Откровенный разговор с председателем Союза журналистов России Владимиром Соловьевым, чья годовщина пребывания в должности главы СЖР, по стечению обстоятельств, совпадает со 100-летним юбилеем этой старейшей общественной организации
О том, что именно приобрел и что именно потерял Владимир Геннадиевич, вы узнаете чуть позже, когда прочтете все интервью, в котором мой собеседник старался быть предельно честным, чем особенно располагал к себе.
При этом замечу, что мы довольно часто общаемся с главой СЖР, причем не только очно, но и с помощью Facebook, WhatsApp и других современных средств связи, в которых сам Соловьев знает большой толк, ибо представляет именно эту сферу журналистики. И я, видимо, буду не первым и уж точно не единственным из коллег по цеху, кто отметит высокую доступность Соловьева, кем бы ни был человек на другом конце телекоммуникационного моста — рядовым журналистом, руководителем СМИ или просто болеющим за дело гражданином.
Владимир Соловьев и на телефонный звонок всегда лично ответит, и в Сети пообщается, и на письмо в мэйле оперативно отзовется. На его посты в Фейсбуке откликаются сотни коллег, в том числе из глубинки. Да и сам он, к моему удивлению, реагирует на взволновавшие его публикации короткими репликами, где бы он ни находился и какое бы позднее время ни показывали часы. Вот и получается, что Соловьев работает даже тогда, когда… не работает.
В этом смысле Союз приобрел руководителя новой формации, и это, по моим субъективным наблюдениям, благотворно начинает сказываться на самой организации. Она все явственнее приобретает черты некоего мобильного и многофункционального образования, а занятые в ней люди все больше напоминают не знающих усталости муравьев, что носятся взад-вперед с каким-то полезным грузом в жвалах.
Но этого я Соловьеву не говорил, дабы не провоцировать его на не нужный пафос. И вообще, начал, что называется, с конца, чем несколько озадачил собеседника, хотя врасплох его не застал.
Шаг вперед, два шага… на месте
— Можете, положа руку на сердце сказать, что из обещанного и запланированного год назад не сделано? И — почему?
— Что не сделано… — Соловьев задумчиво повторяет вслух этот нелегкий, видимо, вопрос, а сам, глядя поверх моей головы, будто перебирает мысленно листки календаря. — Что не сделано? Первое и главное: нам не удалось — добавлю слово «пока» — объединиться с союзами журналистов Москвы, Ленинградской области и Санкт-Петербурга и Татарстана, на протяжении почти двух десятилетий находящихся в автономном плавании. С соответствующей инициативой, если помните, на прошлогоднем съезде СЖР выступили лидеры этих союзов — Павел Гусев, Людмила Фомичева и Римма Ратникова. Испытав в тот день приятную и понятную во всех отношениях эйфорию, все мы — и я не исключение — прониклись иллюзией скорейшего сближения с коллегами из отколовшихся когда-то от Союза регионов и даже успели пожить этой иллюзией. Но реалии оказались прозаичнее наших представлений.
— Вы хотите сказать, что дело затормозилось?
— Не совсем. Образно говоря, делая в этом направлении шаг вперед, мы несколько шагов топчемся на месте.
— И что конкретно мешает скорейшему объединению?
— Обо всем сразу и не скажешь, ведь у каждого регионального союза — свои, как говорится, заморочки и причины не торопиться сливаться с СЖР. Общей же для всех, пожалуй, является боязнь лишиться какого-никакого, а нажитого нелегким трудом имущества. Кроме того, всю тройку упомянутых выше журналистских организаций (и не в меньшей степени, кстати) пугает перспектива потерять свободу жить отличной от большого Союза жизнью. При этом хотел бы сразу заметить: мы никого силком в СЖР не загоняем и, тем более, никакое из действующих в регионах отделений в свободе телодвижений не ограничиваем, равно как и в свободе распоряжаться собственным имуществом. А то ведь разное говорят и пишут на данную тему…
— Например?
