку никогда не учился на драматурга. Но я знаю, что на постсоветском пространстве идея сценария для кинопроизводства разрабатывается совместно со сценаристом. А на Западе режиссер и продюсер отвечают за продюсирование фильмов, но при этом они очень серьезно прорабатывают сценарий. А потом их диалоги передаются тем людям, которые профессионально умеют писать диалоги. Ведь у каждого персонажа своя манера общения и язык, которые нужно прорабатывать. А в нашей стране как-то все выходит нескладно. У нас, конечно, есть хорошее кино, но хотелось бы, чтобы его было больше.
Ольга Храбрых
