Как медики проглядели смертельную болезнь пациентки
Следственный комитет требует от Минздрава наказать врачей, по вине которых умерла пациентка.
Подмосковные медики оказались в центре очередного скандала о гибели пациента. После диагностики в городской больнице Мытищ, которая длилась почти полтора месяца, от острого лейкоза умерла 44-летняя Лариса Шарова. Следователи возбудили уголовное дело и винят в её смерти врачей. Несмотря на симптомы болезни у женщины, верный диагноз медики поставить ей не смогли и отправили домой. Следователи требуют хотя бы дисциплинарно наказать сотрудников больницы. Чиновники от медицины заняли свою излюбленную позицию: врачи, мол, действовали правильно, а вот лейкоз у женщины развился уже после выписки из больницы.
История, из-за которой два подмосковных ведомства — СКР и Минздрав — теперь ломают копья, началась в конце ноября 2016-го, когда в Мытищинскую городскую клиническую больницу обратилась 44-летняя Лариса Шарова. Несколько лет назад у женщины диагностировали серьёзное аутоимунное заболевание. На фоне приёма лекарств у неё было острое и обильное кровотечение из носа, на которое она и пожаловалась врачам.
Женщину положили в стационар, диагностировав у неё тяжёлую степень тромбоцитопении — состояние, при котором количество тромбоцитов в крови снижается до критического уровня. На диагностике в больнице она провела 40 дней.
Однако уже через месяц, 30 декабря 2016-го, лечащие врачи Шаровой — гастроэнтеролог Наталья Мухина и терапевт Лариса Коровянская — решили выписать пациентку из стационара домой.
А в январе 2017-го Шарову срочно доставили в гематологическое отделение Королёвской городской больницы, где ей поставили страшный диагноз: острый недифференцированный лейкоз. Несмотря на все усилия врачей, спасти женщину не удалось: 30 января Шарова скончалась.
Смертью женщины заинтересовались следователи подмосковного главка СКР. После доследственной проверки в марте 2017-го они возбудили уголовное дело против врачей о халатности. Следователи решили, что медпомощь Шаровой изначально оказывалась неправильно. Женщину можно было спасти при своевременном и правильном диагнозе.
— Отсутствие правильного диагноза и адекватного лечения по поводу недифференциального лейкоза, преждевременная выписка больной из МГКБ отрицательно сказались на течении у неё заболевания и способствовали наступлению смерти. При правильном оказании медицинской помощи больной со стороны врачей МГКБ жизнь её с большей долей вероятности могла быть сохранена, — говорится в письме подмосковного главка СКР на имя главы Минздрава Вероники Скворцовой.
По мнению СКР, погибшая провела в стационаре МГКБ 40 дней и у лечащих врачей было достаточно времени, чтобы направить её на консультацию к врачу-гематологу, но Мухина и Коровянская этого не сделали. Тем более что у пациентки были заметны симптомы опасной болезни.
— В результате диагноз острого лейкоза был установлен с опозданием. При должном проявлении внимания и предусмотрительности врачи МГКБ могли и должны были заподозрить у Шаровой лейкоз. За время пребывания в стационаре у неё наблюдалась клиническая и лабораторная картина, свойственная в том числе и острому лейкозу. Требовалось проведение комплексной диагностики, однако необходимые для этого обследования, прежде всего консультации гематолога, не проводились, хотя все основания для этого были, — говорится в письме СКР Скворцовой.
Таким образом, как считают следователи, лечащие врачи Мухина и Коровянская нарушили закон “Об основах охраны здоровья граждан”. В свою очередь, подобное отношение врачей к своим обязанностям, считают в СКР, стало возможным из-за ослабления контроля за подчинёнными со стороны руководства больницы.
После этого следователи отправили в Минздрав Московской области представление о привлечении врачей МГКБ к ответственности. Однако Минздрав Подмосковья встал за врачей горой.
Комиссия подмосковного Минздрава собралась, чтобы разобрать случай Шаровой, лишь в конце сентября. Как следует из протокола заседания, чиновники не нашли причинно-следственной связи между действиями врачей и смертью пациентки.
