Как россияне 30 лет назад встречали первый Новый год после распада СССР
30 лет назад граждане нашей страны отметили самый необычный праздник в новейшей истории: Советского Союза уже не существовало, а новая Россия еще толком не сформировалась, и даже новогоднее обращение произносил не глава государства, а сатирик Михаил Задорнов, что сейчас кажется пародией на настоящую историю огромной Российской Федерации. Люди смотрели на политические перемены, чувствовали тревогу, страх и злобу, они даже не представляли, чего ждать от 1992 года. Жители разных регионов рассказали «Ленте.ру», как готовились к Новому 1992 году, искали продукты на пустых прилавках и размышляли, в какой стране теперь живут.
«Другу зарплату дали пайками НАТО»
Раиса Масленникова и Андрей Тимин, Москва:
1991-й очень сильно отличался от 1992-го, он был годом тотального дефицита. В магазинах не было ничего. Все еще памятны «колбасные электрички». Люди массово ехали в Москву на закупки, при этом москвичам мало что оставалось. Тогда ввели визитные карточки москвича. Показываешь такую в магазине — и тебе дают дефицитные вещи. А иногородним не дают.
Тогдашняя Москва разительно отличалась от современной. Она была достаточно грязная и вся в рекламных перетяжках. Большую известность в те времена приобрел универмаг «Московский» недалеко от трех вокзалов. С его помощью столичные власти решили отсечь поток людей, прибывавших за продуктами из соседних областей. Люди шли туда, отоваривались и уезжали.
Москвичкам с грудными детьми выдавали в поликлинике специальные талоны. Можно было пойти в универсам и купить в столе заказов товары, которые другим не отпускали. Правда, очередь занимали чуть ли не с ночи.
Один из нас в ноябре 1991-го готовился сыграть свадьбу. Получил талоны и отоварил их в магазине для брачующихся в какой-то подворотне на Кузнецком Мосту. Существовала программа поощрения тех, кто хотел создать семью. Удалось разжиться дефицитными товарами: костюм, ботинки, сервиз. Среди прочего дали ящик водки — 24 бутылки. Они потом еще лет десять лежали в кладовке…
На предприятиях людям выдавали праздничные заказы. Помнится, под Новый год получили замороженную курицу, растворимый кофе, чай «со слоном», шпроты и югославскую ветчину.
У нашего поколения есть хомячиная черта: на Новый год традиционно запасались вкусными деликатесами, выставляли их на стол и за одну ночь все съедали
Мы были очень запасливыми. Дефицитные товары собирали в течение всего года, чтобы устроить себе праздник. Круто же съесть баночку икры, сидя под елкой. Таков характер народа! Кто имел деньги — мог найти все необходимое на колхозных рынках. Хотя и деньги далеко не всегда решали вопрос. Бюджетникам же вообще подолгу задерживали зарплату.
Процветал натуральный обмен. Одна знакомая работала в «почтовом ящике» (наименование оборонных предприятий в СССР — прим. «Ленты.ру») и получала зарплату талонами на бензин. На фига они ей, если нет машины? Выкупали у нее эти талоны, заливали бензин в канистры и хранили в гараже. А знакомой отдавали деньгами. Другим, знаю, платили овощами и даже сапогами.
Врезалось в память, что с Новым годом российских (или еще советских?) граждан поздравлял [сатирик Михаил] Задорнов. Наверное, это лучше всего подчеркивает весь абсурд переходного периода. (Как утверждал Задорнов, к нему как к ведущему «Голубого огонька» обратились за несколько часов до эфира, намекнув, что Ельцин находится в пьяном виде и не сможет поздравить россиян с Новым годом, а Горбачев уже не имеет на это полномочий).
