Как живет поселок Трещевский, потерявший на пожаре шестерых пятиклассниц
Сегодня прошел год со дня трагедии в ТЦ «Зимняя вишня» в Кемерово. 25 марта — родственники тех, кто не вышел из огненного ада, возложили цветы к мемориалу. Мы узнали, что происходит сегодня в поселке Трещевский — на пожаре погибли шестеро пятиклассниц местной школы. Как нам рассказал отчим погибшей Вероники Понушковой, он обнаружил махинации с ремонтом школьного здания — за двенадцать окон насчитали миллион рублей. А директору школы пришлось уволиться.
В «Зимней вишне» погибли шесть пятиклассниц из поселка Трещевский.
Год назад десятки журналистов поехали в Трещу. Отсняли репортажи из поселка. Так страна узнала, как жили погибшие девочки. Картинка представлялась унылая: детства в Трещевском не было, из всех развлечение – скучные кружки в местном ДК да дискотеки по выходным. Ни кинотеатра, ни спортивных секций. Безрадостное детство. Показали журналисты и школу, где учились погибшие: обшарпанное здание, видавшие виды инвентарь, во дворе – ржавые качели.
Сотрудники школы тогда отводили глаза, просили не снимать старое кресло в холле на первом этаже, загораживали старые раковины, стеснялись убогой обстановки.
Ответ перед журналистами держал молодой директор Павел Орлинский и глава сельского поселения Владимир Евдокимов. Мужчины рассказывали откровенно и просили об одном – не беспокоить пострадавшие семьи.
Ближе к годовщине трагедии стало известно, что директора школы Орлинского уволили.
– Я ушел по собственной инициативе. Мне намекнули, что пора освободить директорское кресло, – начал разговор Павел Орлинский.
– Причину объяснили?
– Меня обвинили в том, что я довел школу до того состояния, которое наблюдали все журналисты. Хотя я там отработал всего год. В августе, перед первым сентября, мне выдвинули эти обвинения.
– Странно, ведь год назад о вас отзывались в Трещевском, как о прекрасном директоре?
– Для кого-то я был прекрасным. Ну а для кого-то стал помехой.
– Очевидно, что за год школа не могла разрушиться до такого плачевного состояния…
– Это очевидно не всем. Перед моим увольнением, меня убеждали, что до меня школа выглядела красивенькой и была как новенькая.
– Если бы не трагедия, никто бы не узнал о состоянии школы, и вы бы по-прежнему работали?
– Совершенно верно. И журналисты бы в Трещу никогда не приехали. Когда случилась трагедия, мне говорили, что нельзя пускать в учебное заведение представителей СМИ. Потом вроде разрешили. Но позже все равно обвиняли, почему я не поставил в известность районную администрацию.
Хотя я отлично помню, после трагедии наша администрация от нас отстранилась. Мы с главой сельского поселения Владимиром Григорьевичем вдвоем приняли на себя удар. Помню, приезжали корреспонденты со всей страны, расспрашивали нас о погибших, о состоянии школы. И мы стояли перед камерами, как два барана, держали ответ. А сказать-то было нечего. Запрет на съемку выглядел бы странным. И с родственниками погибших мы постоянно были на связи. Приглашали их в школу, беседовали. Тяжелые воспоминания.
– В гибели детей обвинили руководство школы?
– Первое время обвиняли. Я ездил в СК, давал показания. Но потом во всем разобрались. Организаторами той поездки выступала не школа, а сами родители.
– За вас никто не заступился, когда вы увольнялись?
– Ну а кто за меня должен был заступиться?
– Родители учеников.
– Родители были на моей стороне, поддерживали меня. Наверное, могли бы отстоять, после трагедии их слово было весомым. Но я привык сам решать свои проблемы.
– Помню тогда чиновники обещали отремонтировать школу…
– Насколько я знаю, до ремонта самой школы дело так и не дошло. Администрация выделила определенную сумму на похороны детей. С тех денег осталось 50 тысяч рублей. Мне тогда и сказали: мол, возьми эту сумму и сделай ремонт. Что я сделаю на 50 тысяч? Перед своим уходом успел починить физкультурный зал – стены покрасили, потолок побелили. В смету уложились. Что было в силах, все сделал.
– Вы сами не пробовали попросить денег у чиновников на ремонт?
