Рассказ ополченца, который вернулся из горячей точки.
Так получилось, что некоторые из моих знакомых сейчас воюют в Малороссии. К сожалению, для многих из них это было своеобразное спасение от «свинцовых мерзостей русской жизни» – стяжательства и вещизма, которые уже давно перешли в пространство высоких технологий. И которых, по идеи, нормальный русский человек касаться не должен. Как бесовского соблазна… Мне в этом отношение здорово повезло с работой – постоянные командировки, экспедиции и, главное, впечатления от них не позволяют сделать из меня мещанина – домоседа. Но каждый раз, когда я встречаюсь с людьми «оттуда», понимаешь, что в жизни все – таки чего-то не хватает… Про некоторых из них я уже писал на портале «Завтра». Сейчас расскажу про своего земляка Устина. Скорее всего, кто-то из «интернет – патриотов» найдет в нем тему для своих идеологических писаний. Меня же не покидает вопрос: что же движет такими людьми?
«Не от мира сего»
«Устин» – это позывной. В миру это нижегородец Алексей Стенин, который не стесняется ни своего имени, ни своей биографии. На мой вопрос, могу ли я опубликовать его настоящее имя, он ответил по-военному коротко: «мне по фигу». Иногда мне казалось, что это действительно человек «не от мира сего», которые всегда составляли духовную элиту Руси: молитвенники, подвижники, войны и странники. Люди из того мира, где остались и во всю функционируют понятия «долг», «честь», «совесть» и «дружба». Люди из высших сфер, которым действительно «по фигу» на наши примитивные мирские дела: будь то ипотека или покупка нового ковра. Люди – аристократы Духа.
За спиной у Устина – две чеченские компании. Он был снайпером и поучаствовал во многих операциях. Например, в Бамуте. С тех пор остался и позывной. Воинская специальность пригодилась и в отряде «Призрак» Алексея Мозгового. На мой ставший уже стандартный вопрос, «что тебя туда привело?» Устин ответил односложно: «Не мог быть равнодушным». Такие же ответы я слышал и от других добровольцев. Так что, раскрыть тайну удивительного феномена русского добровольчества: что движет людьми бросить семью, дом, работу и ринуться в пучину вроде бы и не нужной им войны, мне пока не удалось. Сейчас я постепенно прихожу к выводу, что это можно узнать только на собственном опыте.
«Жены и детей у меня нет, работа тоже не держала», – просто пояснил Устин: «из знакомых у меня на тот момент там тоже никого не было. Просто собрался и поехал. А потом оказалось, что там мой дом. Именно там, а не «дома». Там все понятное, и родное».
Тут мне поневоле вспомнился популярный в детстве и тогда «подпольный» антисоветский фильм «Рэмбо» и цитата из него: «То, что ты называешь адом, он называет домом!». Который, кстати, тогда произвел фурор и в «благополучном» американском обществе: оказывается, к своим защитникам нужно относиться с пониманием и уважением. А если нет, то «разборки» не ограничатся Интернет–дебатами. Посему я не буду вставлять в рассказ Устина о пережитом никакой отсебятины – просто потому, что не имею на это никакого права.
«Нас медленно убивали»
– Мы были на боевом выходе и у села Уткино попали в засаду. Нас было 9 человек. Завязался бой, Из нашей группы я видел только гибель трех человек. Водитель, который сидел рядом со мною, погиб сразу. Потом еще два пацана… Потом что-то рядом со мною взорвалось… Очнулся я когда с меня укропы уже берцы снимают… Потом выяснилось, что из нашей группы выжил еще один парень. Нас двоих доставили в расположение нацгвардии. Там нас держали двое суток: постоянно избивали, пытали: жгли бычками, раскаленным железом, зажигалками, резали… Ночью я провисел на заборе: меня раздели до трусов, сковали сзади руки наручниками и повесили. Обливали холодной водой – стояло лето, но ночью все равно прохладно было. Утром сняли и опять начали избивать. И так весь день, а вечером опять повесили и давай водой поливать. А на утро нас отправили в штаб АТО. Как я понял, в Северодонецк. Там подержали два часа и попинали для порядка. Потом приехал «Правый сектор» и нас повезли в Краматорск. Там пытки продолжались: так же жгли, ломали пальцы – мне на ногах их кувалдой разбили. Молотками колени разбивали… Об меня еще три лопаты сломали – нас просто медленно убивали… На ночь так же в яме подвешивали – только чуть – чуть касаешься пальцами ног земли… А пальцы-то отбиты… Все это время нас не кормили. А пил я только то, чем меня по ночам поливали.