[Известна лишь одна версия любительской записи новогоднего обращения Задорнова, которая появилась в сети около 10 лет назад. Речь сатирика отстает от картинки и начинается с обрывка фразы, предположительно, о Михаиле Горбачеве и событиях в крымском Форосе в дни путча ГКЧП]:
«…который начал освобождение от рабства на одной шестой части земного шара. Думаю, что также в этой статье, во всяком случае нам всем хотелось бы, чтобы документально были приведены те слова, которыми вы послали своих бывших друзей, когда они приехали к вам на дачу арестовывать вас, чтобы уговорить по-хорошему. Здоровья вам, счастья, таких же внутренних сил и хороших друзей. Помните, что товарищ — не всегда друг.
Мы хотим поздравить вас, Борис Николаевич. Спасибо. Я хочу от имени артистов и от имени всех, кто здесь сегодня, поздравить вас, Борис Николаевич. У вас впереди очень трудный год. Может быть, самый трудный год в вашей жизни. Но если вы справитесь и выполните все, о чем вы говорили три дня назад по телевидению в воскресенье, вы будете не просто счастливым человеком, вы будете человеком, который сам сделал себя счастливым человеком. Мы вам этого желаем. Здоровья, сил и хорошего отдыха в спорте.
Мы поздравляем нашу интеллигенцию. Мы прекрасно понимаем главное. Есть такая мудрость: хороших людей на свете больше, но они хуже объединены. Объединить хороших людей должно в первую очередь искусство. Потому что могут быть разные государства, но никто, никто не заберет у нас того, что было. Грузины учились в МГУ. Молдаване учились в Риге. Сколько русских ездили отдыхать на Кавказ и Прибалтику. Да, можно на таможне отнять две коробки с конфетами, но нельзя отнять нашей любви к прибалтийской живописи. Нельзя запретить нам, русским, переживать за те события, которые сейчас происходят на Кавказе. Объединить все может только культура, потому что она не знает границ.
Мы хотим поздравить военных. Сейчас мирное время. Мы прекрасно понимаем, но вы чувствуете себя как на войне. Посмотрите на картину «Суворов переходит через Альпы» и поймите — им было еще хуже.
Мы хотим поздравить старшее поколение. Вам особые добрые слова. Потому что вы выжили в самые тяжкие годы нашей страны и дали жизнь новым поколениям. Мы понимаем, что сейчас в канун Нового года вы, плача у прилавков, пытаетесь поверить в очередное светлое будущее. Борис Николаевич прав. Мы, нынешнее поколение, которому вы дали жизни, это прекрасно понимаем. И мы обещаем вам, что мы не оставим вас без поддержки и не лишим надежд в 1992 году. Конечно, тот, кто из вас опять поверил в светлое будущее, думаю, прав. Потому что он впервые поверил не по приказу.
Мы хотим поздравить вас, уважаемые бизнесмены. Вы новый класс в нашем обществе. И пожелать вам в 1992 году наконец организовать какое-то производство в нашей стране, а не просто менять бензин на галоши и нефть на колготки.
Мы поздравляем вас, уважаемые, как раньше говорили, рабочие и крестьяне. Желаем, чтобы в 1992 году Игорь Кириллов или Светлана Моргунова в информационной программе с улыбкой сообщили примерно следующую фразу: «Фермер такой-то намолотил в закрома Родины на своей приватизированной газонокосилке».
Мы поздравляем всех бывших граждан СССР. Да, СССР больше нет, но есть наша Родина. Можно разделить Родину на несколько государств, но Родина у нас одна. Не зависящая от границ. Я предлагаю поднять наши бокалы за нашу Родину. С Новым годом, друзья!»
А вообще ничего выдающегося по телевизору не показывали. Как и сейчас, народ смотрел «Иронию судьбы…» и «Голубой огонек». В отличие от экономики, сетка вещания не изменилась в одночасье. Люди сознательно организовывали себе на Новый год ментальный отдых. Характерная примета того времени — видеоклипы с танцевальной музыкой. Их крутили один за другим в течение нескольких часов. И всем очень нравилось, можно было потанцевать под телевизор.
Зарплата старшего лаборанта составляла 110 рублей. В какой-то момент прожить на нее стало попросту нереально. Мы создали кооператив и поначалу получали больше, чем заведующий на прежней работе. Но время спустя и этих денег стало недостаточно.