– Неудобно как-то просить. Год назад в Трещевский приезжали зам губернатора, чиновники из Москвы. Все обещали отремонтировать. Вы ведь помните, после трагедии многие обещания были выполнены. Мы не сомневались, что нам тоже помогут.
– После вашего ухода школа так и стоит без ремонта?
– Я звонил знакомым, которые там работают. Говорят, по ремонту – тишина.
– Вы сейчас чем занимаетесь?
– Я живу в городе Топки, в 25 километрах от Трещей. Устроился в местную школу заместителем директора по безопасности, еще преподаю ОБЖ.
– Учительница, которую в поселке обвинили в гибели детей, вышла на работу?
– Оксана Николаевна вышла на работу. Она ездила в санаторий, лечилась, на нервной почве у нее со здоровьем начались проблемы. Но со временем все нормализовалось.
– На ваше место кого поставили?
– Моего секретаря.
– Вы продолжаете общаться с родственниками погибших?
– Конечно. Недавно мне звонила бабушка одно погибшей девочки. Она тоже в школе работает. Спрашивала, приду ли я на панихиду 25 марта в Трещевский. Конечно, приеду.
– Возможно, сейчас снова поднимут тему ремонта в школе. Может, теперь выделят деньги?
– Может что-то и сделают. Время покажет.
Отчим погибшей: «В полном объеме не выполнили своих обещаний»
Бывший директор школы не стал выносить ссор из избы. Оно и понятно. Ему еще жить и работать в районе. Да и не про него история – махать шашкой и добиваться правды, когда все равно ничего не докажешь. Война с чиновничьем аппаратом еще никого до добра не доводила.
В Трещевском нашелся один человек, который не побоялся рубануть правду-матку о том, как на самом обстоят дела в поселке. Это отчим погибшей Вероники Понушковой Андрей Балахнин.
– О том, что произошло в Трещевской школе, я узнал случайно, – начала разговор Балахнин. – Разговорились как-то с местными жителями. Кто-то вскользь бросил: «Представляете, в школе-то окна вставили за миллион рублей». Я удивился. Двенадцать окон за миллион? Не слишком ли огромная сумма? Сразу понял, что-то здесь не так. Товарищей, которые сообщили новость, упрекнул: «Что же вы молчали? Выходит на крови наших детей кто-то зарабатывает деньги?». В ответ: «А что мы скажем? Куда жаловаться пойдем? Поставили окна – и на том спасибо».
Балахнин не стал сидеть сложа руки. Провел собственное расследование.
− Я узнал имя женщины, которая непосредственно занималась окнами. Она выполняла роль посредника между главой региона и родственниками погибших на общественных началах, – продолжает мужчина. – Мы с ней ни раз созванивались после трагедии. Насколько я понял, именно она занималась выплатами пострадавшим. Ее даже потом наградили за отличную работу.
Мы с ней еще в то время не поладили. Она упрекала меня в том, что я вовремя не усыновил падчерицу, поэтому и возникли проблемы с выплатами. А у моей Вероники был родной отец. Они худо-бедно общались, алименты он платил. Эта женщина доводила мою жену до слез. Та история уже забылась, тем более, что дама сложила свои полномочия, больше не сотрудничала с администрацией Кемерово. И тут я узнаю, что именно она причастна к этим несчастным окнам.
По словам собеседника, деньги на окна выделили некие спонсоры из Москвы.
− Поселок у нас маленький. Все друг друга знают. Мне не составило труда выяснить детали у сотрудников школы. Те неофициально подтвердили, что осенью к ним приезжала, похоже, та самая женщина. Попросила расписаться в смете. Руководство учебного заведения удивилось – почему так дорого обошлись окна? Им была сказано что-то типа, вам какое дело, окна поставили и радуйтесь.
− Почему работники школы не забили тревогу?
− Испугались, наверное. Окнам и, правда, обрадовались. Раньше — дуло из всех щелей. На тот момент в школе сменился директор, поставили молодую женщину. Она — новый человек в системе. Наверное, понимала, что происходит нечто странное, но сделать ничего не могла. Тем более, ответственные за окна вроде как прикрывались горадминистрацией. Против них не попрешь. В итоге акт приемки подписали.
− Может, какие-то особенные окна поставили за миллион?
