История Сергея Горданова показала страшное состояние медицины
Сергей Горданов до сих пор жив только потому, что ему чудовищным усилием воли удалось перерезать веревки, на которых его водили кукловоды. Человеку с открытой формой туберкулеза пришлось ездить за лечением в междугородных автобусах и поездах — со множеством других пассажиров. Заразилась его семья. Лекарства он выбивал с полицией, несколько месяцев добивался дезинфекции своей квартиры и детсада ребенка. Весь прошлый год Сергей пытался привлечь к ответственности карельских врачей.
Сергей Горданов, которому в мае нынешнего года исполнится сорок лет, родился в Перми. Когда ему было три года, семья переехала в карельский город Костомукша. Там Сергей окончил школу, в 1996 году поступил в Петербургский университет телекоммуникаций, но в 2000-м оказался в местах лишения свободы, где провел семь лет.
Там в 2004 году Сергей заразился туберкулезом.
В колонии его лечили, причем он считает, что лечили его добросовестно. В 2007 году Сергей освободился со II группой инвалидности и встал на учет у фтизиатра по месту жительства. В том же году он обзавелся семьей.
В 2011-м Сергея сняли с учета. А спустя пять лет, то есть в ноябре 2016 года, он заболел, и терапевт сказал, что у него воспаление легких. При этом за полгода Сергей сильно похудел и при росте 178 см стал весить 50 кг. У него начались проблемы с дыханием и держалась температура 38,5. Однако терапевта это не смутило, и Сергей сам пошел на прием к участковому фтизиатру Софье Вильдановой.
Вильданова сказала, что нужно сделать рентгеновский снимок. Оказалось, что у Сергея рецидив туберкулеза с кавернами в правом легком и обсеменениями в левом.
Она направила Горданова в республиканский противотуберкулезный диспансер для подтверждения диагноза. Причем, по словам Сергея, доктор Вильданова еще до проверки в республиканском диспансере предположила, что у него идет процесс выделения микобактерий туберкулеза. Однако спецавтомобиль ему не предоставили — хотя, согласно пункту 8.12 санитарных правил СП 3.1.2.3114-13 «Профилактика туберкулеза», перевозка граждан с активной формой заболевания должна осуществляться в условиях, исключающих инфицирование других людей. При этом, согласно тем же санитарным правилам, «рекомендации по организации безопасных условий проезда выдаются сопровождающему лицу или больному туберкулезом врачом-фтизиатром». Извините за образцовый русский язык, так написано в документе.
И Горданов поехал в Петрозаводск на общественном транспорте, то есть на обычном автобусе, а от Костомукши до Петрозаводска рукой подать, всего пятьсот километров.
Там все подтвердилось: и диагноз, и то, что он выделяет микобактерии туберкулеза.
Однако лечь в больницу никто ему не предложил. Он вернулся в Костомукшу — все тем же способом, распространяя микобактерии в междугородном автобусе.
После получения результата анализов Вильданова выписала ему несколько противотуберкулезных химиопрепаратов. Сергей тут же начал их принимать, но через двое суток у него открылось кровохарканье и появилась кровь в моче.
Он позвонил Вильдановой, и она посоветовала ему сейчас же ехать в приемный покой межрайонной больницы №1, но ни в коем случае не говорить врачам о том, что у него туберкулез, иначе его никуда не примут. Он так и сделал. В больнице сдал анализ мочи. И, по словам Сергея, дежурный хирург Пушкарев посоветовал ему обратиться к урологу, который выйдет из отпуска через полтора месяца. Госпитализировать его не стали.
Тогда Анна, жена Сергея, повезла его к Вильдановой. Он уже с трудом передвигался, мало что понимал, заплакал в кабинете врача и стал умолять спасти его. В тюрьме он не плакал, а тут оказалось страшней, чем в тюрьме.
И фтизиатр Софья Вильданова оказалась между молотом и наковальней: по месту жительства лечиться негде, спасение она видела только в Петербурге или в Москве. Но дать направление в столичные клиники она не могла. И она спросила Анну, есть ли у них знакомые, которые смогут устроить его в одну из столичных клиник.
