Отец уникального завода удобрений за $1,4 млрд подробно объяснил, что подвело один из главных промышленных проектов Татарстана к краху
«Хочу развеять суждения диванных резонеров, что якобы бизнес-план «Аммония» был сверстан с ошибками», — говорит экс-председатель совета директоров АО «Аммоний» Ринат Ханбиков. Обрушение мировых цен на удобрения, валютный скачок, санкции, смена руководства ВЭБа — проект, по его версии, заклевала целая стая черных лебедей, предсказать появление которых было невозможно. О том, почему Ханбикова в итоге изгнали с завода и что ждет «Аммоний» уже после 1 января 2019 года, — в материале «БИЗНЕС Online».
«Развеять суждения диванных резонеров»
Строитель «Аммония», гендиректор АО «Газпром межрегионгаз Казань» и депутат Госсовета РТ Ринат Ханбиков никогда не был медийной фигурой. Он либо тактично избегал контактов со СМИ, либо порционно выдавал строго необходимое, с его точки зрения, количество информации. Поэтому, когда спустя всего год после торжественного открытия «Аммония» с участием президента РФ Владимира Путина стало известно сначала о серьезных проблемах на заводе, а затем и об уходе Ханбикова и его команды с построенного предприятия, ситуация на заводе и вовсе оказалась окутана плотной пеленой молчания.
Об истинных причинах ухода Рината Сагитовича с поста председателя совета директоров можно было только догадываться, вчитываясь в строки (а также между строк) откровенного доклада гендиректора АО «Аммоний» Сергея Шевченко, который он сделал на районной сессии за несколько месяцев до своего ухода, в феврале 2018 года. Тогда речь шла о том, что завод находится в сложнейшей финансовой ситуации, причиной которой стала высокая долговая нагрузка по валютному кредиту и неблагоприятная рыночная конъюнктура. В августе произошла смена совета директоров предприятия, а буквально на прошлой неделе стало известно, что «Аммоний» нашел новых инвесторов аж на $800 миллионов. Поучаствовать в судьбе предприятия готовы РФПИ, сингапурская Indorama и татарстанский нефтетрейдер «Ядран ойл».
И вот только теперь, когда страсти улеглись, Ханбиков решил объяснить причину своего ухода. Для этого он пригласил ограниченный круг СМИ к себе в офис, на улицу Подлужную, 19.
«Я согласился на интервью, чтобы показать реальную картину осуществления проекта „Аммоний“ и развеять суждения диванных резонеров о том, что якобы бизнес-план был сверстан с ошибочными расчетами. Оценить сложность неординарного проекта может только тот, кто проходил сам этот путь. Конечно, нас обвиняли в просчетах. Но если ничего не делать, то, конечно, не ошибешься. Кто лидер, тому всегда сложнее: ему приходится выдерживать как внешнее, так и внутреннее давление. Но, как известно, дорогу осилит идущий», — объяснил Ханбиков.
Напомним, он отдал проекту 14 лет. В далеком 2004 году руководство республики попросило гендиректора АО «Газпром межрегионгаз Казань» и депутата Госсовета РТ вывести из кризиса находящийся в предбанкротном состоянии 150-летний завод «Татазот» (позже «Менделеевсказот»). Завод не мог выпускать конкурентоспособную продукцию из-за того, что его не достроили в советские годы — не было «своего» аммиака. Были споры, нужно ли строить новое производство или ограничиться только локальным участком. В итоге политическое решение было принято — неподалеку от старого завода создать новый завод по выпуску карбамида, аммиачной селитры, аммиака и метанола. Несколько лет ушло на подготовку проекта и переговоры с банкирами. Символический камень был заложен в 2008 году, строительство началось только в 2011-м, в середине 2015-го был сдан красавец-завод стоимостью $1,4 миллиарда (официальное открытие с Путиным состоялось в феврале 2016 года). Кредитную линию на $1,8 млрд (сумма долга с процентами за время строительства) выделил Внешэкономбанк (ВЭБ), который, в свою очередь, занял денег у JBIC (Экспортно-импортный банк Японии) и консорциума международных банков.
