Глянуть вечерком сатирическую комедию о плохой училке или мускулистом учителе-на-замену, который вбегает в класс с дубинкой и дает ею под зад очередному сбившемуся с праведного пути подростку — милое дело. В жизни же наше общение с «преподами» заканчивается с последним звонком и остается маячить в памяти парой затасканных прозвищ — да и то не долго.
О том же, кто эти маленькие люди, не охочие до чинов и званий, которые по доброй воле идут в школьные учителя или в те же терапевты районных поликлиник, задуматься не приходится, да и особо некогда. А ведь один такой «маленький» десятка два «больших» стоит, у которых, как писал еще Солженицын, «нарастает гордость на сердце, как сало на свинье». Как же так вышло, как хрупкую девочку Машу так угораздило, что теперь каждый божий день кадеты в форме кричат ей: «Класс в количестве 27-ми человек прибыл на урок литературы. Здравия желаем!»?
— Я буду работать в Vogue, — сказала, как отрезала желторотая студентка филфака на первом курсе. Тогда же эта блажь и прошла.
На филологических факультетах в учителя не вербуют, лишь дипломом разрешение на преподавание дают. Посмотришь на право это имеющих — испугаешься: зарплаты один зуб в платной клинике вылечить и хватит, а обязанностей как у библиотеки, с припиской, что она еще и ходячая. Вот спросит тебя ученик: с кем там в «Войне и мире» Пьер познакомился в плену? И попробуй не ответь, что с Платоном Каратаевым — тут же место потеряешь. А всего разве упомнишь?! Вдогонку: часов много, выходные за стопкой тетрадок с закорючками в них, весь день орущие и бегающие школьники. Не поверите, выпускницы сами, по доброй воле — не по принуждению, на это идут.
Училась Маша пять лет в Ленинском педагогическом — книжки разные читала вдоль и поперек, к языку русскому в нутро заглядывала. А тут раз и практика: медиков в морг водят, а филологов — в школы, на их контингент посмотреть, у доски на лобном месте постоять. Вернулась — глаза горят: «Они меня слушали!», — кричит. С этого момента все: познакомьтесь с будущим добровольцем-учителем, свершилось чудо, а как — хоть убей, не понятно!
Диплом получила и сразу же в кадетский корпус устроилась, как будто ей там маслом намазано, педагогом русского и литературы (звучит-то как!). «Я не знаю почему, там просто была открыта вакансия, я и пошла», — еще больше нас путает Маша. Дали ей одиннадцатиклассников к ЕГЭ по литературе готовить. «Их у меня всего три человека, и я вешаюсь!», — восклицает она. Оговоримся, что наша учительница натура худенькая и выглядит лет эдак на 17. На филфаке, увы, не учили, как с подростками общаться так, чтобы уважать себя заставить. Если вы видели этих «лбов», которым уже детей рожать пора, то поймете о чем мы. Да и про ЕГЭ на парах особо речи не шло (пришлось в просторах интернета с ним знакомиться). «Я теперь самообразованием по вечерам занимаюсь, чтобы трем парам глаз толково рассказать о какой-нибудь Второй Мировой», — жалуется учительница. Еще незадача: на филфаке МПГУ, да и любого другого вуза, не проходят школьную программу — читают длиннющие списки всякой другой художки и бередят науку. Как, спрашивается, жить? А вот Маша ничего, может и делает. Теперь, спустя какие-то пол года, за вычетом летних каникул, она самый популярный учитель в школе. На ее профиль ребята записываются, чтобы воочию посмотреть на молодую учительницу, о которой все в школе только и говорят. И не догадываются, что этот человек каждый день выживает, парируя «атаки» школьников, борясь за место у доски и внимание на местах.
Вот проверяя тетрадки у пятиклассников (ей их тоже «дали», а сверху еще и 8-й с 9-м классы, правда, уже девочек — в кадетских корпусах, кто не знает, детей делят по половому признаку) сама наляпала ошибок, исправила красными чернилами, что не надо — пришлось спасаться замазкой.
Ранним утром идет урок подготовки к ЕГЭ. 18-летний оболтус ерзает на стуле, и вдруг орет на весь класс: «Аааа, мне больно!». Оказалось, заноза в одном месте — и не в каком-то там образном, переносном смысле, а в самом что ни на есть физиологическом. «Мария Михайловна, посмотрите!», — и снимает штаны. Учительница не удержалась — рассмеялась — сцена-то похлеще, чем в абсурдных картинах Ионеско, и к медсестре непутевого отправила. Тут же и второй старшеклассник не отстает: грыз ручку, а она взяла и потекла — весь рот в чернилах. Стонет: «Мне плохо! Меня тошнит!» и бежит к раковине, по пути отплевываясь на пол. Да еше и листок от комнатного растения оторвав, пытается чистить им зубы. «Хотите жвачку, Сидоров?», — звучит спокойный и как будто уже ко всему привыкший голос учительницы.
Или как-то пришлось заменять старушку-педагога в 11-м классе (это уже не три слушателя, а все 33!). Случилась бестактность: ходит парнишка широкоплечий во время урока по классу как по бульвару, отвертку в руках вертит. И, так нахально повернувшись, обращается к Маше: «А вам трубы не нужно починить?». От такого поворота событий даже многоопытный воспитатель волосы на голове приглаживать начнет, чтобы дыбом не стояли. «Я ничего не сказала, была не готова играть в слова», — объясняет учительница.
Если мало, еще случай: где-то между разбором двух стихотворений Пушкина ученик выкрикивает с места: «А у вас есть молодой человек? Давайте сходим куда-нибудь вечером». Мария Михайловна не смутилась: «А за это маму в школу вызову», — парировала она. Потом, говорит, долго за ней бегал, извинялся. Перебивая ее, второй кричит: «Вы меня не слушаете, он ваш любимчик!» и парты от злости толкает. Следующий кадр: уже на вид совсем мужчина, по мироощущению — подросток, садится на пол, поднимает два стула на вытянутых руках (силенок ему не занимать) и, имитируя греблю, заявляет, что он лодка. Никакой «Лысой певицы» читать не нужно. «Новиков, сядьте на место», — слышится бас хрупкого педагога. И ведь садится! Бывает и по-другому: «Только начну проповедь читать, как слышу «Мария Михайловна, можно потише!». Тогда я готова или их убить, или разрыдаться», — говорит она.
Но это еще не все будничные развлечения молодой учительницы русского и литературы. На днях вызвал Машу к себе директор. «Думала, увольнять собрались», — признается она. А он: «У вас есть актерское образование?». Отвечает честно: «Нету». «Нам нужна Снегурка, Дед Мороз-воспитатель уже есть». На радостях на все согласилась: думала, теперь в рабочее время до самого кануна придется ездить по домам работников школы, да еще и Управы — детишек их маленьких с Новым годом поздравлять. Судьба милостива, созвали их всех на одну большую Елку, и Мария Михайловна в блестящем костюме, красных сапогах и с двумя косичками на голове стояла там и старательно улыбалась. «Мне коллеги рассказали, что вот так один раз согласишься — каждый декабрь отрабатывать придется. Но я не жалуюсь», — признается педагог. И кто только сказал, что интеллектуальный труд — непыльный?!
А Мария Михайловна нам все это так весело рассказывает, правда, с оговоркой, что, мол, не смешно на самом-то деле.
Юлия ЧЕРНОВА