В Москве у Сергея живет друг, который согласился помочь. Вильданова тут же взяла лист бумаги и от руки описала его состояние и историю болезни. В конце этого спасительного документа она начертала: «Отправлен для поисков вариантов лечения в город Москву».
Это все, что смог сделать обыкновенный участковый фтизиатр из карельского городка Костомукша, который плохо виден на карте. Представляете, оттуда до Финляндии всего 35 километров, и живет в этой Финляндии каких-то 5,5 миллиона человек, но она хорошо видна на карте.
Анна снова дотащила Сергея до Петрозаводска — снова на междугородном автобусе, — посадила на московский поезд, и в начале декабря он оказался в Москве.
* * *
А в Москве, хоть и намазано медом, без регистрации никуда. И друг Сергея нашел знакомых, которые согласились зарегистрировать его в своей квартире в Центральном округе. Это была не прихоть, чтобы было недалеко до Третьяковской галереи: именно в Центральном округе находится Московский городской научно-практический центр борьбы с туберкулезом.
8 декабря 2016 года он был госпитализирован в клинику этого центра на Стромынке, 10.
Три недели Сергея обследовали, и все это время он держался на обезболивающих препаратах. С учетом диагноза без диагностики оперировать его было невозможно. И наконец, накануне Нового года было принято решение о переводе Горданова во вторую клинику этого центра на улице Барболина, 3, для проведения операции.
Там ему удалили камни из мочеточника. На бумаге это звучит просто, а на самом деле Сергей не потерял правую почку только потому, что у него у него врожденная аномалия: в правой почке два мочеточника. Это его и спасло. Не каждому выпадает такое везение: проползти от финской границы до Москвы с открытой формой туберкулеза и закупоркой мочеточника — и выжить.
В феврале 2017 года Сергея Горданова снова перевели в клинику на Стромынке.
В марте того же года в результате лечения у Сергея прекратилось выделение бактерий туберкулеза. В клинике он пролежал до октября, ежедневно получая противотуберкулезные препараты. Получается, в московских больницах он провел 11 месяцев.
После выписки он встал на учет в тубдиспансере по месту регистрации в Москве: ему нужно было регулярно получать лекарства. В ноябре 2017 года Горданов вернулся в Костомукшу. По закону такие пациенты должны получать лекарство в медицинском учреждении по месту жительства. Однако в Костомукше ему объяснили, что постоянно заказывают необходимые препараты, но их не привозят. Поэтому Сергей вынужден был добывать лекарства в Москве. Именно добывать: в аптеке их не продают, потому все это положено получать в кабинете у фтизиатра. А получать нечего: не привезли из Москвы. А пропускать прием препаратов нельзя, опасно для жизни. И как быть? Да как хотите. Можете застрелиться.
Так вот: в августе 2018 года Сергей не смог раздобыть необходимые лекарства. Он пошел к заведующей поликлиникой в Костомукше Ольге Владимировне Антроповой, высыпал на стол оставшиеся на два дня таблетки и сказал, что не уйдет из ее кабинета, пока не получит лекарство. Антропова позвонила главному врачу межрайонной больницы №1 Евгению Юрьевичу Шубину (он, кстати, по специальности фтизиатр). Со слов Сергея, дальше ситуация развивалась так: в кабинет Антроповой пришел психиатр и сказал Сергею, что он находится в неадекватном состоянии и ему требуется лечение. Тогда Сергей вызвал полицию. Уже в присутствии полицейских состоялся телефонный разговор Антроповой с исполняющей обязанности первого заместителя министра здравоохранения Республики Карелия Еленой Тимофеевной Кузьмичевой. После этого Горданову сообщили, что завтра лекарства привезут.
Он получил необходимые препараты всего три раза. На четвертый медсестра сообщила ему, что для него лекарств нет. Еще два месяца Сергею снова пришлось доставать их самостоятельно. Потом он поехал на прием в республиканскую больницу, и там ему сказали, что с ноября прием препаратов можно прекратить. Московские врачи это подтвердили.
* * *
А что же его жена Анна и двое детей? Старшему Герману в феврале 2019 года исполнится 11 лет, а младшему Луке в октябре 2018 года исполнилось шесть лет. Они здоровы?
В декабре 2016 года, когда Сергей находился в московской клинике, он сообщил всем своим родственникам и знакомым о своем диагнозе и просил провериться у фтизиатра.