«Ни одно агенство на тот момент не планировало снижение цен»
С первых минут беседы Ханбиков, как опытный бизнес-тренер, стал объяснять финансовую конструкцию кредитного соглашения «Аммония» с ВЭБом, чертя для наглядности графики и схемы маркерами на доске. Начал он с того, как его команда защищала свой проект перед банком. Оказалось, первый проект Рината Сагитовича пролетел мимо «кассы», т. к. наблюдательный совет банка (тогда его возглавлял сам Путин как премьер-министр) идею «завернул».
«Весь период, когда строили, мы считали, что Внешэкономбанк отрабатывает на нас классическую правильную схему организации финансирования. Ни одному нашему слову просто так не верили. ВЭБ нам сказал: „Мало ли что вы захотели, мы вас проверим“. И начался всесторонний аудит. Нам говорят: „У вас примитивный бизнес-план, как вы хотите выходить с ним на мировой уровень?“», — вспоминает Ханбиков.
Взамен было предложено работать с несколькими аккредитованными при ВЭБе консалтинговыми компаниям, каждая из которых независимо друг от друга делала свою часть работы над проектом.
«Консалтинговая компания, которая сделала консенсус-прогноз роста цен на продукцию, опиралась, в свою очередь, на маркетинговые обзоры других компаний. В их числе был прогноз Всемирного банка, „Креона“, „Хим-курьера“, Bloomberg и других. В 2010–2011 годах все говорили, что цена на газ будет только расти, никто не планировал ни Украину (политический конфликт на Украине — прим. ред.), ни то, что нефть обвалится. Ведь продажа удобрения — это скрытая продажа газа, так как в конечной стоимости продукта стоимость газа у нас составляет 40 процентов, а у многих „старых“ предприятий — до 60 процентов. А раз так, то ни одно агентство на тот момент не планировало снижение цен на готовую продукцию», — говорит экс-председатель совета директоров «Аммония».
В наблюдательный совет ВЭБа входили и федеральные министры, каждый из которых, в свою очередь, проект одобрил. Ключевым стало положительное резюме от минсельхозпрода РФ — стране удобрения нужны.
Кроме того, документ составлялся под бдительным оком японских банкиров. Ханбиков говорит, что буквально жил в Японии какое-то время — переговоры с осторожными и дотошными азиатами шли непросто.
«Японцы категорически не хотели ЕРС-контракт (ЕРС — Engineering, procurement and construction — прим. ред.), то есть под ключ. Это первый случай, когда в России был заключен такой контракт. Это большая ответственность, так как российский рынок был для них неизвестен и непредсказуем, что и подтвердилось позже. Цены на металл, транспорт и другие составляющие могут меняться, как правило, в более высокую сторону. Это Россия, у нас все может быть. У нас ушло три года, чтобы их уговорить, а это было требованием наблюдательного совета ВЭБа. К сожалению, у нас в стране не осталось строительных компаний, которые могут взять на подряд строительство таких крупных проектов, поэтому за данный подряд взялся консорциум во главе с Mitsubishi Heavy Industries, в который также вошли японская компания Sojitz Corporation и китайская CC-7», — рассказывает Ринат Сагитович.
Один факт говорит о многом: итоговый документ — кредитное соглашение с ВЭБом — весил 100 килограммов (его взвесили в аэропорту во время сдачи багажа).
«Говорить, что мы ошиблись… извините, мы же не боги»
В одной статье невозможно вместить все нюансы этого объемного документа. Но упрощенно финансовая схема выглядела следующим образом. Консорциум банков JBIC выдает кредит ВЭБу (по некоторым данным, под 2% плюс ставка LIBOR), ВЭБ же перечисляет средства «Аммонию» под LIBOR + 5,5% и 7,6% годовых (так как по каждому кредитному соглашению ставка различается), тот расплачивается с генподрядчиком Mitsubishi Heavy Industries и прочими подрядчиками, а также возвращает заемные средства ВЭБу с процентами. По условиям соглашения, уплата процентов по кредиту начиналась с первого же года строительства завода, а с начала производственного процесса включалась уплата «тела» кредита.