− Я не поленился, обзвонил несколько контор, которые занимаются окнами, чтобы узнать прайс. Максимальная цена — 20 тысяч рублей за окно с работой. И тогда у меня закипело все. Я поехал на прием к губернатору. Рассказал все. Пожаловался заодно и на свои проблемы. Мне ведь власти дом обещали починить, но забыли. Моему соседу, у которого дочь погибла, подлатали жилье, а на меня рукой махнули.
Через месяц в школу с проверкой приехали чиновники из райцентра.
− Проверили документы по окнам. Согласились, что цена за ремонт завышена. Позже со мной связались оперативники из Кемерово. Я назвал имя женщины, которая, по моим данным, занималась этим вопросом. На тот момент разыскать ее вроде не удалось.
Недавно я снова был на приеме у губернатора. Напомнил про окна. Там отмахнулись от этой дамы. Заверили, что ничего не знали про деньги. Короче, отреклись от нее, как могли. Я их понимаю. Страшно замараться в такой истории. Губернатор на прощание руку мне пожал, поблагодарил за бдительность. Заодно и мои проблемы обещали решить, помочь с ремонтом дома.
Мы надеемся, что подозрения человека, причастного к трагедии, будут тщательно проверены и о результатах узнает общественность
Дальше Андрей рассказал, чем живет Трещевский после трагедии.
– Все пострадавшим выдали квартиры. Одна семья уехали из поселка, но они постоянно тут никогда не жили. Остальные остались. Мы тоже решили не переезжать. Квартиру получили в Кемерове в строящемся доме.
− Психологически людям спустя год стало легче?
− Нет, по-прежнему, тяжело. Вот мы садимся с женой ужинать и начинаем вспоминать. Так проходят вечера — сидим за столом и плачем тихонечко.
На вопрос обращалась ли семья к психологам, Балахнин машет рукой, не понимает, чем специалисты могли помочь.
− Психологи всего два раза посещали нас сразу после трагедии. Что они могли сказать? Толку от этих психологов. Хотя, говорят, им заплатили за работу, чтобы помочь пострадавшим. Но они к моему младшему сыну даже не приезжали. Я сам ребенку на третий день, как мог, объяснил, куда пропала сестра. Сказал, что Вероника улетела к Боженьке на небо. После этих слов у него случился срыв. Навзрыд рыдал. Мы не знали, как успокоить. Сами еще находились в шоке.
− В первые дни после пожара, весь поселок обвинял учительницу в смерти девочек, которая оставили школьниц одних в кинозале…
− Учительнице до сих пор тяжело. Конечно, ее многие винят. Я ее пытаюсь защитить. На ее месте мог кто угодно оказаться.
− За год что-то изменилось в вашем поселке?
− Если вы про облагораживание Трещи, то ничего не изменилось. Больницы как не было, так и нет. Обещали своего врача нам предоставить – но тоже мимо. Есть поликлиника, которая работает в дневные часы. Раз в неделю или в две в поселке вывешивают объявление о приезде врачей из райцентра. К ним сразу выстраивается очередь. Лечимся мы в Кемерове, что в часе езды от нас.
− Клуб у вас был, где детские секции находились. Его не отремонтировали?
− Нет, все как было, так и осталось. Накануне годовщины в поселок приезжали журналисты, просили как раз клуб им показать. И задали интересный вопрос местным: «Вроде миллион выделили на ремонт ДК, это так?». Наши тут рот открыли от удивления. Кто же теперь знает, может и выделяли. Если так – деньги прошли мимо клуба.
− Хоть что-то отремонтировали, кроме окон?
− Один благотворительный фонд облагородил площадку в детском садике. Красиво там стало. Детям есть теперь, где поиграть. Спасибо им. Пожалуй, и все.
− В школе больше никакого ремонта не проводили?
− Вроде нет. Первое время приезжали какие-то люди, замеряли что-то, потом уезжали. Вот так приедут-уедут, и ни слуху, ни духу. Сейчас ходят разговоры, что на ремонт школы вроде собираются из бюджета выделить средства. Посмотрим.
− Почему бывшего директора уволили?
− Я слышал, его вежливо попросили покинуть место. Когда он увольнялся, его спросили о причине. Он грустно ответил: «У меня дети, жена в соседнем городе, тяжело каждый день ездить». По моему мнению, директора уволили, потому что слишком принципиальный был, уж он точно не стал бы подписывать никакие сметы. На его место поставили более сговорчивого, тихого человека, которые не сможет противостоять системе.
