Глава Минприроды Александр Козлов — о возгораниях в лесах и работе в условиях санкций
Большинство лесных пожаров 2022 года началось с ландшафтных, то есть пришло в лес извне. Одна из причин этого в том, что во многих регионах сельхозпал до сих пор считается нормальной практикой. При этом пока лишь 40% пожаров расследуется и отдается на взыскание, сообщил в интервью «Известиям» министр природных ресурсов и экологии РФ Александр Козлов. Он также рассказал, где будет самым сложным начинающийся летний пожароопасный сезон, что Минприроды включило в КРI для губернаторов и как санкции сказались на реализации самых крупных проектов ведомства — рекультивации объектов в «Красном Бору», Усолье-Сибирском и на Байкале, а также строительстве мусоросжигательных заводов.
«Ни один пожар не пришел из леса»
— В России весной горело практически столько же лесных территорий, сколько в прошлом году. Были ли регионы готовы к пожароопасному сезону? На бумаге или на деле?
— Большинство субъектов готовы, но даже в этой ситуации может возникнуть сложная лесопожарная обстановка. Это может быть связано с пожарами на удаленных территориях (Сибирь, Дальний Восток — огромные расстояния) и аномальной погодой (высокая температура, сильный ветер).
В этом году с точки зрения климатической повестки мы разгорелись на две недели раньше, чем в прошлом, — это касается Дальнего Востока. Например, в Амурской области Тындинский район загорался традиционно в первых числах мая, а в этом году это произошло в первых числах апреля, поэтому и объемы. Но мы раньше и выходим из весеннего пожароопасного сезона.
Второй момент: в прошлом году многие территории были подтоплены. Например, в Иркутской области, Красноярском крае. В общей сложности шесть постоянно горимых регионов, которые дают основные площади, в прошлом году обошлись без весенних пожаров. А в этом они снова не тонут, а горят.
Здесь самый важный вопрос — в организации работы. Что мы обязательно спрашиваем с наших коллег? Главный показатель — выявление и тушение пожаров в первые сутки. Это влияет на последующую динамику распространения огня и возникновение угрозы населенным пунктам. В ряде регионов — в Туве, в Хакасии — я заметил слабое реагирование в первые сутки. Два дня видят пожар, не реагируют никак и только потом начинают привлекать силы и мощности.
Есть и другой индикатор. В субъекте есть мощности и планы тушения любых пожаров, но не везде они используются полностью. То есть либо на бумаге одно, а в жизни другое, либо не администрирован процесс привлечения этих мощностей. Так что доклады коллег, губернаторов, хорошо или плохо они готовы к пожароопасному сезону, — не самый определяющий показатель того, как он пройдет.
В этом году на системы пожаротушения в лесах регионам была выделена субсидия 8,2 млрд рублей к 6 млрд существующим. Большие деньги. Мы дополнительно привлекли 1,5 тыс. десантников-парашютистов, авиацию, пешее патрулирование, обмундирование и так далее. Отрасль получила деньги, мы их в декабре прошлого года довели до регионов, там должны были укомплектоваться, законтрактоваться и подготовить новую группировку. При распределении дополнительного финансирования мы учли традиционно горимые регионы: это Якутия, Красноярский край, Иркутская область и другие. Красноярскому краю финансирование увеличено в 3,8 раза, Иркутской области — в пять раз, Якутии — в 5,6 раза.
Когда мы решали вопрос о доведении дополнительных денег, предложили субъектам оставить себе те средства, которые не пригодились. Губернаторы с пониманием отнеслись к этому. Лучше амуницию купить, людей поддержать, премии выдать. Я обращу на это внимание, когда буду подводить итоги года.
Некоторые губернаторы добавляют свои деньги к федеральным субсидиям. В Иркутской области фонд оплаты труда, который предусмотрен с учетом субсидий, был дополнительно увеличен руководителем региона. Он понимает, что профессия ответственная, небезопасная, не все хотят в нее идти и людей нужно стимулировать больше.
Есть интересные предложения руководителей регионов по тушению пожаров. В Якутии решили применять искусственное вызывание осадков. У нас в стране всего два самолета с таким оборудованием. Это дорогостоящий борт, который серебряными пулями стреляет в небо. У Якутии своя авиация — «Якутские авиалинии». Они, понимая важность момента, приняли решение оборудовать один из бортов. С учетом положений законодательства поставить такой самолет на боевое дежурство может только федеральный центр. Сейчас мы решаем этот вопрос с коллегами из Якутии. Для нас этот регион приоритетный: в прошлом году там произошло 80% лесных пожаров от всех в стране.
— Какова основная причина пожаров, уже случившихся в 2022 году?
— К сожалению, во всех субъектах большинство лесных пожаров перешло с ландшафтных. С 1 января 2022 года это уже ответственность губернаторов.
Во многих регионах сельхозпал считается нормальной практикой. Сейчас должны значительно увеличиться штрафы за такие действия — 24 мая Совет Федерации утвердил соответствующий законопроект. Штрафы для физических лиц увеличатся до 30 тыс. Я считаю, что это должно протрезвить любителей жечь траву.