— Не так давно «Фонтанка» (петербургская интернет-газета. — Ред.) разразилась — другого слова и не подберешь — большой публикацией о том, что Москва, используя, якобы, административный ресурс в лице местной власти пытается затащить свободолюбивый Союз журналистов Ленобласти и Питера (обозначим его аббревиатурой СЖ ЛОиСП) в большой Союз, хотя подобного отродясь не было, о чем я чуть позже имел возможность сказать в интервью другому информационному порталу Северной столицы (Лениздат.Ру. — Л.А.).
Более того, теоретически мы можем рассмотреть вопрос о вхождении других союзов в СЖР (и того же СЖ ЛОиСП, скажем) в качестве юридических лиц, но такой вопрос может решить только наш съезд. При этом СЖР оставляет за собой право образовать собственные региональные отделения как в Санкт-Петербурге, так и в Казани, что никак не противоречит ни Уставу, ни, тем более, идее объединения. Ибо, слившись с местными отделениями СЖР, региональные союзы могут войти к нам именно в форме самостоятельных юридических лиц. Такую возможность мы сейчас прорабатываем, с точки зрения юриспруденции.
— С Питером и Татарстаном более-менее все понятно. А что будет с московским городским отделением СЖР, чья штаб-квартира располагается сейчас в Домжуре, если, наконец, СЖ Москвы объединится с большим Союзом?
— Разумеется, оно сольется с СЖМ.
— Такая идея есть?
— А разве существует иной выход? Единственное, что тормозит процесс — и здесь мне придется повториться — желание коллег из СЖМ сохранить свой бренд. Но, опять же, никаких проблем не вижу — пусть остается бренд СЖМ, равно как и бренды СЖ ЛОиСП или СЖ Татарстана. Но если коллеги окончательно решат объединиться, то членские билеты, конечно же, должны быть единого образца, как и билеты членов Союза журналистов России.
— Вот слушаю вас и откровенно недоумеваю: какие же они все-таки мелочные, эти причины, мешающие объединиться!
— Ну, это смотря с какой колокольни судить… По-человечески, я понимаю и руководителей когда-то отколовшихся союзов, и состоящих в них коллег. За долгие годы самостийности (это украинское словечко, полагаю, в данном контексте будет как раз к месту) в их коллективах родились и укоренились определенные традиции, не говоря уже о сложившихся межличностных отношениях, выросли собственные лидеры, а тут, что ни говори, придется несколько менять статус, перестраиваться, «заморачиваться» на проведение отчетно-выборных и учредительных конференций. Мало, действительно, не покажется…
— Ну и пускай канают, как сказал бы Доцент из известной комедии, и пусть не заморачиваются! Да и вам чего, собственно, волноваться? Жил ведь большой Союз все эти годы без трех китов, проживет без них и дальше. Разве я не прав, Владимир Геннадиевич?
— Я бы не ставил вопрос столь категорично… По большому счету, можно оставить все, как было прежде, и от этой неперемены мест мало что изменится — с этим я еще могу согласиться. А вот с тем, что жить порознь лучше, чем вместе, — вряд ли. Надеюсь, к такому же выводу придут, в конце концов, и три кита, как вы справедливо назвали отколовшиеся и, в общем, многочисленные организации. Хотя, должен заметить, совсем уж порознь мы никогда с ними не жили и не живем. С тем же Павлом Николаевичем (Гусевым. — Л.А.) мы поддерживаем регулярные контакты и даже, образно говоря, дружим домами — домами СЖ. И вообще, с московским союзом в этом смысле проблем на порядок меньше. Мы ведь рядом, поэтому постоянно общаемся, проводим совместные мероприятия, а недавно создали рабочую группу, которая активно занимается вопросами объединения. Что касается двух других независимых союзов, то ситуация с ними чуть посложнее, однако отнюдь не безнадежная. Мы продолжаем наводить мосты как в Питере, так и в Казани, где в рамках работы VII Форума национальных и региональных СМИ Татарстана подписали с председателем Союза журналистов республики Риммой Ратниковой (кстати, в присутствии самого Минтимера Шаймиева, ныне — государственного советника) договор о сотрудничестве. И склонны считать этот шаг промежуточным этапом объединения.
