“Кодекс чести” советских воров сформировался в 1930-х годах в результате непрекращающейся борьбы преступных группировок. О том, как это происходило, существует несколько догадок
Одной из гипотез о возникновении воровского закона стало предположение, что это была спецоперация НКВД, который был заинтересован в том, чтобы навести в тюрьмах и лагерях порядок и минимизировать нарушения режима.
“Законники” Российской империи
У преступников царской России тоже были свои законы. В конце XIX века среди каторжан и обитателей острогов стали появляться “иваны” — профессионалы, добывающие себе средства на жизнь только преступным ремеслом. Такое прозвание они получили потому, что при поимке назывались Иванами Ивановыми, чтобы запутать сыщиков и уйти от возможного наказания за ранее совершённые преступления.
Такие заключённые на каторге и в тюрьмах старались поставить себя в привилегированное положение. Друг друга они называли паханами, сидельцами и бродягами. Именно из бродяжничества и вышла традиция “иванов” не жить в роскоши и не иметь собственности. Преступник должен был быть человеком “перекати-поле” — это считалось особым шиком. На каторге и в острожных тюрьмах “иваны” быстро сбивались в группировки, занимали привилегированные места. Например, в камере им доставались нары, тогда как остальные ютились на полу, в грязи и холоде. Часто бывало и так, что “иваны” руководили трудовыми артелями заключённых. Возможно, подобное положение дел поддерживалось и надзирателями, которые тоже были заинтересованы в порядке внутри пенитенциарных заведений.
“Иванов” в Российской империи было много. В среднем за год полиция в одном Санкт– Петербурге задерживала 200–300 профессиональных бродяг и 1000 воров. Но в жизнь каторжан революция 1917 года внесла кардинальные изменения. Она породила такой вал преступности, что внутренняя иерархия преступного мира оказалась разрушенной. За решётку попадали как профессиональные преступники, так и бывшие дворяне, белые офицеры. А в 1930-х годах к этой разношёрстной компании добавились враги народа: инженеры, учителя, врачи, партийные чиновники, бывшие нэпманы.
Многие из них не понимали, куда попали, считали себя невинно осуждёнными, а остальных — настоящими преступниками, пытались качать права и создавали свои группировки, которые вступали в конфликты с преступными сообществами. В местах не столь отдалённых то и дело вспыхивали войны, драки и конфликты. Масла в огонь добавляло то, что старые кадры тюремных надзирателей были поголовно отстранены от работы ещё в 1917 году, а полиция упразднена. Вместо неё Керенский решил ввести так называемую общественную милицию, трудившуюся “за идею” в свободное от работы время. Идея, по сути, преступная, которая и привела к разгулу бандитизма, разбоям и грабежам.
Даже когда большевики стали восстанавливать пенитенциарную систему, старых кадров оказалось мало, начинать пришлось буквально с нуля. Новые сотрудники тюрем понятия не имели о порядках, существовавших в воровской среде, и делали массу ошибок.
Война всех против всех
Первые конфликты в лагерях начались ещё в 1920-х годах. Они велись между “иванами” и молодыми уголовниками. И те и другие считали себя элитой преступного сообщества, но, так как правила поведения тех и других мало отличались, иногда они умудрялись существовать в мире и даже объединяться. В конце концов “воры” взяли верх.
Самая крупная война разгорелась в 1930-х годах между жиганами и урками — опытными ворами со стажем. Она была обусловлена появлением в преступном мире новых элементов — жиганов. Это были образованные воры и бандиты “из бывших”, в прошлом белые офицеры, студенты, дворяне. Они часто имели хорошее образование, разговаривали на иностранных языках, имели организаторские способности и презирали “бродяг”. В местах заключения они сколачивали группировки и так же, как и воры, старались подмять под себя других заключённых. В СССР были целые лагеря, где заправляли жиганы, и уркам приходилось в них туго — их могли убить или “опустить”.