Как член правительства, я вместе с коллегами из МЧС облетел пожары, которые недавно произошли в Красноярском крае, Омской, Томской и Кемеровской областях. Официально объявляю: ни один пожар в этих населенных пунктах, а погорело очень много домов, не пришел из леса.
Нужно серьезно работать с населением, объяснять, чего нельзя делать ни в коем случае. Важна не только мера наказания, но и его неотвратимость. Как каждый пожар потом разбирается, сколько из случаев было отправлено на административную комиссию, органам дознания, которым занимаются по линии МЧС.
— Сейчас большинство?
— Лишь 40% отправлено, потом рассмотрено, отдано на взыскание. А сколько взыскано? От 100% случаев лесных пожаров до реального взыскания доходит не всё. Этот процесс нужно администрировать на всех уровнях, в противном случае государственные механизмы регулирования остаются бумажками.
С начала года в стране выявлено более 1,9 тыс. случаев нарушения требований правил пожарной безопасности в лесах. Самое большое количество — 418 — в Красноярском крае. В органы направлено более 400 документов на инициирование уголовных дел. 16 уже возбуждено.
В 2021 году общий ущерб лесам составил 12,8 млрд рублей (с учетом затрат на тушение): добровольно возмещено 3,5 млрд рублей и присуждено по суду 3,7 млрд рублей, что составляет всего лишь 57%.
— Большие штрафы — это ведь и коррупционные риски.
— Когда каждый случай пожара будет разобран до конца, тогда коррупции не будет. Если сотрудник сообщит, что он не нашел виновного, тогда встанет вопрос его компетентности.
«Чтобы под шумок у нас не появилось новых кедровых бань»
— Мы входим в летний сезон пожаров. Где ожидается самая сложная обстановка?
— По данным Росгидромета и многолетним наблюдениям Авиалесоохраны, июнь-июль ожидается сложным в 21 регионе. Это Дагестан, Тыва, Бурятия, Калмыкия, Белгородская, Курская, Брянская, Орловская, Саратовская, Оренбургская, Амурская и Воронежская области, юг Карелии, Курганской, Архангельской, Сахалинской и Магаданской областей, юг Забайкальского края, восток Челябинской области, Красноярского края, север Вологодской, Ленинградской и Иркутской областей, Хабаровского края, запад Якутии.
В августе под угрозой вся территория Центрального федерального округа и 20 регионов северо-запада, юга, Приволжья, Урала, Сибири и Дальнего Востока.
Самый сложный сезон, из логики метеорологов, ожидается этим летом в Красноярске и Якутии. Нам надо удержать эти две территории.
— Проблема именно в погоде?
— Климатическая повестка меняется. То, что раньше было мерзлотой, сейчас начало таять и гореть. Мы стараемся соответствовать вызовам, которые перед нами стоят. У нас в Лесоохране своей авиации никогда не было. Сейчас по поручению президента был создан центр «Север», мы уже получили два вертолета. Один из них заступит на боевое дежурство в Якутии, второй будет байкальскую зону охранять, это иркутская особенно часть. Четыре вертолета, спасибо руководителям «Вертолетов России», нам должны передать в июне.
— Не раз озвучивалось предложение о персональной ответственности губернаторов за пожары в своих регионах. Вы поддерживаете эту идею?
— По поручению президента мы разработали КРI для губернаторов. А именно сокращение площади лесных пожаров для каждого субъекта и в целом по стране. КРI разработан, исходя из среднепятилетнего значения горимости лесов. Он зафиксирован в проекте указа президента и учитывает площади, пройденные огнем, и оперативность реагирования по авиационной и наземной зоне охраны лесов от пожаров. KPI будет закреплен за главами регионов, они будут нести персональную ответственность.
Мы подготовили такой документ, он находится на согласовании в органах правительства. В ближайшем будущем он должен выйти и будет сразу доведен до всех руководителей субъектов.
— А будет ли в KPI ущерб, нанесенный пожарами?
— Каждый пожар должен быть рассмотрен. Так принято, это обязанность, в том числе и тех руководителей, которые трудятся в регионах. Мы не работаем от логики «потушили и поехали дальше». Это Пожарная служба. Дальше и другие службы включаются. Задокументировали причины, следствия, оценка Административным кодексом, ущерб. И так в разрезе каждого пожара. В июне подведем итог по весеннему периоду.
— Вас критикуют за идею разрешить сплошные рубки леса на защитных территориях. Почему вы настаиваете именно на сплошных, а не санитарных?
— Это не моя идея, а губернаторов Якутии и Красноярского края. Чем коллеги руководствуются? Они говорят: «Пожар подходит к деревне. Деревня в лесу, так исторически сложилось. Либо дом снести, либо дерево». Я сам видел последствия. Огонь приходит сверху — и всё, дома нет. Губернаторы говорят, что санитарными рубками не справишься. Они молодняк убирают, а дерево над домом как стояло, так и стоит. Здесь возникает спор. Губернаторы просят дать им возможность принимать решения на месте. Речь не идет о санзонах больших городов.