Продолжаются переговоры и с СЖ ЛОиСП, представители которого также прилагают усилия с целью найти взаимовыгодные пути слияния с СЖР. Думаю, мы поговорим на эту актуальную тему и на полях намеченного на 25–26 октября Инфорума, который СЖР предполагает провести в Санкт-Петербурге как раз в дни, когда там будет проходить вручение популярной премии СеЗаМ. Заодно, кстати, наши питерские коллеги получат возможность воочию понаблюдать, как мы проводим свои Инфорумы, день ото дня обретающие статус основополагающих мероприятий Союза, что, безусловно, должно заинтересовать и членов СЖ ЛОиСП.
С удовольствием приму личное участие в питерском форуме еще и потому, что Ленинград (назовем его по-старому) не чужая для меня точка на карте страны. В этом славном городе родилась моя мама. На Пискаревском кладбище похоронена скончавшаяся в блокаду прабабушка, а на Волковском — упокоился прадедушка, Александр Афанасьевич. У меня здесь много друзей, а с коллегами Северной столицы, я уверен, мы, рано или поздно, найдем общий язык.
Осторожно, двери закрываются
— Что ж, если графа несделанного исчерпывается только пунктом об объединении, то можно, думаю, облегченно вздохнуть, хотя…
— Вы наверняка спросите сейчас про лифт в нашем офисе на Зубовском?
— Действительно, такой вопрос я заготовил. С другой стороны, если быть честным, запустить злополучный подъемник вы обещали не с высокой трибуны съезда, а всего лишь в нашей с вами частной беседе, состоявшейся после ста дней правления.
— Но ведь обещал! Так вот, про лифт. Вроде бы мелочь, но мелочь, напрямую влияющая на уровень физической подготовки сотрудников офиса (улыбается). Недавно, во время посещения древних родовых башен в Ингушетии, мне пришлось подниматься чуть ли не по отвесной скале, и я, скажу вам без ложной скромности, дал фору некоторым молодым и юным. А если серьезно, то мы не можем, конечно же, не учитывать, что к нам на 4-й этаж нередко поднимаются и ветераны, а это серьезный для их возраста барьер…
— Так в чем же закавыка?
— Как это часто бывает, все сводится к мелочам. Сами лифты давно завезли и уже начали было их монтировать, как вдруг выяснилось, что поставщики оборудования не учли величину дверных проемов шахты, которые в старом здании делались под существовавшие тогда лифты. Сейчас подъемники переделывается по индивидуальному проекту, что потребовало кучу согласований. Тем не менее, очень надеюсь, что к нашему столетию (14 ноября. — Л.А.) лифт все-таки запустят.
Не просто, а очень просто
— Настала, думаю, пора перейти к более приятной части нашего разговора, Владимир Геннадиевич, — к сделанному. Хотя и здесь я не буду оригинальным и начну с изменений, бросающихся в глаза. Если раньше СЖР начинался с улицы, и в офис на Зубовском мог пройти любой страждущий журналист, то сегодня — только через бюро пропусков и турникеты в подъезде… Многие — а я следил за развернувшейся в Сети дискуссией — ничтоже сумняшеся связали это новшество с вашим приходом и даже называли его зажимом демократии…
— Можете дальше не продолжать. Я ведь и сам участвовал в этих дискуссиях, поэтому хорошо знаю, что говорят и думают по этому поводу наши коллеги. И хотя мне в самых разных аудиториях уже приходилось разъяснять историю непростого вопроса, скажу еще раз. Пропускная система в СЖР — это не блажь ни председателя СЖР, ни кого-то из его команды. Это прямое указание главы правительства, который своим постановлением — вот его номер (демонстрирует в смартфоне. — Л.А.) — распорядился придать всем зданиям, в которых располагаются крупные теле- и радиовещательные компании или информагентства, как в нашем случае (СЖР арендует левое крыло здания, в котором располагается МИА «Россия сегодня». — Ред.), статус режимных объектов со всеми вытекающими отсюда последствиями. При этом мы договорились с руководством МИА, что используем уже действующее в агентстве (и чаще всего пустующее) бюро пропусков, дабы не обустраивать свое собственное, для которого у нас и места-то удобного нет.