Выяснилось, что старший сын здоров, а вот у Анны и Луки проявилась гиперреакция на диаскинтест (это препарат, позволяющий обнаружить в организме туберкулезные палочки). Узнав об этом, Сергей связался с Вильдановой, и она направила Анну и Луку в межрайонную больницу №1 на КТ. Однако, со слов Сергея, им объяснили, что аппарат включают в исключительных случаях, к которым их ситуация не относится. Анна с 4-летним ребенком вынуждена была поехать в Петрозаводск (помните, всего 500 километров) в республиканскую больницу, где наконец провели КТ. И маме, и ребенку поставили диагноз: латентная туберкулезная инфекция. Доктор Вильданова прописала им шестимесячный прием противотуберкулезных препаратов.
В августе провели повторные тесты, и снова выявилась гиперреакция.
Со слов Сергея, Вильданова сказала Анне, что у них с сыном просто аллергия на этот тест, и рекомендовала больше его не делать. В ноябре 2017 года Сергей вернулся из Москвы, а через два месяца он решил показать жену и сына московским фтизиатрам. И если у жены диагноз подтвердился — латентная туберкулезная инфекция, то Луке московские фтизиатры в январе 2018 года поставили другой диагноз: туберкулез легких. Его отправили на лечение в туберкулезный санаторий в Медведкове.
С июня по ноябрь 2018 года ребенок находился на амбулаторном лечении. Все это время семья вынуждена была снимать жилье в Люберцах.
Весь 2018 год Сергей Горданов пытался привлечь к ответственности карельских врачей. Шесть раз полиция отказывала в возбуждении уголовного дела по факту неоказания медицинской помощи Сергею, и шесть раз прокуратура отменяла эти решения. То же самое произошло и с шестью заявлениями по факту неверной постановки диагноза Луке — всего, стало быть, двенадцать отказов и двенадцать отмен. Сейчас проверки продолжаются, в том числе и по факту внесения задним числом изменений в медкарты Сергея Горданова и его сына Луки.
* * *
И последнее: согласно санитарным правилам «Профилактика туберкулеза», в выявленных очагах должна проводиться дезинфекция.
По правилам процедура следующая. При малейшем подозрении на заражение человека туберкулезом в течение 2 часов медицинские работники должны позвонить в территориальное подразделение Федеральной службы по надзору в сфере защиты прав потребителей и благополучия человека (бывший Санэпиднадзор) и в течение 12 часов направить туда экстренное извещение о каждом обнаруженном больном.
Медработники и сотрудники Роспотребнадзора должны как можно быстрей выявить всех, кто контактировал с заболевшим человеком, и провести дезинфекцию в очагах туберкулеза.
Дезинфекцию в квартире Сергее Горданова должны были провести в конце ноября 2016 года. Причем текущая дезинфекция в очаге болезни должна проводиться с момента выявления больного, а заключительная — не позднее 24 часов с момента получения информации об убытии больного.
Но обработку квартиры Горданова в результате постоянных письменных бомбардировок провели только в июне 2018 года — и то не в полном объеме. Надо сказать, что все это время семья скиталась по родственникам и снимала жилье. И только в декабре 2018 года в присутствии двух сотрудников ФСБ обработку квартиры провели как положено. Что же касается обработки детского сада, в который ходил Лука, Сергею объясняли, что нет подтвержденного диагноза ребенка. Сергей выколотил необходимый документ, и дезинфекцию детского сада наконец провели — но лишь 19 декабря 2018 года.
Чтобы не было никаких иллюзий, внимательно прочитайте отрывки из письма Сергею Горданову от и.о. начальника территориального отдела управления Роспотребнадзора Федеральной службы по защите прав потребителей и благополучия человека по Республике Карелия в городе Костомукша П.А.Зелинского от 28 июня 2018 года №08/745-18:
«ФБУЗ «Центр гигиены и эпидемиологии в Республике Карелия» и его филиалы являются подведомственными учреждениями Роспотребнадзора, основной задачей которых является обеспечение деятельности его территориальных управлений в субъектах в рамках ежегодно утверждаемых объемов государственного задания по определенному перечню работ, в который не входят работы по проведению дезинфекции в очагах инфекционных заболеваний (выделено мной. — О.Б.)…
Проведение заключительной дезинфекции в очагах инфекционных заболеваний, в т.ч. очагах туберкулеза, возможно при заключении договоров между юридическими лицами (заказчиками) и организацией дезинфекционного профиля, в том числе ФБУЗ «Центр гигиены и эпидемиологии в Республике Карелия» на возмездной основе (выделено мной. — О.Б.).