Я дал поручение учесть важный момент: чтобы не было злоупотреблений. Вокруг населенных пунктов есть кедровые породы — так вот чтобы под шумок у нас не появилось новых кедровых бань. Разрешение на сплошные рубки не будут касаться кедрача, либо это будет оговариваться через спецусловия.
«Мы не отказываемся от экологической повестки»
— Сейчас наша реальность изменилась. Как это сказалось на природоохранных вопросах? Чувствуете ли, что они отошли на второй план?
— По финансированию руководство нас поддерживает и понимает, что экологическая повестка страны — это важно. Пример: полигон для размещения и хранения промышленных токсичных отходов «Красный Бор» в Ленинградской области. С 1970 года туда свозились химотходы со всей страны. Никто не знает, что там большая неизвестность. Нашим дедам спасибо: сделали глиняные замки до низов, отходы не попадают в Неву, но нужна рекультивация. Запустили в этом году дорогостоящий проект — потребуется не один миллиард рублей, но мы не останавливаемся и реализуем его.
Но мы столкнулись с необходимостью менять проектно-сметную документацию технологий. К сожалению, многие иностранные партнеры, улыбаясь, говорят, что не готовы поставлять некоторое оборудование для этого большого комплекса. Сейчас наши коллеги-производственники занимаются перепроектированием. Это время. Та же ситуация с Байкальским целлюлозно-бумажным комбинатом. Руководство страны нас поддерживает, деньги не снимает.
— На сколько придется задержать реализацию проектов?
— Невозможно сейчас ответить на этот вопрос. Сидят технические инженеры и говорят: «Две запчасти мне не дали». Насколько эти две части влияют? Зависит от проекта.
Есть сложности и у «РТ-Инвест» — компании, которая строит мусоросжигательные заводы. Текущие контракты исполняются, но по будущим заводам иностранный партнер отказался поставлять один из видов оборудования (колосниковые решетки). «РТ» сейчас вступили в альянс с «Росатомом», им сделают такую разработку в России на базе имеющегося опыта. Эти вызовы, которые сегодня идут от наших иностранных партнеров, открывают ниши для наших бизнесменов.
— А качество мы не потеряем?
— Качество измеряется чем — есть серийная сборка или нет. То, что несерийное, единичное, может не вполне соответствовать требованиям. Наша задача — стараться больше уходить в серию.
Три сложных проекта, которые мы реализуем, во многом похожи. Это дает нам возможность серии.
— Сейчас планируется упрощение некоторых экологических требований — к классу машин, к выбросам предприятий в атмосферу. Какие будут последствия для экологии?
— Я к этому отношусь немного по-другому. Как человек, который радеет за развитие нашей страны, считаю, что мы сейчас должны поддержать наших промышленников. Сейчас бьют по промышленности для того, чтобы у нас ее не стало. Тогда не будет и рабочих мест, а значит, не будет у людей зарплаты, значит, в садик ребенка не отведешь, хлеба не купишь.
Мы не отказываемся от той экологической повестки, в которой мы на протяжении последних нескольких лет сильно продвинулись. Это изменения законодательства, требований, посылов друг к другу. Оборудование должно быть, но здесь очень важен вопрос технологий. Если говорить о датчиках, контролирующих степень очистки воздуха, то накатанных технологий у нас нет. Все датчики AQI и средства автоматического контроля на 100% импортные. Их поставляли Япония, Европейский союз и Китай. Только в сентябре у нас появится первый российский прибор автоматического контроля выбросов. Сейчас его созданием и запуском в производство занимается Минпромторг.
Но мы должны дать промышленности возможность трудиться. В законах не отменяем эти требования ни в коем случае, мы лишь немного отсрочили штрафные санкции за их невыполнение. Просто дали люфт нашим предприятиям, потому что многие из них сейчас выстраивают новые логистические цепочки, приспосабливаются к новым условиям жизни. Нашу страну бьют, нам вызов бросили, и мы вместе с нашими промышленниками должны быть единомышленниками.
— Считаете ли вы необходимым для России в сложившихся условиях придерживаться Парижского соглашения?
— Проблема глобальных климатических изменений, потепления — общемировая. И решать ее можно только при участии всех стран. У климата границ нет.
Роль России в этом процессе огромна. Наша территория — это 1/8 суши, более 815 млн га лесного покрова. Россия, безусловно, является глобальным экологическим донором. Имея целью достижение 30-процентного сокращения выбросов парниковых газов (к 2030 году) и углеродной нейтральности (до 2060-го), Россия не просто отдает дань климатическому тренду, а разрабатывает серьезную правовую и экономическую основу для этого.
Надо ли выходить России из Парижского соглашения — однозначно нет. Спекуляции вокруг этой темы расцениваем как высказывания частного мнения с целью пиара. Фактически это означало бы либо попытку отрицания проблемы меняющегося климата, либо демонстрацию нежелания работать в этом направлении. И то и другое выглядело бы демаршем и однозначно нанесло бы серьезный удар по имиджу России как экологически ответственного государства.
Валерия Нодельман
По материалам: “Известия”
