«Готовься к операции»
Рассказывать о своих болячках не самое приятное занятие. Но когда знаешь, что перенесенные тобой испытания могут послужить проком для других людей, личные амбиции уходят на второй план.
Как я готовился к операции
«Готовьтесь к операции!» — сказал хирург после осмотра. И протянул мне листок с перечнем анализов, которые я должен был сдать, и парой-тройкой процедур, которые мне следовало проделать, прежде чем из статуса человека, просто наблюдающегося у доктора, перевестись в ранг пациента Боткинской больницы.
Самой ужасной и противной из поименованных в этом «черном» списке значилась процедура, спрятавшаяся под аббревиатурой ЭГДС — эзофагогастродуоденоскопия. Проще говоря, гастроскопия. Еще проще, глотание трубки.
Сколько живу, ни разу не приходилось проходить эту операцию, потому что бог миловал иметь какие-то проблемы как с желудочно-кишечным трактом в целом, так и с желудком, в отдельности.
Тут же вспомнил, как кто-то из друзей в подробностях живописал этот процесс, после чего я два дня не ел и не пил. А теперь подопытным кроликом должен был сделаться я.
Вот где я струхнул так струхнул. Вот где я запаниковал… Легко сказать: «Готовься к операции».
Забил слово в поисковике, чтобы набраться храбрости, а набрался еще большей трусости. Попробовал окунуться в тему, но окунулся в омут. Дело дошло до того, что я готов был снова отказаться от операции, лишь бы не испытывать на себе эту чертову гастроскопию. И только дремавшее до сих пор мое второе я подало свой решительный голос: «Ты что, маленький? И не можешь сделать решительного шага?». Внутреннему голосу вторила и участковый терапевт: протягивая мне направление на процедуру, она не скрывала улыбки: «От этого еще никто не умирал».
Глотать — и никаких гвоздей!
Не умер, в итоге, и я. Более того, из кабинета гастроэнтеролога я вышел другим, чем пять минут назад, человеком. Человеком, победившим страх перед какой-то трубкой в пищеводе. Люди, понимаешь, шпаги железные глотают — и ничего. А тут — тонкая и эластичная трубка с вмонтированной внутри волоконно-оптической системой и эндоскопом на конце. Причем, тебе с помощью аэрозольного баллончика предусмотрительно опрыскивают гортань и пищевод обезболивающим средством (как в стоматологии). Лежи на боку, следуй подсказкам врача. И главное — не дергайся, дыши ровно. Лучше — через два отверстия сразу, а не получится — так хотя бы через нос. Это важно и для тебя, и для эндоскописта.
Впрочем, это я сейчас такой смелый. А в момент, когда устроился на кушетку и принял положение, при котором обычно делают клизму, был ни живой ни мертвый.
Ощущения? Непередаваемые. В том смысле, что до сих пор не могу точно описать, что это было. Какой-то предмет упорно пробирался через мое нутро, а возникавшие от этого проникновения спазмы желудка также упорно выталкивали его назад. Но все это время уверенный голос врача возвращал меня к жизни, из которой, казалось, я давно вышел.
— Отлично! Все хорошо, — раз за разом повторял врач, продолжая продвигать чужеродный предмет к невидимой мною цели.
Чуть позже, когда это испытание закончится, и я поинтересуюсь у врачей результатом, симпатичная медсестра скажет, что я и сам мог наблюдать за процедурой на экране монитора. Какое там! Зажмурив глаза в начале процедуры, я ни разу не раскрывал их, пока не услышал у самого уха: «Можете подниматься. Эрозий нет, полипов — тоже. К операции готовы!».
Удивительно, но факт
Именно циркачи-шпагоглотатели «подсказали» врачам, каким образом можно исследовать гортань, пищевод, желудок и печень пациентов. Они доказали, что внутрь человеческого организма можно без вреда вводить твердые трубки, резиновые зонды и даже электрические лампочки для освещения желудка. Первое исследование свойств и состава желудочного сока, произведенное в 1777 году шотландским врачом Стивенсом, также было выполнено с помощью шпагоглотателя.
И в праздники, и в будни
Операцию мне назначили на первый рабочий день после затянувшихся праздников. Это и радовало и пугало одновременно.