Но я не вижу здесь никакой проблемы: пройти в офис СЖР сегодня не просто, а очень просто. Любой из журналистов, пожелавший попасть к нам на этаж (неважно, член он СЖР или нет), может это сделать, предварительно заказав такой пропуск. Его оформление в соседнем подъезде занимает не больше минуты.
Скажу больше. Тем из наших коллег, кому по разным причинам приходится часто бывать в офисе на Зубовском, СЖР готов (и такие прецеденты имеются) выдавать долговременные пропуска, какими пользуются сотрудники аппарата. С одной лишь существенной фишкой: если в течение двух месяцев обладатель пластиковой карты ни разу не воспользовался ею для прохода, пропуск автоматически аннулируется.
— По принципу: не ходишь, значит пропуск тебе и не нужен.
— Вот именно… Хотя для коллег из глубинки, включая руководителей региональных отделений, такой принцип очень плохой — они ведь в Москву не каждый день наведываются. С этим надо что-то делать.
Пеняют нам и за то, что в бюро пропусков членский билет СЖР удостоверением личности не признают, требуя исключительно паспорт, военный билет или водительское удостоверение. И это, к сожалению, правда. Хотя пенять опять таки следует премьеру, а на самом деле — тем, кто готовил ему на подпись злополучное постановление, в котором в качестве предъявляемых для получения пропуска документов перечислены чуть ли не все возможные, кроме билета члена СЖР. А теперь отгадайте из трех раз, какой вариант поведения для вас предпочтительнее: сокрушаться по данному поводу и метать молнии-громы или, отправляясь в родной Союз, прихватить с собой вместе с членским билетом и серпастый молоткастый?
В Домжур за… «New York Times»
— Слава богу, хоть в Домжур можно пройти без ксивы.
— Это наш второй, по сути, офис, куда, в отличие от главного, беспрепятственно могут попасть все желающие. Но эта демократия — вот вам другая крайность — иным нашим коллегам, особенно некоторым из ветеранов, не особенно нравится. Они ностальгируют по тем временам, когда в Домжур можно было проскочить только в паре с человеком, у кого имелась заветная книжка. Боюсь, что таким образом мы в свои ряды молодую поросль не привлечем.
— Его бы еще чуть подкрасить да подмазать…
— А вы давно в Домжуре были!? Сейчас там заканчивается серьезный, хотя и не капитальный, ремонт, после которого некоторые помещения, включая кафе в вестибюле здания, не только приобретут более современный вид, но и увеличатся в размерах. Появится вайфай и прочие прибамбасы, без которых не только ни один журналист, но даже ни один простой смертный обойтись сегодня не может.
Есть идея открыть в Домжуре киоск, в котором продавались бы ведущие зарубежные газеты мира типа «Нью-Йорк таймс», «Guardian» или Asahi Shimbun, а также популярные российские региональные издания, о которых говорят в нашем профессиональном сообществе. Я понимаю, что реализация этого проекта потребует более чем серьезной подготовки, решения проблем логистики, доставки прессы и ее размещения, но мысль такая крутится.
Впрочем, у нового директора ДЖ Вячеслава Умановского имеются и другие задумки, как сделать Домжур многофункциональным центром и по-настоящему вторым домом для нас с вами, о чем, помнится, Вячеслав уже рассказывал вашей газете (см. интервью «Наш человек в Домжуре» в номере «НВ» от 10 апреля с. г. — Л.А.).
Обновление, реконструкция или модернизация?
— Я вспоминаю баталии 2016 года, предшествовавшие ХI внеочередному съезду СЖР, который основным направлением в работе избрал курс на модернизацию СЖР. Тогдашний глава Союза — Всеволод Богданов — так оценил ее задачи (цитирую дословно) «Модернизация Союза журналистов России заключается в усилении влияния нашей организации, в привлечении журналистов нового поколения. Для постоянной и эффективной работы нашей организации требуются новые люди с новыми идеями по развитию Союза журналистов России. Мы сформировали список таких журналистов. Уверен, сотрудничество с людьми из «списка Богданова» позволит вывести нашу организацию на новый уровень».
Отсюда вопрос: так вывела ваша команда на новый уровень СЖР или нет? И как бы вы назвали происходящие сейчас в Союзе процессы — обновлением, коренной реконструкцией или модернизацией?
