В России идёт деприватизация – что заберут и кому отдадут
Уполномоченный по защите прав предпринимателей Борис Титов сообщил, что прокуратура подала порядка 10 исков о национализации – возврате в государственную собственность активов, ушедших в частные руки в 90-е годы. И хотя сам Титов тут же поспешил добавить, что вести речь о начатой государством масштабной кампании по деприватизации не стоит, сейчас она, по сути, уже идёт полным ходом.
При этом национализируются не только крупные предприятия, но и весьма скромные по размерам субъекты бизнеса. Отчего не может не возникнуть вопрос: что же стоит за идущей деприватизацией – желание разобраться в мутных схемах тридцатилетней давности и восстановить справедливость или же это всего лишь очередной передел особенно лакомых активов?
Самые крупные, самые ценные
Показательно выглядит список предприятий, в отношении которых в суды уже поступили иски о возвращении их акций в собственность государства. Так, 8 сентября Арбитражный суд Пермского края по иску Генеральной прокуратуры признал незаконной приватизацию компании «Метафракс Кемикалс», основу которой составляет бывший Губахинский химический завод. По мнению Генпрокуратуры, подавшей иск, предприятие вообще не могло быть приватизировано, поскольку занимается выпуском опасной продукции, а кроме того, решение о его переходе в частные руки должны были принимать федеральные власти, а не региональные чиновники, как это случилось 30 лет назад. Теперь один из крупнейших в стране производителей метанола и формалина будет принадлежать государству.
24 августа Арбитражный суд Волгоградской области удовлетворил иск Генпрокуратуры об изъятии акций АО «Волжский оргсинтез». Это один из крупнейших в Европе химический завод, выпускающий присадки для повышения октанового числа бензина. Также «Волжский оргсинтез» является ведущим предприятием по производству анилина – он необходим для изготовления взрывчатки. До последнего времени бенефициаром «Волжского оргсинтеза» являлся совладелец компании «Фарминвестпром» Александр Соболевский. Для того чтобы вернуть предприятие, имеющее годовую выручку в 15,5 млрд рублей, в собственность государства, потребовался всего месяц.
Анатолий Чубайс, бывший председатель Госкомимущества, «отец приватизации»
– Мы занимались не сбором денег, а уничтожением коммунизма. Мы знали, что каждый проданный завод – это гвоздь в крышку гроба коммунизма. Дорого ли, дёшево, бесплатно, с приплатой – двадцатый вопрос, двадцатый. А первый вопрос один: каждый появившийся частный собственник в России – это необратимость.
5 августа Генпрокуратура подала иск к компаниям «СибМир» и «ИсНов» (обе входят в холдинг РАТМ новосибирского бизнесмена Эдуарда Тарана), потребовав национализировать принадлежащие им 48,19% акций Ростовского оптико-механического завода (РОМЗ). О заводе известно, что он занимается производством оптико-механических и оптико-электронных приборов дневного и ночного видения для армии. В том числе выпускает оборудование для танков «Армата».
В марте в собственность государства отошли акции АО «КЦТЛ», работавшего в порту Санкт-Петербурга и появившегося в 1994-м в ходе приватизации завода «Северная верфь». Как указывала Генпрокуратура, переход предприятия в частные руки стал возможен «в результате череды целенаправленных, последовательных и взаимосвязанных противоправных действий должностных лиц Госкомимущества, мэрии Санкт-Петербурга, Фонда имущества и предприятия». Отдельно подчёркивалось, что незаконное решение о приватизации подписал тогдашний заместитель председателя Госкомимущества Альфред Кох, ныне живущий в Германии. Пикантности ситуации придало то, что бенефициаром АО «КЦТЛ» стал бывший экс-коммерческий директор «Северной верфи» Александр Абросимов, пересевший затем в кресло петербургского бизнес-омбудсмена.
Впрочем, это лишь самые значительные активы, а ведь помимо их национализации подвергаются и десятки мелких. Так, в Ленинградской области прокуратура намерена вернуть государству бойлерные и тепловые сети, а в Саратове обратно в казну вернулись земли бывшего авиационного завода, здание речного вокзала и кинотеатр «Победа».
Конкретно
Для российского общества приватизация остаётся одним из самых больных вопросов. При этом статистика показывает, что чем дальше, тем большее количество граждан готово задавать вопросы о том, каким образом гиганты советской индустрии за копейки оказались в руках у совершенно случайных людей. Так, если в 2000 году о несправедливости приватизации говорили 21% россиян (данные фонда «Общественное мнение»), то в 2017-м опрос ВЦИОМ показал: негативно итоги приватизации оценивают 73% жителей страны. И вряд ли можно ошибиться, предположив, что сейчас таких насчитывается ещё больше.