Но, повторимся, это очень упрощенная схема. Во-первых, всего было выдано четыре кредита. Первые три — на общую сумму в $1,65 млрд были выделены на строительство и закупку оборудования в 2011 году, в том числе $378 млн — на покрытие стремительно набегавших банковских процентов (кредитная линия тратилась постепенно, соответственно, лавинообразно набегали и проценты). И в 2013 году была открыта 4-я линия на $156 миллионов. Условия выдачи и погашения каждого из 4-х кредитов также несколько отличались и варьировалась во времени. По одним договорам ставка была 5,5% плюс ставка 6-месячного LIBOR, по другим — и вовсе 7,6% плюс LIBOR 6М.
LIBOR, как известно, величина переменная. Поначалу эта ставка не сильно утяжеляла кредит. Если в начале проекта шестимесячный LIBOR составлял всего 0,4-0,7%, то в 2014 году ставка начала расти, и в 2018 году достигла 2,4%, повиснув на шее завода тяжелой гирей.
Что касается цен, то в период подготовки проекта котировки карбамида неустанно росли: так, если в 2005 году тонна этого продукта стоила 300 долларов, то в 2007-м подскочила до 750 долларов. В 2008 году после кризиса цена начала сползать — к 2011 году она скорректировалась до 500 долларов за тонну, но в любом случае к моменту подписания соглашения с «ВЭБом» была более чем достаточной для успешной реализации проекта.
При цене карбамида даже в 400 долларов за тонну «Аммоний» мог бы получать до 30 млрд рублей выручки в год, или около $440 млн. Этого вполне хватило бы для ежегодного покрытия тела ($180 млн) и процентов по кредиту ($125 млн), и еще оставалось бы на деятельность предприятия. Однако к 2016 году стоимость удобрений приземлилась к отметке в 200 долларов и ниже.
— Говорить, что мы ошиблись… Извините, мы же не боги. Если цена дорастала до 700 долларов, мы четко знали, что она ниже 400 опуститься не может. При этом продукт всегда востребован, у нас не было проблем, куда продать, — объясняет Ханбиков логику своих решений в те годы.
По его словам, рынок удобрений очень волатильный и предсказать его поведение не только в длинной, но и в короткой перспективе, особенно в российских реалиях, просто невозможно. Такой пример: в 2016 году международные маркетинговые агентства давали очень осторожный прогноз на стоимость карбамида, никто не верил в рост. Однако в 2018 году он наконец «перешагнул» критическую отметку и поднялся в цене до $300-330 за тонну.
Строитель «Аммония» уверен: «уронили» рынок китайские производители. Они из угля получают газ, который затем перерабатывают в удобрения. «Но вечно так не сможет продолжаться, потому что это производство очень неэкологично. И постепенно китайские производители начали выходить с рынка, а цены на карбамид пошли вверх», — замечает Ханбиков.
«Мы же понимаем, что при отсутствии кардинальных решений „аммоний“ вошел бы в коллапс»
Так или иначе, но уже к запуску проекта в 2015–2016 годах и команде «Аммония» и ВЭБу стало очевидно, что при установившейся ценовой конъюнктуре на удобрения завод не сможет долго существовать. В 2016 году «Аммоний» получил около 15 млрд рублей выручки, или порядка $220 млн. В 2017 году предприятие сработало с превышением плановых показателей на 9%, но все равно удалось выручить только 16 млрд рублей. Этого было явно недостаточно даже для покрытия кредита, а ведь нужно еще рассчитываться за сырье, платить людям зарплату и прочее.