Чиновники пришли к выводу, что врачи делали всё правильно: успешно лечили осложнения аутоимунного заболевания Шаровой, которые возникли на фоне приёма лекарств. При этом анализ крови, который проводили мытищинские врачи, не вызвал у них подозрений на острый лейкоз у пациентки.
— Лечение осложнений лекарственной терапии основного заболевания в терапевтическом отделении МГКБ было выполнено успешно, — говорится в протоколе заседания комиссии.
Что касается диагностики, которая могла бы выявить лейкоз у Шаровой, то её действительно не проводили. Мол, врачи не решились делать сложные анализы, опасаясь, что это вызовет у пациентки опасное для её жизни кровотечение.
А вот консультацию врача-гематолога Шарова всё же получала, правда, только по телефону и на основании клинических данных о её состоянии. За сутки до выписки из стационара ей даже выдали направление к гематологу в Московский областной научно-исследовательский клинический институт им. М.Ф. Владимирского. Визит был запланирован на февраль 2017-го, но до этой даты Шарова не дожила.
Но такими доводами в защиту врачей комиссия подмосковного Минздрава не ограничилась. Чиновники предположили, что если Шарову выписали в удовлетворительном состоянии, то острая форма лейкоза у неё возникла уже дома.
— В настоящее время острый недифференцированный лейкоз признан неизлечимым заболеванием с максимальным сроком жизни до года при самом благоприятном лечении, — говорится в выписке из протокола заседания комиссии Минздрава Московской области.
С доводами комиссии в подмосковном главке СКР не согласились и обратились с предложением привлечь врачей МГКБ к главе Минздрава Веронике Скворцовой. Теперь решать, кто прав — следователи или чиновники, предстоит федеральному министерству.
Президент Лиги защитников пациентов Александр Саверский говорит, что чиновники часто покрывают врачей, допустивших ошибки, и дело здесь не только в корпоративной этике, но и в финансовой ответственности.
— Нужно понимать, что имущественную ответственность за своих сотрудников несут организации, в которых те работают. То есть не врач отвечает деньгами, а его работодатель, поэтому иски от пациентов предъявляются не конкретному врачу, а его организации. Кроме того, если суд докажет вину организации, а у неё не хватает средств, то финансово отвечать перед родственниками будут уже чиновники: Минимущество, Минфин или Минздрав региона, в любом случае правительство субъекта Федерации, — говорит Саверский.
Управляющий бюро “Адвокаты и бизнес” Сергей Ковбасюк считает, что доказать врачебную ошибку крайне сложно.
— Сложность доказуемости врачебной ошибки заключается во многих факторах. Как и в обычных следственных действиях, врач, который обвиняется в причинении смерти пациенту, вызывается на допрос, в ходе которого устанавливаются причины, повлёкшие смерть, а также хронология принятых решений врача для устранения опасности здоровья пациента. Именно в последнем аспекте трудно доказать врачебную ошибку, т.к. в практике пациент может поступить в терминальном (состояние здоровье пациента, при котором помощь врачей бесполезна) состоянии и действий врача по устранению опасности здоровью может быть недостаточно, так как прошло необходимое для спасения жизни время, — говорит управляющий бюро “Адвокаты и бизнес” Сергей Ковбасюк.
Вместе с тем эксперт отмечает, что следователи некомпетентны в вопросах медицины, а судебно-медицинскую экспертизу, по результатам которой и принимается решение о возбуждении уголовного дела, проводят такие же врачи.
— Главное в этой проблеме — судебно-медицинская экспертиза, которая определяет причинно-следственную связь между действиями медиков и последствиями — часто летальными. Дела попросту не будет без экспертизы. Но экспертизу проводят такие же врачи, другими словами, врачи проверяют врачей. Кроме того, следствие ведётся слишком медленно, часто это делается намеренно, а сроки здесь — главное (по закону по истечении двух лет приговор может быть обвинительным, но суд освобождает от наказания в связи с истечением срока давности привлечения к ответственности), — резюмирует эксперт.
Источник: “Life”