Но увидев свежих, привычно суетившихся по коридорам врачей, я понял, что волноваться не стоит. И даже продолжавшие сверкать елочки в вестибюле 16-го отделения Боткинской больницы мало напоминали о вчерашних праздниках — настолько сосредоточенным был медперсонал. Не говоря уже о тех, кто в этот же день собирался меня оперировать. Кроме лечащего врача-хирурга Андрея Колотильщикова со мной встретились ассистировавшие ему врач-хирург 16 хирургии, Дмитрий Бочарников и анестезиолог Роман Ершов. При мне же обсудили варианты хирургического вмешательства, остановившись на лапароскопической TAPP-пластике — так на их языке называлась будущая операция по усечению моей грыжи в правом паховом канале и установке в месте ее выпячивания сетчатого импланта.
Я попытался встрять в умный разговор, начитавшись интернетовских баек, и даже предложил не сбрасывать со счетов еще и открытую полостную операцию. На что получил убедительный отпор в виде превосходящих мои дилетантские воззрения доводов профессионалов своего дела, в чем я очень скоро убедился.
Бедный Шаляпин
Именно так я стал называть соседа по палате Прохора, носившего на самом деле фамилию известного российского боксера, а не знаменитого оперного певца. А назвал так потому, что после операции он запел такими голосами, что достопочтенному Федору Ивановичу, поди, и не снилось.
Но обо всем по порядку.
Даже когда за Прохором уже пришли санитарки, чтобы, забинтовав ноги эластичными бинтами, увезти его на каталке в операционную, парень продолжал размышлять, какую из операций выбрать. И только спустя пару-тройку часов, когда меня увезут вторым после Прохора, прооперируют и вернут обратно в палату, сосед, превозмогая боль, признается, что в последний момент выбрал полостную. А еще через пару часов, видя, как я уже встаю с кровати и гуляю по палате, он будет на чем свет стоит корить себя за сделанный выбор.
На самом деле не все так просто, как может показаться на первый взгляд. Разумеется, лапароскопия — более современный и щадящий (в смысле послеоперационных болей и прочих побочных эффектов) метод. Но не надо сбрасывать со счетов и индивидуальную переносимость наркоза, различие болевых порогов у каждого человека. Ко всему прочему Прохор отказался от установки через уретру мочевого катетера и мучился от невозможности опорожниться. Понятно, что процедура не из приятных. Зато она избавляет от других хлопот, в чем, в отличие от соседа, я убедился на собственном опыте.
Мне показалось странным, что Прохор отказывался и от обезболивающих вливаний, отчего на протяжении целых суток после операции не мог встать с кровати. Пришлось записаться в помощники страховому агенту, коим по профессии является Шаляпин, носить ему еду из столовой, наливать чай и подкармливать принесенной женой провизией.
Когда уже на второй день после операции я набрал Прохора из дому, тот еще лежал в больнице, планируя выписаться «дня через два»… Я же вовсю гулял и даже рвался на лыжню.
Кстати
В 1922 г. в Боткинской больнице при участии выдающегося хирурга, профессора В.Н. Розанова была проведена операция В.И. Ленину по удалению пули, оставшейся после покушения на него в 1918 году. В 10-м корпусе больницы сохранилась мемориальная Ленинская палата.
Уснуть — и проснуться, или Как это было
(репортаж в стихах и под наркозом)
— Готовы?
— Готов!
Говорите пока…
Я что-то болтаю, пьянея слегка.
По трубочке капля за каплей стекает
Мне в вену глюкоза светлей молока.
— Давление?
— Сносное… Сто пятьдесят.
— Так много?
— Не много. Волнуешься, брат…
Сестра, медицинская, тут же блеснула
Улыбкой, как золотом в двести карат.
Тем временем, чую, темнеет в глазах,
На паперти — тело, душа — в небесах,
Точнее, ушла она, бедная, в пятки,
Иль в ноги, что нынче в бинтах,
как в шелках…
И вдруг «Просыпайся, — чуть слышу, — пора!»,
В лицо улыбается та же сестра.
Я в ворохе простынь, как в ворохе снега,
Кажусь тем углем, что идет на-гора,
Иль ворохом сена, что тащит телега.
Хотя (что скрывать!) все случиться могло:
Заклинило б сердце иль чем истекло…
Да нового года вторая седмица
Уснуть повелела и снова родиться —
Напрасным тревогам (и слухам) назло —
В рубашке, с которой мне так повезло!
Леонид Арих
“Новый вторник”
