Знаете, как ремонтируют доменные печи? Очень просто: сносят печку под самый «пенек», и быстро делают на ее месте новую. Я на этих ремонтах не один журналистский репортаж написал
Поэтому, когда знакомый певец Григорий Бочаров (уральский Шаляпин!) предложил мне написать на эту тему текст песни, сразу согласился. Цена вопроса — 300 долларов. Нормально! Я эту песню минут за 40 написал. Легко! А что тут сложного? Поэзией здесь пахнет примерно так же, как на литейном дворе свежими розами: принцип прост — пишите проще, пафоснее и понятнее. Чем хуже — тем лучше.
После перового успеха за спиной прорезались крылышки, подсчитал я возможные заработки на ниве поэта-текстовика, и подумал с журналистикой завязать. Но что-то меня остановило. Вероятно, подумал я, есть здесь какие-то подводные камни. И не ошибся! Дали мне задание написать песню о заводе, на котором делают подъемные краны. Я от принципа (читай выше!) отступил и ударился в кисельно-романтическую лирику:
Протянулась сквозь тайгу магистраль.
Мост над речкою расправил крыло.
Кран «Челябинец» стрелою достал
До звезды, что от тебя далеко.
И так далее. Звонит мне какая-то девушка, PR-менеджер и говорит, что песню я написал отстойную. В чем дело? Во-первых, не названа марка крана, а во-вторых, не указана его грузоподъемность. Нехорошо! Я возражаю, мол, как можно спеть про кран, который называется ДЭК 350В (попробуйте для интереса!) с грузоподъемностью — 63,1 тонны? А девица мне отвечает, что это не ее забота: завод заказал, ты — пиши! Я психанул, и сказал Грише, что с дураками больше не работаю, на что он резонно ответил:
— Сережа, мы — артисты. Представь себе, что на нас продали билеты, а ты начал выеживаться — тебе, видите ли, публика не нравится! Выступай тогда для себя, но бесплатно!
А ведь он прав! Пришлось искать компромиссы: марку крана обозначили без цифр («наш славный ДЭК»), а по грузоподъемности избежали конкретности — округлили до шести десятков тонн. Худо-бедно песню с руководством завода, минуя PR-менеджера, мы устаканили, и она была принята. На ее написание было затрачено уже около двух недель. Я перевел дух. Уфф! Не сладок хлеб поэта-текстовика, подумал я, но что-то стало налаживаться. Хотя дальше было только хуже.
Следующий заказчик воздвигал трубы тепловых станций. И тут фишками песни должны стать ключевые слова — самоползущий кран, самонесущая труба и интерцептор. Воображение рисовало каких-то жутких монстров. Наверняка, подумали мы с Григорием (а мы — люди испорченные!), что народ эти слова переделает на свой лад, и звучать они будут весьма неблаговидно. Но начальник уперся: надо! И появились жуткие патетические строки:
— Самонесущая труба, и вверх стремящиеся краны…
Интерцептор — это такое приспособление на трубе, которое закручивает потоки воздуха таким способом, что ветер не раскачивает, а сам поддерживает трубу. Объяснять это продвинутой публике не имело смысла, поэтому, исполняя песню, Григорий игриво намекал на то, что теплостроевцы по случаю юбилея не дураки выпить:
— Ну, а если нас чуть-чуть повело — интерцептор не позволит упасть…
И вновь мы с Григорием отступили от высокого искусства, но деньги были заработаны. А дальше пошли и вовсе проколы. Регистрационная палата заказала песню на мотив песни «И вновь продолжается бой…». Вместо слов «и Ленин такой молодой и юный Октябрь впереди» нужно было вставить фамилию начальника, а вместо октября — март. Как вам? Но это не самое главное. Строчка в песне короткая — два слова и предлог, а в нее нужно втиснуть информацию, что за год в палате произведено 1 миллион 200 тысяч и еще сколько-то там еще актов! Ну, не возможно! А начальство мотив менять не согласилось. Пришлось от заказа отказаться. И такие заказчики появлялись через два раза на третий.
Однажды подкатили мне заказ для ритуальной конторы. Хозяин заведения Миха сказал, что в песне нужно отразить всех сотрудников, а это — 28 человек! У меня есть знакомая поэтесса, которая в припеве перечислила названия 18 прохладительных напитков, так это просто перечислила, а тут нужно о каждом — по куплету! К тому же Миха никого по имени-фамилии не знал, помнил только по кличке. Одного слесаря, например, звали Шумахер (по пьянке на машине врезался в дерево). Фамилия Шумахер предполагает известную рифму, поэтому я спросил:
— А матом можно?
— Санкционирую, — важно ответил Миха, — в этом самый цимес!
Ну, в этом случае работа пошла как по маслу — песня к вечеру была готова. Миха заплатил вдвое, и все были довольны — и я, и члены похоронной конторы (жалко только, что Миха вскоре скоропостижно скончался). Но такие удачные заказы бывали редко.
Сейчас я являюсь автором более 50 юбилейных песен и гимнов. Мой гимн Ямала был поставлен рингтоном на телефоны работников одной газовой компании. С моей песней на выборах победил один из мэров Челябинска (правда, сейчас он под следствием). Пел Григорий Бочаров и про местных хлебопеков, и про госпиталь ветеранов войны и труда, и про доблестную милицию. А моя песня про челябинский кран ДЭК 350В долгое время звучала (а может быть, и сейчас звучит?) на заводе перед началом смены. Часть моих песен была записана на диске заслуженного артиста России Григория Бочарова «Хорошие песни». Неужели, все-таки, неплохо написал?
Сергей Смирнов
“Новый вторник”