Так нас продержали еще трое суток и переправили в СБУ (Служба безопасности Украины) в город Изюм. Там нас почти не били. В отличие от правосеков, СБУ-шники вели себя более чем гуманно – один даже нам тайком от коллег сигареты давал, хлеб приносил. Он был единственный нормальный надзиратель. Остальные только по пьяни «чудили» – придут, попинают. Ночью приходили, стреляли над нами в стену. Обычно нам совали какие-то бумажки подписывать. Глупости всякие: что я предатель родины, обращение к президенту РФ, что бы он не вводил войска на Украину и т.д. Так же заставляли писать прощальные письма родителям.
Днем и ночью мы были пристегнуты наручниками к штырям в бетонному полу. Два раза в день водили в туалет. Кормили нас раз в день – «бомжпакетами», разведенными водой из под крана. Иногда вообще не кормили. За месяц два раза чай пил… Высушенную заварку мы курить пытались – дрянь, а деваться некуда.
– Мы почти все время сидели в камере – гулять нас никуда не выводили. Не знали число, день или ночь – окон в камере не было. Нас в камере было трое: я с парнем, с которым мы вместе попали в плен и еще «гражданский». Его просто забрали из дома, сказав, что он «пособник сепаратистам». В ополчении он не был. Им было все равно, что я с «подельником» в одной камере нахожусь. По законам Украины, нам светило 15 лет «за участие в бандформировании». Самое интересное, что даже следователь к нам приходил с закрытым лицом в балаклаве. А нам было уже все равно: хоть расстрел, хоть тюрьма…
– Но в сентябре у Донецка нас обменяли: 28 на 28 человек. Помню, эту весть нам принес тот самый добрый надзиратель. А во время обмена нас ждал «культурный шок»: мы были все переломанные и истощенные, а их пленные возвращались домой, как будто их специально откармливали! Когда мы в штабе рассказали о том, что с нами было в плену, то один из мужиков в сердцах выматерился: «А мы еще этих уродов три раза в день кормим! Да еще и нормальной едой!». Уже потом я посчитал, что провел в плену без двух дней месяц. Из Донецка мы вдвоем вернулись в Алчевск, где стояла наша бригада. Там чуть отлежались и нас отправили долечиваться домой.
***
У Устина были переломаны пальцы на ногах, сломаны четыре ребра, нос, а лицо представляло сплошное месиво. Ноги были обожжены, а уши буквально висели – о них тушили сигареты. Пока он был в плену, вся группа считалась погибшей. На ролике в ютубе он в списке погибших. Так же можно найти видеосъемку с места гибели его группы. А его пожилые родители приезжали на братскую могилу, в которой он якобы лежал. На месте короткого боя опознать погибших было не возможно – настолько тела были изуродованы и обожжены. Одно тело было вообще без головы. По группе стреляли с БТРа, пули с которого сносят деревья. А потом там еще поработала артиллерия – осталась одна выжженная земля. Когда Устин вернулся из плена, он первым делом позвонил родителям. Это был звонок с того света…
Шпана в военной форме и босяки на старой технике
Все это Алексей рассказывал спокойным голосом, сидя в нашей редакции и совсем не стесняясь моих коллег. Те поначалу лишь прислушивались к нашему разговору, а потом и вовсе прекратили свою работу… А я продолжал выпытывать, что же движет людьми зачастую идти на верную гибель. Даже несмотря на пройденный Ад. Забегая вперед, скажу, что Устин собирался вернуться…
– Извини, сразу задам самый неприятный вопрос: твою бы энергию да в мирных целях – неужели ты себя не видишь здесь, в мирной жизни?