Однако, с точки зрения большевиков, у жиганов был большой недостаток — большинство из них были “идейными”, то есть ненавидели советскую власть. Поэтому немудрено, что сотрудники НКВД старались поддержать урок и в войне между ними и жиганами становились на сторону первых. Именно в те годы и появился воровской закон, кодекс чести, правила честного вора, которые свято чтили урки.
Кто придумал кодекс
Разумеется, сами преступники считают, что воровской кодекс появился стихийно — как ответ на внешнее давление со стороны властей и жиганов, однако история показывает, что подобные вещи сами по себе не появляются, а придумываются и внедряются теми, кто планирует далеко вперёд и может видеть ситуацию сверху, снаружи.
На этот счёт есть несколько гипотез. Одна из них гласит, что первые кодексы были придуманы и внедрены в блатную среду именно жиганами. Возможно, так оно и было — внедряя особый свод правил поведения, жиганы пытались создать между собой и другими заключёнными барьер, который могли преодолеть только “избранные”. Следуя воровским законам, жиганы становились над толпой, окружали себя верными людьми, живущими по тем же законам, и легко могли обирать других заключённых.
Но есть и другая точка зрения. Например, писатель, генерал-майор милиции Александр Гуров считает, что в этом вопросе без участия НКВД не обошлось. Именно благодаря поддержке НКВД СССР уголовники “взяли на себя функции управления в условиях несвободы, установили свои правила поведения”. Проще говоря, если свод воровских законов и не был написан в чистеньких кабинетах с красными ковровыми дорожками, массивными столами и зелёными лампами, то уж во всяком случае был там согласован и поддержан.
Первыми, кто отказался соблюдать новый закон, стали, разумеется, жиганы. Ведь новый кодекс был направлен против них, что ещё раз подтверждает вмешательство извне. Жиганы не собирались отказываться от своих семей и не могли принять правило, по которому честный вор не должен был бороться против советской власти, а должен был быть аполитичным.
Возможно, сами того не понимая, лагерные начальники дали в руки ворам инструмент, с помощью которого те стали наводить в лагерях свои порядки и смогли укрепить свою власть настолько, что НКВД пришлось развязать в тюрьмах так называемую сучью войну, чтобы хоть как-то усмирить тех, кого ещё вчера он поддерживал.
К чёрту кодекс!
Во время войны условия содержания в лагерях ужесточились. Чтобы сохранить себе жизнь и здоровье, некоторые воры соглашались работать, а 35% из них были досрочно освобождены и отправлены на фронт. Это повлекло расслоение в среде честных воров. Нарушившие правила, то есть воевавшие и работавшие, были объявлены суками — предателями, вступившими в отношения с властями. Чтобы выжить, “суки” объединялись с другими зэками и с заключёнными, этапированными из Прибалтики, Бессарабии и Западной Украины. Они создали свой закон, гораздо более мягкий. По нему воры могли работать в лагерях старостами, нарядчиками, бригадирами. А воры в ответ стали сближаться с фраерами — заключёнными, не принадлежавшими к воровскому миру.
Уже тогда стало ясно, что кодекс можно менять, ведь главное в уголовной среде — выжить несмотря ни на что. В результате “сучьей войны” воры в законе были вынуждены перейти к конспирации и скрывать свою деятельность от лагерного начальства.
Статус-кво и законы воровского мира сохранялись до 1960-х годов, когда экономическая ситуация в стране изменилась, а Хрущёв, поставивший себе цель уничтожить “законников”, был отстранён от власти. На сходке в Киеве был принят ряд реформ, по которым воры в законе могли жить не только в лагере, но и на воле. Контролировать происходящее на зоне они могли через доверенных лиц, а на воле могли иметь собственный “бизнес” и обкладывать данью цеховиков, владеть недвижимостью, иметь жён. Помимо этого воры могли иметь и отношения с властью. Например, могли подписать отказ от ведения криминальной деятельности или дать взятку милиционеру или следователю — это больше не считалось предательством. А в 1990-х многие воры в законе пошли ещё дальше и стали организовывать легальные предприятия и даже пытались пройти во власть. Но это уже другая история.
Александр Лаврентьев
По материалам: “Life”