Потому идущая деприватизация, казалось, вполне могла быть использована государством в качестве демонстрации: мол, смотрите, справедливость восстанавливается – имущество возвращается законному владельцу! Однако в таком случае о каждом случае национализации наверняка торжественно рассказывали бы по ТВ, повышая рейтинги власти. Но поскольку этого нет, причина, видимо, в другом. Вот и президент прямо заявляет: нет никакой кампании по деприватизации.
Тем не менее количество исков со стороны прокуратуры растёт – это факт. И это не может не тревожить бизнес, сказываясь на деловом климате. Главной проблемой является то, что не до конца понятны правила игры. Одно дело, если власть решила забрать завод непосредственно у того, кто в 90-е приватизировал его с нарушениями. Но очень часто активы отбирают у вторых-третьих-пятых собственников, которые являются добросовестными приобретателями – в чём они виноваты? За примерами далеко ходить не надо. Тот же Губахинский химический завод в середине 90-х был приватизирован структурами Дмитрия Рыболовлева, который затем продал его. Получается, что Рыболовлев получил миллионы и теперь вроде как ни при чём, зато приобретатель ныне национализированного предприятия потерял и деньги, и завод.
Кроме того, непонятно, почему за всё отвечают только предприниматели. Если уж вести речь о справедливости, то наказывать надо и чиновников, которые подписывали разрешительные документы на приватизацию. Может быть, не трогают их потому, что во многих случаях визы на документах ставили весьма высокопоставленные фигуры?
И наконец, власти стоило бы обозначить, насколько глубоко она намерена погрузиться в механизмы тридцатилетней давности. Ведь тогда приватизировали не только крупные предприятия, но и совсем крохотные объекты народного хозяйства вроде сельских магазинов. Причём, если верить словам экспертов, ни один случай приватизации не обходился без формальных нарушений. Получается, что при желании национализировать сегодня можно абсолютно всё? Нетрудно представить, какая мощная основа для произвола и отъёма бизнеса здесь имеется.
Без срока давности
Поначалу у многих вызывало удивление то, насколько быстро удаётся рассматривать дела о деприватизации, учитывая, что за давностью лет факт нарушений может выглядеть совсем неочевидно. Однако довольно быстро стало понятно, что исход процессов выглядит практически однозначно, а попытки ответчиков защитить свою позицию оказываются стабильно безуспешными. Впрочем, иного вряд ли стоило бы ожидать, поскольку каждое требование о национализации обосновывается необходимостью исправить «нарушение экономического суверенитета Российской Федерации», а это, согласитесь, звучит куда весомее, чем хозяйственный спор.
Во многом речь и правда идёт о политике и нацбезопасности. Так, в числе владельцев «Волжского оргсинтеза» присутствовали французы и немцы, а бенефициар «Метафракс Кемикалс» Сейфеддин Рустамов проживает в США. Свою роль играет и то, что иск подаёт непосредственно Генеральная прокуратура. «Предъявление иска Генпрокуратурой свидетельствует о важности спора для государства, его заинтересованности в соответствующем активе. Судьи по умолчанию исходят из того, что иск Генпрокуратуры должен быть удовлетворён», – считает старший партнёр юридической фирмы INTELLECT Роман Речкин.
В результате юристы называют практически нулевыми шансы владельцев активов выиграть иск у прокуратуры. Хотя поначалу они выглядели довольно обнадёживающими. В соответствии с Гражданским кодексом срок исковой давности составляет три года. В отдельных случаях он может доходить до 10 лет, однако со времени приватизации уже минуло почти 30. Таким образом, формально, отмечают юристы, подобные иски вообще не могут рассматриваться. Потому в суде приводится следующий аргумент: прокуратура предлагает отсчитывать срок давности не с момента совершения сделки, а с момента проведения проверки, выявившей факт нарушения. Тот факт, что приватизацию оформляли государственные органы и на протяжении всего последующего времени у них не возникало претензий к собственнику, в расчёт не принимается. Почти что мемом в юридических кругах стала цитата из решения по деприватизации Башкирской содовой компании – крупнейшего в стране производителя кальцинированной и пищевой соды: «Ответчиками не предоставлено доказательств, подтверждающих, что органы государственной власти РФ ранее знали или должны были знать о нарушении своего права и о том, кто является надлежащим ответчиком по настоящему делу».