— Думаю, что это, скорее, модернизация, потому что мы опираемся на все самое лучшее, что рождалось в этих стенах и, в том числе, в этой комнате (интервью записывалось в кабинете председателя СЖР, который раньше занимал Всеволод Леонидович Богданов. — Л.А.). У нас не было и не могло быть цели сломать всю прежнюю структуру и на этих руинах строить нечто совершенно новое. В принципе, вся система работы большого Союза сохранилась в прежнем виде, как остались незыблемыми и его рабочие органы в лице Секретариата и Федеративного совета. Мы лишь пытаемся наполнить всю систему новым содержанием, приспособить к современности…
(На этих словах я невольно вспомнил, что в кабинете председателя отродясь не было не только Интернета, но даже допотопного телевизора. Сейчас «ставку» верховного главнокомандующего Союзом не узнать. Оказавшись здесь, «благодаря», в том числе, Богданову, который, напомню, рекомендовал Соловьева на этот пост, Владимир Геннадиевич оборудовал рабочее место по последнему слову техники, превратив его, можно сказать, в многофункциональный центр управления… Чуть не сказал — полетами, хотя такие аналогии вполне уместны, ибо и сам председатель, и его подопечные мотаются по стране беспрестанно, преимущественно — по воздуху. В кабинете минимум бумаг и максимум всевозможных гаджетов. И тут Соловьева трудно в чем-либо упрекнуть, потому что вся эта техника не только веление времени, но и — главное — незаменимый помощник в работе).
— И все-таки, — возвращаюсь я к нашему разговору, — вы как тот новый председатель колхоза, если говорить образно, приняв хозяйство, наверняка одни поля пересеяли, другие засеяли новыми культурами, а от третьих и вовсе отказались в виду их бесполезности… Разве не так?
— Скажу вам без всякого лукавства: все делалось и делается в рамках разумности. Ломать не строить — не мой принцип, как, впрочем, и «после нас хоть потоп». Да, здесь, на этаже, появились новые люди, но это не просто лица, а рабочие лошадки, да простят мне коллеги эту характеристику. В аппарате появилась, наконец, пресс-служба, состоящая из профессиональных работников, и тут же преобразился, наполнился — в самом прямом смысле — содержанием сайт СЖР.
Появились новые кадры и в общем отделе, и в юридическом, а одно из главных наших приобретений — это, вне всяких сомнений, Юлия Загитова. Именно ей, секретарю СЖР, и ее неутомимым сотрудницам (они и выполняют основную работу) выпала нелегкая доля организации и проведения региональных Инфорумов, о значении которых я вкратце уже высказался, но готов рассказать о них более подробно, если такая возможность представится.
— Считайте, что она уже представилась.
— Спасибо. Но прежде я закончу свой спич о прекрасных девушках, ибо они заслуживают самых теплых слов. Один раз в неделю (как минимум) они обязательно куда-то летят, тащат на своих хрупких плечах (опять же, в буквальном смысле) баулы с раздаточными материалами для участников форумов в придачу с разными там баннерами, оргтехникой и другой необходимой инфраструктурой.
Я и сам, повторюсь, немало мотаюсь по стране, но так, как мотаются эти труженицы, — не дай бог никому. При этом, когда я спрашиваю у них: «Есть еще силы?», девочки непременно улыбаются: «Есть!»
— Как я понимаю, Инфорумы — это некая новая форма работы с регионами? Практикум. Или как?
— Я вам по-другому скажу: такого еще никто никогда не делал.
— И чья это идея — Загитовой?
— Это наша общая идея.
— А как, из чего она родилась?
— Родилась она, по сути, из пункта Устава СЖР, гласящего о том, что организация должна работать над повышением профессионального уровня журналистов, всего журналистского сообщества страны.
— Прошу прощения, но без шкурного вопроса тут не обойтись. Я помню времена, когда Всеволод Леонидович в прямом смысле добывал деньги на дагомысские форумы. А откуда взялись деньги у бедного Союза сегодня?
— Секретов тут никаких нет…
— Но о них, как и о многих других «тайнах» Союза мы поговорим во второй части нашей беседы.
Леонид Арих
“Новый вторник”