Примерно в тот момент нас поставили в известность о том, что в стране будет свободная экономика. Но люди не знали, к чему готовиться, чего ожидать. В начале 1992 года правительство объявило свободные торговые отношения. Не стало фиксированных государством цен.
Первое же посещение магазина в январе сильно испугало: днем макароны стоят в три раза дороже, чем утром, а вечером — в десять раз дороже, чем днем! Никакого преувеличения, все так и было!
Или другой пример. Как раз в то время на мебельной фабрике мы записались на покупку «стенки» из трех секций — вообще-то хотели из пяти секций, но не хватало денег. Так вот за неделю, что мы ждали нашу «стенку», три секции стали стоить как пять! Пришлось занимать деньги у знакомых. Цены на продукцию повышались на фабрике каждую неделю. Настолько серьезная инфляция тогда была. Так продолжалось, пока не насытился рынок.
С другой стороны, уже одно только появление товаров в 1992 году воспринималось как настоящее чудо. Молодым сейчас трудно представить, но в 1991-м полки магазинов были абсолютно пусты. Максимум на всех стеллажах стояла какая-нибудь килька в томате.
При [первом мэре Москвы Гаврииле] Попове разрешили торговать везде и всюду. Лотки стояли на площадях, у станций метро и вдоль дорог. В общем, на каждом пятачке можно было разжиться батоном хлеба, бутылкой водки, иностранным журналом или свитером. В тот период в Россию шло очень много гуманитарной помощи из-за границы. Скажем, одному из друзей зарплату заплатили пайками НАТО. Он работал в научной организации. В общем, все, что у них скопилось за 50 лет, они нам скормили. И, видимо, не бесплатно. Знаменитые ножки Буша — это эпоха, конечно. До того куры никогда не продавались по частям.
Из-за незнания элементарных для Запада вещей случались занятные конфузы. Однажды на работе выдали памперсы. В Союзе их еще никто не видел. В общем, решили, что надевать их нужно поверх ползунков…
О чем думали за новогодним столом? Никто не радовался переменам. Впереди была неизвестность, это пугало. В голове сидели мысли: на что мы будем жить, где брать средства? Детей тогда почти не рожали. Предполагаю, что в 1991-м на свет появилось меньше всего детей за все годы. Если в 1988-м роддом был забит под завязку, то три года спустя в палате оказались занятыми всего три кровати из 14.
Граждане страны были как подопытные кролики. Могли только сидеть и наблюдать. В 1992-м началась приватизация. Государственные предприятия становились частными, кто-то на этом сильно обогатился. Появились ваучеры. Мы вложились в один из концернов и думали, что купим машину, о чем давно мечтали. Конечно, всех обманули.
В конце 1991 года [президент России] Борис Ельцин запретил КПСС и Комсомол. Еще до того некоторые пламенные демократы выходили из партии, демонстративно сжигая свои партбилеты. Но в основном все выглядело не столь эффектно. Когда все накрылось, люди просто прекратили платить партийные взносы. У большинства билеты до сих пор лежат где-нибудь на антресолях. Наверняка думали: а вдруг еще пригодится…
30 лет назад начало резко меняться мировоззрение. Если прежде прославляли большевиков и Компартию, то теперь начали массово печатать книги [писателя Александра] Солженицына на дешевой тонкой бумаге. Их бесплатно раздавали прямо на улице. Белогвардейцы, на протяжении десятилетий считавшиеся врагами, начали превращаться в положительных героев. Это казалось странным, ведь мы учились в советской школе и изучали совсем другую историю. Появился плюрализм мнений. В советское время наличие богатого или именитого родственника считалось чем-то вроде клейма. Теперь же люди, напротив, начали искать у себя дворянские корни.
1991-1992 годы — это начало массовой компьютеризации в нашей стране. А самый первый персональный компьютер появился у нас на кафедре кибернетики еще в 1985-м. Он был болгарского производства, и на него смотрели как на пирамиду Хеопса.