Усугубила положение валютная ситуация: если на старте проекта доллар стоил 24 рубля, то к запуску завода скакнул под 70 рублей. 40% продукции «Аммония» реализуется за стремительно дешевеющие рубли, а расплачиваться по кредиту приходится в полновесных долларах.
— В течение 2016 года мы еще выдержали условия. Основной долг мы начали платить в четвертом квартале 2016 года — спустя грейс-период. Первый платеж в $55 млн был отправлен вовремя, мы ни разу не сорвали платежи. А к началу 2017 года стало понятно, что если не будет реструктуризации, то уже обязательства 2017 года нами не будут выполнены, — вспоминает строитель «Аммония».
И ВЭБ пошел на реструктуризацию долга на краткосрочный период — 2017 и 2018 годов. Во-первых, снизил процентную ставку по трем кредитным соглашениям на 0,6% процентных пункта на двухлетний период, но за это решение банк взял комиссию в размере 0,2%. Так что в чистом виде окончательная процентная ставка на этот срок снизилась на 0,4%. В итоге годовой платеж за обслуживание процентов по кредиту составил $125 млн. Во-вторых, банк предоставил механизм реструктуризации погашения основного долга. На 2017 год платеж на погашение «тела» кредита составил $46 млн, на 2018 год — $29 млн.
Но даже в таком чуть более щадящем режиме «Аммоний» получил чистый убыток по итогам 2017 года в размере 694,1 млн рублей. Судя по данным системы «Контур.Фокус», собственный капитал имел отрицательное значение минус 33,4 млрд рублей. Это значит, что если сегодня завод со всем его содержимым продать, то для расчета с банком-кредитором не хватит 33,4 млрд рублей.
Ханбиков говорит, что всеми видами платежей «Аммоний» уже заплатил ВЭБу около $852 млн — это «тело» кредита, комиссии на невыбранный остаток, проценты и прочие выплаты. При этом общий долг перед ВЭБом сейчас составляет $1,655 млрд (108,7 млрд рублей по нынешнему курсу). Но действие реструктуризации заканчивается 31 декабря 2018 года, и в новогоднюю ночь «карета» превратится в «тыкву». Новым управляющим «Аммония» предстоит вернуться к первоначально утвержденной схеме: $125 млн процентов плюс $180 млн — «тело» в год.
— Мы все обратили внимание банка (в том числе, независимые эксперты ВЭБа и рабочая группа которая принимала решение о реструктуризации на краткосрочную перспективу), что с 2019 года у «Аммония» будут большие проблемы. Все понимали, что дальше не обойтись временными схемами, нужно принимать решения для выхода на стабильное рентабельное производство. Официально о второй реструктуризации речь не шла, но мы же понимаем, что при отсутствии каких-либо кардинальных решений «Аммоний» вошел бы в коллапс. В качестве наиболее оптимального варианта недопущения коллапса «Аммоний» неоднократно предлагал руководству ВЭБа понизить процентную ставку как минимум на 2-3%, которые были заложены в качестве рисков (у нас нет точных данных, сколько они заложили на риски по кредиту на случай невозврата из-за нарушения сроков сдачи и выхода за пределы установленной сметы). Так как проект был выполнен и выполнен удачно, вполне можно было уменьшить процентную нагрузку, — считает Ханбиков. — Мы писали: «Уважаемый банк, в связи с тем, что мы выполнили обязательства при строительстве, снимите с нас хотя бы часть процентной ставки, заложенной на риски». Нам банк ответил: «В связи с введением финансовых санкций ситуация на рынке финансирования изменилась, и банк не может пересмотреть процентную ставку». Вот сейчас скажите, в 2010 году кто-то мог спланировать Крым?!
Получается, что ВЭБ сработал не как банк развития, которым де-факто является, а как обычный коммерческий банк, который не только застраховал все свои риски, но и решил заработать на процентах. Ведь даже снижение кредитной нагрузки на 2-3% с 2015 года дало бы серьезный эффект в виде сокращения последующих платежей. Но ВЭБ отказался поддержать предприятие, которое оказалось в состоянии кризиса в результате изменения макроэкономической ситуации.