– Не буду говорить высоких слов о воинском братстве. Лично я считаю, что я там полезнее, нежели работая в такси или охране на родине. Таксистов, охранников и всяких менеджеров и так слишком много. Меня Родина научила воевать и выживать. И я неплохо это умею. Поэтому лучше я помогу братьям – славянам, нежели буду заниматься не своим делом. Ведь мы же братья?
– Смотря с кем? Общество на Украине сильно распалось….
– Да, можно сказать, что украинского народа сейчас уже нет. И нельзя говорить о нем сейчас как о том, что он представлял при СССР, или при царе… Его действительно терзает раздор. И это видно по ее армии.
– Можно поподробнее?
– Правосеки и нацгвардия очень хорошо и качественно вооружены. И среди них встречаются настоящие профи. Но, большинство из них могут только издеваться и грабить: это шпана в военной форме. Особой подготовки у них нет. Когда они нас переломанных били, то было видно, что и удар не поставлен, и выучка не та…
А войска Украины – босяки, на технике 30-летний давности. Ополченцы по сравнению с ними – очень богатые по вооружению. И подготовлены во много раз лучше. Да и боевого настроя у укропов никакого нет. Их просто загнали в армию, посему вояки они никакие. Мы один раз под Первомайском втроем танк напугали. Он ехал прямо на нас, мы дали два залпа из подствольников – танк развернулся и умчался. Хотя подствольник даже царапины на броне не сделает, а он нас одним выстрелом на куски мог разнести.
– И твои прогнозы по развитию событий?
– На войне побеждает только одна сторона. Даже если Россия и перестанет помогать, то у людей на Донбассе гораздо большая мотивация, желание победы, чем у украинской стороны. Я даже в плену замечал, что энтузиазма у них вообще нет! Даже у идейных «нациков»! Их цель: мародерство, грабежи, «отжимы» – не больше. Почему нацгвардия везде лезет, даже не смотря на приказы своего начальства? Почему попался «Айдар»? Для них первыми войти в город – главная цель: будет все твоё! Да и вооруженные силы Украины тем же занимаются. Поэтому Новороссия победит, пусть и ценой огромных потерь!
– Ну, пока есть такие как ты, помощь будет. Но я иногда замечаю, что ополченцев зачастую слишком сильно идеализируют: некие Робин Гуды – романтические персонажи. Многих молодых парней это сильно цепляет, а ведь у них нет такого опыта, как у тебя. Что бы ты им посоветовал? С другой стороны всегда есть те, для кого война – способ заработать?!
– Война не может быть романтикой. Это грязь, кровь и слезы. Раненые и погибшие друзья. И предательство… Какой нормальный человек будет это идеализировать?! Молодым парням я не стал бы ничего советовать – пусть решают сами. Мужчина сам должен уметь делать выбор. Но и отговаривать бы не стал. У нас в группе был молодой парнишка – за спиной только «срочка». Он всему выучился на ходу и сейчас неплохо воюет. Да и нельзя всех стричь под одну гребенку: действительно, кому война, а кому мать родная… Я воюю не за деньги, мне вообще ничего не платят, поэтому мне – война. Хотя я видел тех, кто приехал туда заработать. Но потом они куда-то пропали…
Им не стыдно?
– Если сравнить эту войну с Чечней: есть разница?