«С точки зрения закона это мало объяснимо. Устоявшиеся представления о природе исковой давности меняются в корне», – комментировал ситуацию Борис Титов. Со своей стороны глава РСПП Александр Шохин выразил отношение бизнеса к происходящему лаконично: «У нас никто не знает, кто в очереди может быть следующим».
Сергей Марков, политолог
– В каком-то пересмотре итогов приватизации смысл безусловно есть, поскольку эти итоги рассматриваются абсолютным большинством населения как несправедливые. Поэтому вопрос как-то нужно закрыть. Вот есть такой принцип откупного – пускай заплатят. Но те, которые считают, что приватизация прошла несправедливо, будут считать, что и откупные уплачены несправедливо – что те, кто приватизировал предприятия, просто чуть-чуть откупились, по минимуму. Я бы предложил не столько пересмотр итогов приватизации, сколько более активное управление. То есть люди, которые приватизировали предприятия, должны продемонстрировать, что их работа эффективна в интересах общества, а если нет, может быть, и назад должны отдать.
Снова на торги
Тем временем вопросы начинают возникать даже у представителей власти. Ведь актив мало забрать в собственность государства – им теперь нужно управлять. В середине сентября помощник президента по экономическим вопросам Максим Орешкин прямо заявил: мол, государство – плохой собственник и не может эффективно управлять активами. «Предприятие находится в каком-нибудь регионе, живёт своей жизнью, чиновник находится в Москве, читает раз в квартал отчёт. Ему главное – не взять на себя никакой риск, от чего-нибудь отписаться и так далее. Понятно, что такое управление к хорошим результатам не приводит», – пояснил он.
Слова Орешкина вполне могли бы подтвердить жители рабочего посёлка Степное Озеро. В марте прошлого года Арбитражный суд Алтайского края удовлетворил требование Генпрокуратуры, настаивавшей на возврате в госсобственность акций расположенного в Степном Озере Кучукского сульфатного завода – одного из крупнейших в мире производителей природного сульфата натрия. Как установили в надзорном ведомстве, процесс приватизации завода в 1992 году проходил с нарушениями. В итоге акции «Кучуксульфата» отошли Росимуществу. Последствия, как пишут местные СМИ, не замедлили сказаться. Степное Озеро является моногородом, «Кучуксульфат» за счёт своих налогов не только обеспечивал свыше 80% поселкового бюджета, но и поддерживал социальные программы – спонсировал работу детских секций, покупал спортивный инвентарь и т.д. Теперь же программы сворачиваются, хотя это ещё не самое страшное. Дело в том, что посёлок отапливается за счёт заводской ТЭЦ и, поскольку практически все жители Степного Озера так или иначе связаны с предприятием, тариф на тепловую энергию обычно устанавливался чисто символический. Теперь граждане переживают, что новому владельцу «Кучуксульфата» не будет никакого дела до местных и он больше не захочет, чтобы ТЭЦ работала себе в убыток. Оплачивать тепло по коммерческим расценкам жители будут не в состоянии, что чревато социальным взрывом.
Переживания степноозерцев не случайны. Если поначалу была надежда, что государство позаботится о рабочих, раз уж решило взять завод под своё крыло, то теперь ситуация изменилась. В июне стало известно, что «Кучуксульфат» не останется в госсобственности – его решено продать на торгах. Согласно постановлению правительства до 9 октября Росимущество должно определить стоимость предприятия. Странная получается ситуация, не правда ли, – сперва деприватизировать завод, а затем сразу же его продать. Или верны были предположения о том, что весь процесс национализации был затеян как раз с этой целью? Среди тех, кто мог быть заинтересован в получении контроля над «Кучуксульфатом», называли то миллиардера Романа Троценко, то группу А1 Михаила Фридмана. Исход торгов покажет, насколько верны были эти версии.
Вопросы о будущем национализированных активов задаёт и Александр Шохин. «Если какой-то актив переходит в госсобственность, куда он девается? Передаётся в доверительное управление «правильным» людям, «хорошим» предпринимателям из какого-то круга?» – интересуется глава РСПП. О Соликамском магниевом заводе, деприватизированном в 2021 году, известно, что он отошёл «Росатому». А вот актив в Башкирии, который через суды в 2020 году вернули государству, Росимущество сперва передало во владение администрации республики. После глава региона Радий Хабиров сообщил о передаче предприятия в управление только что созданной московской компании «с целью усовершенствования менеджмента». Потому вопрос, заданный Александром Шохиным, выглядит непраздно. Особенно учитывая, сколько ценных активов уже отошло государству и чьей судьбой также будет нужно распорядиться.
Фото: pixabay
Дмитрий Злобин
По материалам: “Наша Версия”