…Соблюдение санитарных правил является обязательным для физических лиц.
…Лица, больные активной формой туберкулеза, в целях предупреждения распространения туберкулезной инфекции должны соблюдать правила личной гигиены и выполнять рекомендации врача-фтизиатра».
Написано не приходя в сознание. То есть, согласно чиновничьему бреду, больные туберкулезом люди обязаны соблюдать правила личной гигиены, а вот проведение дезинфекции в очагах заболеваний в перечень обязательных работ не входит и возможно только за деньги. Не думайте, что вы сошли с ума. Это официальный документ.
А в школе, в которой учится Герман, никто ничего проводить не стал: сказали, что денег нет.
* * *
Знаете, почему кукольный театр, который появился задолго до нашей эры, до сих пор пользуется успехом во всем мире?
Потому что он — зеркальное отражение нашей подлинной жизни. Нам кажется, что мы сами решаем, когда и куда пойдем и что будем делать. В действительности же мы — куклы на веревочках.
Сергей Горданов до сих пор жив только потому, что ему чудовищным усилием воли удалось перерезать веревки, на которых его водили кукловоды.
В Карелии ему был подписан смертный приговор — не за какое-то преступление, а просто потому, что там нет условий для лечения таких больных. Как их нет в других городах и весях — просто нет, и всё. Почему нет, все хорошо знают, наша медицина в коме. Но одно дело — высокие материи, и совсем другое — спасение собственной жизни.
А что, если бы у Горданова не оказалось друга в Москве?
Ему бы никто не помог с регистрацией, и он бы не смог попасть в московскую клинику. А не попал бы — и умер. Ведь вы же помните, что ему предложили пойти на прием к урологу, который вернется из отпуска через полтора месяца. Звучит невыносимо, но ведь это же правда.
Для спасения жизни нужно принимать лекарства, а их в Карелии нет. Как же так? Да вот именно так: мы же куклы на веревочках. Выйдем из строя — не беда, сделают других.
Весь смысл этого ужаса состоит в том, что, пока ты будешь переписываться с чиновниками, Следственным комитетом и прокуратурой — помогите, по закону должно быть так, а все происходит совсем иначе, закон нарушен! — ты просто сдохнешь. Не умрешь, нет, ты, дурачок, этого не заслужил, — именно сдохнешь, как брошенная собака.
Ну и что с того, что сейчас с двадцать пятой попытки будут выяснять (а может, и не будут), кто задним числом вписал что-то в медицинские карты Сергея и его маленького сына Луки? Сергею не оказали медицинскую помощь, а ребенку неправильно поставили диагноз, и теперь он навечно находится в группе риска. Это уже произошло, и никто ничего не исправит и ни за что не ответит. Кто же будет отвечать за неправильный диагноз, если у нас дезинфекция в очагах инфекционных заболеваний — платное удовольствие?
А помните, как Сергей с открытой формой туберкулеза ездил в междугородных автобусах и на поезде в Москву? А что ему оставалось? Ползти вдоль обочины? Но ведь люди, которые находились рядом, об этом не догадывались. И кто теперь скажет, сколько безвестных пассажиров подхватило туберкулез? И отдаем ли мы себе отчет в том, что каждый раз, когда мы и наши дети заходят в общественный транспорт, — это рискованный аттракцион?
Известно, наши люди в булочную на такси не ездят, но лучше бы ездили, а то и хлеб не понадобится.
Мы никому не нужны, и помощи ждать неоткуда.
И каждый из нас должен отдавать себе в этом отчет, потому что только в этом случае самые сильные из нас сумеют переиграть судьбу и выжить. И каждый раз это будет чудо. Такое, какое случилось с Сергеем Гордановым.
Такое невыносимо страшное чудо…
Ольга Богуславская
По материалам: “Московский комсомолец”