− В понедельник на Кузбассе прошли траурные мероприятия. Посетили их?
− Ну а как же. К 10 утра поехали в Кемерово на возложение цветов у мемориала. Потом всей древней отправились на кладбище, зашли в часовню, поставили свечи. Вернулись домой. Вот и все. Так прошел еще один день без Вероники.
Адвокат пострадавших: «Компенсации выплачены мизерные по сравнению с мировой практикой»
Семьями пострадавших занимается команда адвокатов-добровольцев. Этим людям необходимо сказать отдельное спасибо. Они помогают людям абсолютно бесплатно.
− Мы помогаем родственникам 59 человек, погибших в ТРЦ «Зимняя Вишня». Это 76 человек, – рассказывает один из адвокатов Ирина Фаст. – С большей частью мы работаем по вопросу гражданских компенсаций. На одной из последних встреч мы обсуждали ход уголовного дела. На судебные заседания пострадавшие ходят группами, не все, конечно. Между собой решают, кто когда может. Заседаний много, ходить всем и везде нереально.
− Есть семьи, кому не требуется помощь адвокатов?
− Кто-то о помощи не просит, максимально дистанцируется от всего, что связано с трагедией. Но все соглашаются поддержать коллективные инициативы.
− Почему большинство семей погибших отказываются от общения с журналистами?
− Потому что, помимо общения с журналистами, им всё напоминает про потерю. Некоторые из-за этого сменили место жительства, только чтобы не видеть места, где жили их дети. Это как срывать пластырь и расковыривать еле заживающую рану каждый раз, самому себе причиняя боль.
− Многие винят себя в гибели детей?
− Почти все винят себя в гибели близких, независимо от обстоятельств.
− Кто из обвиняемых, по их мнению, должен понести самое суровой наказание?
− В феврале 2019 года мы проводили опрос среди родственников погибших. Все видят в качестве главных виновников трагедии разных лиц, в том числе и тех, кому не предъявлено обвинение.
К разговору присоединяется адвокат Дмитрий Малинин.
− Говорят, что пострадавшие с тех пор не могут посещать кинотеары и ТЦ?
− Это коснулось не только тех, кто находился в тот день в «Вишне». Многие жители города в течение еще несколько месяцы после трагедии не могли ходить в кинотеатры, обходили стороной торгово-развлекательные центры, – добавляет Малинин.
− Компенсации выплатили всем в полном объеме?
− Выплаченные компенсации в сравнении с мировой практикой – мизерные. Например, после трагедии в Нью Йорке 11 сентября 2001 года семьям погибших добровольно выплатили более чем по 2 млн долларов. Поэтому те компенсации, которые получают пострадавшие в нашей стране — копеечные и не стоят даже обсуждения.
− Государство выполнило со своей стороны все обязательства?
− Да, и помощь продолжается. Есть перекосы, которые свойственны любой бюрократической системе и непонятны людям в горе, они связаны в основном с бумажными вопросами. Но мы разъясняем и стараемся успокоить людей в таких ситуациях. Пострадавшие боятся, что их бросят, потому что все забывается.
− Следствие по многим фигурантам уже закончено?
− Потерпевшие и их представители ознакомлены с материалами уголовных дел в отношении 8 человек – Богдановой, Судденок, Соболева, Полозиненко, Никитина, Антюшина, Генина и Бурсина. В отношении остальных обвиняемых расследование уголовного дела еще идет.
− Сколько еще будет длится следствие?
− Изначально обещали за год передать дело в суд, но не успевают видимо. Планируется, что дела в отношении упомянутых выше восьми обвиняемых передадут в суд в апреле-мае этого года. Но это не точный срок. По делу проводится много следственных действий и экспертиз, более 250 томов уголовного дела. Сроки окончания расследования в отношении оставшихся 8 человек следствие пока не называет.
− По вашим данным, когда возможен суд?
− По оптимистичным прогнозам по первым 8 обвиняемым – в 2019 году.
В годовщину трагедии на территории Польши задержали бывшего совладелеца ТЦ «Зимняя вишня» Вячеслава Вишневского. После пожара предприниматель скрывался от следствия. По версии следствия, Вишневского подозревают в даче взяток в размере 7 млн рублей лицам, ответственным за приемку «Зимней вишни» после реконструкции здания.
Ирина Боброва
По материалам: “Московский комсомолец”