– Мне трудно сравнить. В Чечне я был вроде как «госслужащий»: и на срочке, и потом по контракту – я воевал на стороне своего государства. Но тогда это была экономическая война – нефть, отмыв денег и т.д. А здесь «сепаратисты» воюют за свой дом. И в том, что не равнодушные люди из других стран в этом помогают, нет ничего зазорного. Поэтому я в «бандформировании».
– А с чеченцами, которые воюют в ополчении пересекался? Не было конфликтов?
– Был один чеченец, он все хвастался: «Да я, в первую войну!» и т.д. Я ему тогда ответил: «И я тоже в первую войну!». После этого он назвал меня братом – никакой ненависти не было. У нас была целая диверсионно-разведывательная группа – целиком из чеченцев. Нормальные вояки, пусть и боевики бывшие. Кто старое помянет… Я даже и не думал о возможных конфликтах. Чеченцы уважают силу. Если ты перед ними пресмыкаешься, они сядут на шею. А если ты один раз дал по морде, то он твой друг, товарищ и брат. Мы изначально повели с ними себя жёстко. Обозначили: туда и туда не лезьте и у нас не будет конфликтов. Они сначала поскандалили, а потом мы подружились. Фраз, «я ваших в войну резал» я не слышал. Да и здесь другая война – общее дело делаем.
-И почему же такая «дружба народов» только на войне получается?
– А на войне вообще все по-другому. Тех, кто на ней побывал, она тянет. И главное – сильно меняет. Этот выброс адреналина – незабываемое ощущение. Экстремальный спорт, прыжки с парашютом и «тарзанка» этого не заменят. Я один раз ради интереса прыгнул с нее – ничего особенного. А война – другая реальность. Там все проще. Да, это замкнутая система, в которой варится куча мужиков. Но если в мирной жизни они могут перерезать друг – друга, то на войне поругаются, а потом помирятся. Сегодня поругался с человеком, а завтра с ним хлебом делишься и из одной миски ешь.
– Какой-нибудь либеральный деятель сказал бы, что у тебя «военный синдром»… Вот ты сейчас идешь по улице родного города, смотришь на людей, которые спешат по своим мелочным делам, а где-то гремит война. Что ты к ним испытываешь? Точнее, к нам?
– Да мне по фигу – человек сам себе жизнь выбирает, и я не судья. А вот к «мужикам», которые приехали сюда с Донбасса и здесь остались, у меня вопросы есть. Не стыдно им? Ведь большинство местных, кто там сейчас защищает свою Родину, вывезли семьи и вернулись обратно. А то и с женами и детьми воюют. Помню, на одном из кордонов в Изварино ополченцы шутили – таких «мужиков» заставляли в юбках переходить границу. И там стояли многокилометровые очереди из их машин.
Должок есть…
– Насколько я знаю, с началом перемирия начались разборки «местячковых князьков»?
– Да, местные бандюки сколачивают банды и пытаются что-то хапнуть. На большие подразделения они не суются. Хотя есть приказ, что все, кто не подчиняется официальному ополчению, будут ликвидироваться. Я считаю, что это правильно – командование должно быть централизовано.
– А чем же они «пробавляются»? Ведь почти все разрушено…
– У многих украинцев был бизнес на том же Донбассе. Хозяева с началом войны убежали и все побросали: машины, квартиры, рестораны, магазины и прочее… Тем более, что понятие «частная собственность» там почти отсутствует…
– А местные, кто убежал от войны на Украину?
– Насколько я знаю, они очень хотят в Россию. Мужчин поголовно забрали в армию, а женщины и дети живут в тяжелых условиях. Да и отношение к ним негативное…
– Сам вернуться не собираешься?
– Собираюсь, только родители пожилые пока удерживают. Они против: уже пережили один раз мои похороны. Но у меня там должок есть…
– Скажи честно, есть ненависть к украинцам? Как к народу?
– Нет. У меня есть ненависть к тем, кто меня пытал в плену. Назовем их, например, «плохие хохлы». И у меня хорошая зрительная память…
Константин Гусев
По информации: zavtra.ru
