Зачем КПРФ новый кандидат
В субботу разрешилась одна из маленьких и совсем не захватывающих интриг, сопровождающих основное российское политическое мероприятие 2018 года: состоялось выдвижение кандидата в президенты от второй по величине парламентской партии, КПРФ. Вопреки тому, что и сам Геннадий Зюганов, и другие видные деятели партии буквально до самых последних дней не сомневались в том, что кандидатом станет испытанный лидер, произошло иное. Выдвиженцем оказался малоизвестный директор подмосковного совхоза Павел Грудинин. Это событие, на мой взгляд, не окажет существенного воздействия ни на ход предвыборных мероприятий, ни на результаты кампании. Но все же оно заслуживает внимания как интересная иллюстрация к основным тенденциям в развитии (или, лучше сказать, деградации) российской политики.
Для начала напомню, что отношения между КПРФ и российскими властями не всегда характеризовались нынешним трогательным взаимопониманием. Широко известно, что на президентских выборах 1996 года Зюганов был по-настоящему оппозиционным кандидатом и вызывал весьма серьезные опасения российского правящего класса. Менее ясно отложился в общественной памяти тот факт, что и в начале нулевых КПРФ воспринималась как угроза. Коммунисты выиграли думские выборы 1999 года, а на первых президентских выборах с участием Путина в 2000 году Зюганов, почти с 30% голосов, чуть было не стал причиной второго тура, которого организаторы выборов панически боялись. Сила Зюганова была тогда так велика, что он всерьез намеревался заключить с Путиным сделку на собственных условиях.
Не так устроен нынешний российский президент, чтобы прощать подобную дерзость. Сделки в России заключаются на условиях Путина – или не заключаются вовсе. Ценой гигантских политтехнологических усилий удалось нанести КПРФ полное поражение на думских выборах 2003 года. Поражение было таких масштабов, что Зюганову пришлось отказаться от участия в президентских выборах в 2004 году. Параллельно развернулась эпопея с попыткой захвата КПРФ нынешним лидером партии «Патриоты России» Геннадием Семигиным, который в этом предприятии пользовался полной поддержкой президентской администрации.
Однако Зюганов устоял. Отчасти это объясняется колоссальным политическим опытом ветерана российской политики (западные политологи в свое время сделали его одним из персонажей статьи «Искусство быть незаменимым»), но главным образом тем, что на этот раз он полностью принял условия Кремля. Надо сказать, что эти условия стали более мягкими. В 2001 году, когда Путин, как кажется, еще видел Россию более или менее нормальной демократией, в число условий входила глубокая трансформация, вплоть до переименования в Российскую социал-демократическую рабочую партию. На это Зюганов согласиться не мог. Его аппаратное могущество в партии всегда имело идеологическую составляющую в виде той специфической смеси коммунизма и национализма, которую Зюганов изобрел в девяностых. Но теперь «поступаться принципами» уже не требовалось.
Сделаю небольшое отступление. Диктаторы, включая самых ярых антикоммунистов, не любят коммунистов и преследуют их (порой очень жестоко) ровно в той степени, в какой те реально претендуют на власть. Как только коммунисты от таких претензий отказываются, они становятся лучшими друзьями диктаторов, потому что встраиваются в авторитарный режим легко и органично. Поступаться принципами для этого не надо, ведь такого принципа – приверженности демократии – у коммунистов нет. У самых изощренных диктаторов начала нынешнего века – Джавары в Гамбии, бен Али в Тунисе, отца и сына Асадов в Сирии – были маленькие карманные компартии, которые заседали в парламентах, участвовали в выборах, проявляли полную лояльность властям и получали за это бонусы и привилегии.
Это взаимовыгодная ситуация. Выгоды властей очевидны, и их можно вполне отчетливо наблюдать в России. Во-первых, марионеточные коммунисты нападают на «мировой империализм» с пылом, который компенсирует их идиллическое сотрудничество с собственными властями. И если у диктатора возникает желание показать кукиш Америке, то коммунисты добавляют этому жесту видимость общенародной поддержки, ведь они же «оппозиция». Во-вторых, коммунисты раскалывают оппозицию диктатору, отказываясь сотрудничать с теми группами, которые действительно борются за демократию. В-третьих, получая какие-то голоса на выборах, коммунисты дают диктатору важный для его критиков (а в особенности для западных инвесторов) аргумент: если не я, то коммунисты.
Таким образом, КПРФ не надо было трансформироваться, чтобы вписаться в систему. Как раз наоборот: чтобы выполнять функцию полезной шестеренки режима, она должна оставаться неизменной. В той мере, в какой результаты российских выборов продолжают иметь какое-то отношение к реальности, слишком хороший результат недопустим, ведь он вновь делает КПРФ опасной. Но недопустим и слишком плохой результат, ведь тогда КПРФ бесполезна. Она должна оставаться тем, чем есть: нишевой партией, способной собрать голоса ощутимой, но малой доли избирателей, и самое главное – неспособной на сколько-нибудь существенное расширение. Целевая аудитория КПРФ известна – это сельские жители и пенсионеры.
С этой точки зрения, Зюганова было бы вполне достаточно. Думаю, что новая затея президентской администрации (а из контекста совершенно очевидно, что инициатива отказа от выдвижения Зюганова пришла именно оттуда) связана с тем, что нарастают опасения за явку на электоральное мероприятие 18 марта. Мобилизовать сельских жителей и пенсионеров легко, и для этого КПРФ совсем не нужна. А в городах может сработать логика, в свое время апробированная оппозицией, – приходи и проголосуй за любого другого кандидата. Ну, мы знаем, что за Жириновского ты не проголосуешь, и в Явлинском полностью разуверился, и Собчак вызывает стойкую антипатию. А если нет, мы еще посмотрим на социологию, – так она нам самим не нужна. Но вот тебе хороший новый кандидат. Человек солидный, обстоятельный, не живчик какой-нибудь вроде Бориса Титова. Серьезный бизнесмен, но и идее справедливости не чужд. Приходи и голосуй.
Вряд ли это убедит многих, но кого-то, может быть, убедит. Тогда получится, что и явка в городах немного вырастет, и результат у кандидата КПРФ будет достойный, позволяющий ей по-прежнему считаться главной оппозиционной партией России. А то с ЛДПР как-то неудобно, да и рискованный это актив: кто знает, что с ней будет после Жириновского? С КПРФ надежнее.
Я думаю, что все эти соображения продиктовали отказ от кандидатуры Зюганова, но кандидатуру Грудинина не предопределили. Тут КПРФ была предоставлена некоторая оперативная свобода: люди-то испытанные, давно не подводили. А внутрипартийная озабоченность КПРФ, вполне естественная в ситуации неожиданной встряски, состояла в том, чтобы не сделать кандидата в президенты соискателем лидерства в партии. Понятно, что появление такого соискателя было бы совсем не в интересах Зюганова. Но в руководстве КПРФ есть и другие претенденты на этот весьма соблазнительный пост, борьба за который только предстоит, и проходить она будет в обычной аппаратной логике. Выборы тут ни к чему.
Отсюда решение: выдвинуть кандидата без всякого аппаратного веса и даже не члена партии. Пусть он получит приличный результат – претендентом на лидерство в партии это его не сделает. А если результат будет неприличным, то тоже неплохо: тогда о нем можно просто забыть. Думаю, что в президентской администрации к этому решению отнеслись с полным пониманием, охотно утвердили кандидатуру. Все-таки российская политика отличается от кукольного театра тем, что от марионеток ожидают активного подыгрывания кукловоду.
Григорий Голосов
Источник: “Republic”