«По стране вовсю ходили нехорошие анекдоты»
Лариса Фролова, Пенза:
От 1992 года ждали перемен и чудес. Не только для детей, но и для взрослых это особенный праздник. Дух детства чувствовался и в тот Новый год 30-летней давности. Мы находились не в вакууме и, безусловно, знали о том, что происходит в стране. Но в ту ночь все это отошло на второй план. Нам хотелось встретить праздник — в этом плане тот Новый год мало чем отличался от предыдущих или будущих. Мы наряжали елку, собирали столы и дарили подарки. Причем готовились к празднику сильно заранее, потому что нормальных продуктов нельзя было достать в обычном магазине.
Хотя у нас в Пензе была еще не самая тяжелая ситуация с продовольствием, если сравнивать с другими регионами. Здесь работали комбинаты по производству молока и мяса. Колбасы и сыры присутствовали на прилавках, пусть за ними и требовалось отстоять длинную очередь. В Самаре, например, прилавки стояли почти пустыми и после 1991 года. Там в 1993-м было нечего есть! Ничего подобного в Пензе я не припоминаю.
У нас проводились новогодние распродажи. Помню, все очень радовались, когда привозили мандарины из Абхазии. Лично я в то время работала в торговой сфере, поэтому недостатка продуктов в нашей семье не было. Плюс Пенза — столица сельского хозяйства в Поволжье. Еще в советское время наша область работала на Москву.
Люди стремились собрать на стол все самое вкусное. Из деревни привозили сало. В особом почете были икра, красная рыба. Ввиду дефицита многим приходилось довольствоваться скумбрией и селедкой. Активно ходили друг к другу в гости, радовались и смеялись. Удавалось доставать даже шампанское.
В нашей стране традиционно существовал культ салатов. Делали сельдь под шубой и мимозу, для которой покупали консервы из горбуши. Обычно в магазинах их не было, но неизменно появлялись месяца за два до Нового года. Зеленый горошек тоже то появлялся на прилавках, то пропадал. Надо было его ловить.
Торговля тогда была устроена четко. Начальник профильного управления Валерий Варламов постоянно ходил по Московской улице, смотрел, как все организовано. Мы стояли в белых халатах и белых колпаках, все — ухоженные. Обслуживали людей с улыбкой. Прилавки у нас были чистые. Еще во время учебы нас учили правильно выкладывать консервные банки и колбасу. Сейчас изобилие всего, но такого порядка, конечно, нет.
Помимо «Иронии судьбы…», показывали «Карнавальную ночь», для детей — «Морозко». А в «Голубом огоньке» выступали те же артисты, что и сейчас: Лещенко, Ротару, Пугачева, Леонтьев. Разве что общий тон был тогда посерьезнее. Каких-то супермасштабных передач еще не было.
Главную елку Пензы наряжали на площади Ленина. Ее собирали из настоящих веток, которые крепили к искусственному каркасу. На елку вешали бумажные гирлянды и пластмассовые игрушки с местной фабрики, в основном — кукол и Дедов Морозов, хотя попадались и Чебурашки с крокодилом Геной. Многие собирались в центре уже подвыпившими, после встречи Нового года у себя дома. Встречались у елки и продолжали выпивать, пели песни. Счастьем было иметь фотоаппарат. Было весело, а драк я ни разу не видела. Сегодня праздничные мероприятия проходят более спокойно.
Мы, молодежь, особо не зацикливались на политике. Запомнилось, что [первого и последнего президента СССР Михаила] Горбачева недолюбливали. Многие осуждали его курс, похожие настроения царили и в нашей семье. По стране вовсю ходили нехорошие анекдоты. Со сменой руководителя тогда связывали надежды на лучшее. В тот Новый год люди еще не осознавали всех тех сложностей, которые нас ждали впереди. Страха не было, может, только легкий испуг. Возможно, к нам в Пензу новости из Москвы приходили с некоторым запозданием.