Руководство «Аммония» не раз поднимало вопрос о субсидировании процентных ставок «Аммония» на уровне минэкономразвития и минпромторга РФ, но результата это не принесло.
«Пересменка» в ВЭБе, интриги на заводе
К тому же проблемы «Аммония» начались в эпоху «пересменки» руководства в ВЭБе.
— Мы строились с командой прежнего главы ВЭБ Владимира Дмитриева, и взаимодействие с ним было нормальным. Затем в марте 2016 года, когда мы уже запустили «Аммоний», пришел Сергей Горьков, который не понимал этого вопроса, он проработал там два года. Сейчас в банк пришел Игорь Шувалов, думаю, он разберется, и новой команде, которая сейчас занимается «Аммонием», будет проще, — считает Ханбиков.
Ханбиков говорит, что незадолго до его ухода ВЭБ требовал изменить концепцию завода, настаивал на проведении допэмиссию и, наконец, хотел поставить в руководство «своих» людей.
— Они хотели заменить директора, финансового директора, тех, кто занимался сбытом и других руководителей. Я с этим был не согласен, я считал, что на «Аммонии» должны работать наши люди, которые пошли весь путь с самого начала, — рассказывает он.
Тогда его команда сохранила свои посты, но на этом фоне начались внутренние интриги. В итоге кадровый вопрос по Ханбикову был вынесен на совет директоров предприятия.
«Как совет директоров отнесся к моему уходу? Положительно! Они же его инициировали. Член совета директоров Бабынин (директор ООО „ИНКО-ТЭК“ Татнефти Александр Бабынин — прим. авт.) писал, что мы проводим совет директоров, считаем, что вы работали плохо и вас переизбираем», — теперь уже со смехом вспоминает те события Ханбиков.
Но на этом «чистка» не закончилась — взамен Сергея Шевченко директором был назначен Тимур Алиев, ушли и другие члены команды Ханбикова. «Я вообще не понимаю, как можно было ставить директором человека, который больше, чем тремя людьми в своей жизни не руководил? — удивляется наш собеседник и добавляет: — Уход Шевченко для меня был полной неожиданностью. Я думал, что хотя бы его оставят, потому что он производственник, но его тоже уволили. Я считаю, что это было сделано неправильно».
«Ребенок родился, а его отец сразу посылает купить сигареты»
Ханбиков подчеркивает, что построенный его командой завод — уникальное предприятие с технической точки зрения. Первое в России подобного профиля, появившееся в постсоветское время. Здесь нет выбросов СО2 (лицензиар — датская компания Haldor Topsoe), на производство 1 тонны продукта требуется всего 7 Гкал энергии, тогда как у «старых» конкурентов — целых 12 Гкал.
— Завод был построен точно в срок и в пределах утвержденной сметы. Само строительство длилось 42 месяца, плюс 6 месяцев понадобилось на проведение пуско-наладочных работ. То есть строго по условиям контракта с ВЭБом: ни разу не вышли за пределы сметы и не задержались ни на один рабочий день. Такое в мире случается редко. По статистике, 70% объектов такого уровня заканчиваются с двойным-тройным удорожанием начальной сметы строительства и увеличением срока строительства, 25% объектов — с удорожанием на 30%, и только 3% объектов сдаются вовремя и в срок, — с легкой иронией в голосе замечает Ханбиков.
Ханбиков гордится, что оставил завод в превосходном состоянии. EBITDA, то есть объём прибыли до вычета процентов, налогов и амортизации, составлял 50% от выручки, а в планах было довести его до 75%. Предприятие быстро вышло на проектную мощность и стало наращивать объемы. Была налажена работа с трейдерами, продажи были законтрактованы на год вперед.