«Тяжело и неприятно, больно и обидно»
Галина Куницына, Улан-Удэ:
Вспоминать Новый год с 1991-го на 1992-й тяжело и неприятно, больно и обидно. 30 лет — это половина моей жизни, и очень жаль, что не лучшая ее половина. Тоска по прежним временам сидит где-то глубоко в душе и никак не проходит.
В память прочно врезалась пустота. Полное непонимание того, что происходит
31 декабря 1991 года я как обычно работала до 22 часов, готовила годовой отчет в бухгалтерии. 1 января был выходным днем: хочешь — гуляй, хочешь — готовься к работе. А 2-го вновь надо было на работу к 7 утра. Наш локомотивовагоноремонтный завод не простаивал без дела.
Бурятию никогда не баловали деликатесами, все было свое. Отоваривались на талоны: мясо, масло, яйца. Кому не хватало — шли на рынок и в кооперативные магазины. С голоду не умирали, хотя имелись и недовольные. Но по крайней мере у моих знакомых холодильники стояли заполненные.
Я уже не помню, что лежало на прилавках, да и не очень хочется вспоминать, если честно. Но мы всегда жили хорошо. Все в моей семье работали и хорошо зарабатывали — до ликвидации СССР, разумеется. Да, были талоны на основные продукты питания и очереди, но милостыню люди не просили.
Новый год — это обычный для меня ежегодный праздник, даже не праздник, а скорее какая-то неизбежность. Жди, не жди — все равно придет. Особо к нему не готовилась. Мы не переживали по поводу новогоднего стола, поскольку я никогда не имела привычки кушать ночью. Готовила поздний ужин часам к 22-м и сладкий стол для детей на ночь. Иногда засыпали до полуночи. В общем, особо как-то не беспокоилась насчет того, что выставлено на стол.
Куда больше волновало то, как будем жить дальше — ведь жизнь не заканчивалась 31 декабря. Нельзя наесться на целый год вперед, кушать надо в течение всех 365 дней. На Новый год готовила только то, что любят дети — разные вкусняшки и сладости. До сих пор их любим. Наш родственник работал в аэропорту, так что на праздники к нам прилетали тортики из самой Москвы.
В новогоднюю ночь немного смотрели телевизор и шли спать. Зимы у нас суровые, так что ночью особо не погуляешь. Елку в городе устанавливали, но кто туда ходил, не знаю. Лично мне она была неинтересна. Отмечали строго семьей, еще днем обменивались подарками. В общем, новогодняя ночь почти ничем не отличалась у нас от обычной. Разве что елка стояла наряженная. А так работа занимала все время.
О политических переменах тогда как-то не думалось. И так было ясно, что ничего хорошего нас не ждет.
Было ощущение, что Родины больше нет, что нас ее лишили. А как жить в какой-то федерации, даже представить не могла. Больше всего волновалась за детей, которым хотела дать хорошее образование. Все мысли были только об этом. А кто там из политиков кого победил, мне было неинтересно. Их карьерные достижения и благополучие их семей меня совершенно не заботили.
В общем, никакой тревоги не было. Но присутствовали ненависть и злость. За одну ночь сломали судьбы миллионов людей! Прошлись по народу и не заметили. Кто думал о нас? Да никто! Вот и приходилось надеяться только на себя и на родных.
Помню, что собрала волю в кулак и решила выполнить все, что планировала. Плевать, какая власть и чего они там хотят. Буду жить всем властям назло даже в какой-то Российской Федерации. От власти я ничего не ждала и сейчас не жду. Ничего хорошего, по крайней мере.
В 1991-м наш Улан-Удэ был нормальным, провинциальным городом. Во всяком случае мне нравился. А превратили его в деревню, присоединив какие-то пригороды, поселки. Расползся частный сектор, а в центре выросли 20-этажные высотки. Страшно до ужаса! И это — почти на берегу Байкала.
Дмитрий Окунев
По материалам: “Лента.Ру”