— Таких предприятий и в мире мало. Понятно, что если ты хочешь поднять штангу в 150 кг, то ты должен весить 120 как минимум. Так и здесь: если ты хочешь построить предприятие за 1,4 млрд долларов, то и окупаемость у него будет соответственно 15-20 лет. В мире такие предприятия строят под 2-3%, и даже под нулевые проценты, а мы строим под 9% в валюте (по некоторым кредитам). Какая экономика выдержит?! — рассуждает Ханбиков.
— Банк ведь что сделал — большие платежи поставил с начала работы завода, когда мы запустились. Вот вы представьте, ребенок родился, а его отец сразу посылает купить сигареты. Это же неправильно. Но мы уже не спорили, потому что настолько устали тогда — лишь бы начать строить», — откровенничает Ханбиков.
К тому же завод выполнил важную социальную функцию. Свои места сохранили тысяча работников «Менделеевсказота». «В начале проекта „Аммоний“ некоторые специалисты предложили ликвидировать ОАО „Менделеевсказот“, на котором трудилось почти тысяча жителей Менделеевска. Нам так и сказали: закрывайте, потому что завод генерирует убытки», — вспоминает Ханбиков.
После запуска «Аммоний» трудоустроил всех работников «Менделеевсказота», а само старое предприятие осталось в его составе в качестве дочерней фирмы. Сейчас она выполняет функцию логистического центра: склады позволяют хранить месячный объем выработки удобрений, а подведенная железнодорожная ветка — удобно отгружать продукцию.
Со строительством завода оживилась и жизнь в Менделеевске, небольшом городке с населением всего 22,2 тыс. жителей. На стройке тогда трудились по 3,5 тыс квалифицированных украинских и японских специалистов, китайских рабочих. Так вот, на один из своих праздников китайцы смели подчистую продукты с магазинных полок. После этого случая местные бизнесмены выучили наизусть все китайские праздники и уже были готовы к ним во всеоружии, заранее завозили товары. Хорошо зарабатывать начали и таксисты. Говорят, те же китайцы скупили все айфоны в Челнах — торговля активизировалась и там. Серьезный рост мегастройка в Менделеевске дала и аэропорту «Бегишево» — каждые три месяца рабочие прилетали и улетали на смены. И это только частные примеры. В целом, по словам Ханбикова, проект имел большой мультипликационный эффект для всего Закамского региона.
О проекте Indorama: «Знаете, сколько таких соглашений подписывается!»
Ханбиков нейтрально комментирует информацию о вхождении в проект «Аммония» Российского фонда прямых инвестиций, сингапурской Indorama Corporation и татарстанского нефтетрейдера «Ядран-Ойл» — с общим объемом инвестиций в $800 млн. Эта тема неделю назад всколыхнула интерес СМИ к теме «Аммония», но в публичное пространство снова попало минимум информации.
— Эту тему я не хочу обсуждать, потому что мы ее не знаем, — говорит нам Ханбиков и добавляет: — Знаете, сколько таких соглашений подписывается! После соглашения должен быть подписан протокол, потом меморандум и только потом — контракт. Надо быть в теме. Это очень сложный процесс.
В то же время наш собеседник приветствует просочившиеся планы будущих инвесторов запустить на «Аммонии» производство меламина. По его словам, это было и в его планах по развитию завода.
— Строить производство меламина — это было наше решение. Меламин — это производная от карбамида, и это было заложено во вторую очередь «Аммония». Мы вторая страна по деревообработке, а у нас меламин выпускает только «Еврохим» — 50 тысяч тонн [ежегодно]. У нас уже были договоренности с итальянской компанией-лицензиаром, и с Mitsubishi Heavy Industries, и совет директоров это одобрял, — отмечает Ханбиков.
— Я не жалею ни о чем, на проекте «Аммоний» проделана уникальная работа, — сказал на прощание Ринат Сагитович. — Наверное, это правильно, что одни люди строят завод, а другие должны его эксплуатировать. Сейчас у меня уже нет желания возвращаться на предприятие. Я выполнил свою функцию, теперь другие пусть работают.
Наталья Голобурдова
По материалам: “Бизнес Online”
