Актриса Марина Влади — о ярком следе Высоцкого, поводке для зрителя и бронзовом ангеле
Марина Влади считает, что наследие Высоцкого должно принадлежать России, она не понаслышке знает о жизни в коммуналке и уверена: сцена — наркотик. Об этом актриса рассказала «Известиям» по окончании кинофестиваля братьев Люмьер в Лионе, где была показана ретроспектива фильмов с ее участием.
— На фестивале показали шесть ваших картин, в том числе «Перед потопом» Андре Кайатта, «Королеву пчел» Марко Феррери, «Сюжет для небольшого рассказа» Сергея Юткевича. Какие чувства вы испытывали во время просмотров?
— Я была очень тронута. Фестиваль для меня смонтировал «визитную карточку», на которой в нескольких минутах запечатлена моя кинокарьера. Из 80 лент выбрали лучшие кадры, начиная с первой, «Весенней грозы», где мне было 10 лет. В Лионе я представляла каждый фильм, встречалась с публикой, проводила мастер-класс.
— Вы дебютировали во Франции лентой «Перед потопом»?
— Да. До этого я снималась только в Италии — в 10 или 12 картинах, в том числе в двух с Марчелло Мастроянни — «Черные перья» и «Дни любви». За роль в ленте «Перед потопом» я получила премию Сюзанны Бьянкетти как лучшая молодая актриса года. Фильм показали на Каннском фестивале, а поскольку он был запрещен детям до 16, меня, 15-летнюю, не пустили на просмотр.
— «Сюжет для небольшого рассказа» вышел на советские экраны полвека назад, в 1969 году. В нем участвовали многие наши звезды: Николай Гринько, Ия Саввина, Юрий Яковлев, Ролан Быков, Евгений Лебедев. Вы сыграли роль чеховской возлюбленной Лики Мизиновой. Как вы попали в эту картину?
— На моем первом Каннском фестивале режиссер картины Сергей Юткевич входил в состав жюри. Он сказал, что непременно предложит мне роль. Это был обычный фестивальный разговор, о котором я сразу забыла. Но в один прекрасный день получила сценарий «Сюжета…» и предложение сыграть в этом фильме. О такой роли я, которая обожала Чехова, могла только мечтать. У меня, правда, возникли сомнения — тогда я неважно говорила по-русски. Но, разумеется, быстро согласилась: отправилась в Москву с мамой и сыновьями.
— Не трудно было найти общий язык с русскими актерами?
— Никаких проблем не возникло. Николай Гринько, игравший Чехова, был удивительным артистом: добрым, очаровательным и остроумным. Мы с ним много смеялись. Можно сказать, что у нас сложилась актерская семья. Сам Юткевич — человек интеллигентный, доброжелательный, обходительный. Финансовые возможности для съемок были неограниченными.
— В Москве вы тогда чувствовали себя звездой?
— Почувствовала себя звездой еще в 1959 году, когда приехала на первую Неделю французского кино. На улицах встречали сотни девчонок, которые, как две капли воды, были похожи на мою Колдунью (речь идет о героине одноименного фильма режиссера Андре Мишеля, показанного в СССР. — «Известия»). Они ходили за мной по пятам, обнимали меня и целовали. В этом обожании многое было связано и с тем, что они видели во мне свою, русскую. Мне кажется, что эта картина, в которой я играю чистое душой и телом существо, настоящее дитя природы, совершенно не стареет.
— Отличалась ли атмосфера на съемочной площадке в Советском Союзе от той, к которой вы привыкли во Франции или в Италии?
— В плане работы всё везде обстояло одинаково. Но параллельно у меня шла личная жизнь — я встречалась с Высоцким. Мы стали жить вместе после съемок сцены, где Лика возвращается в Ялту и они с Антоном Павловичем вспоминают прошлое. Так что Чехов нам помог.
— В середине 1980-х годов вы появились в телесериале «В поисках капитана Гранта», где сыграли роль писательницы Марко Вовчок…
— Всего в одной сцене — чтобы сделать приятное Сергею Говорухину, который снимал этот фильм.
— В Лионе показали также ленту Марты Месарош «Их двое», где вы снялись с Высоцким. Ни один из других ваших совместных проектов так и не состоялся?
— Это единственная картина, где мы вместе. У нас было много предложений, но все картины запретили. Не хотели давать Высоцкому пьедестал в виде главной роли, да еще в ленте с моим участием. Мы уже делали пробы для «Емельяна Пугачева» (Влади должна была сыграть Екатерину II, Высоцкий — заглавную роль. — «Известия»), но всё пошло насмарку. В последний момент нам сказали нет. Мы надеялись вместе выступить в спектаклях — снова не разрешили.
— Несколько лет назад на страницах «Известий» вы осудили фильм «Высоцкий. Спасибо, что живой». С тех пор ваше отношение к нему не изменилось?
— Для меня это по-прежнему ужасный фильм, унизительный для памяти Володи, которого превратили в наркомана и к тому же в идиота. Частично он оскорбляет и меня, но это не имеет никакого значения. Володя всю жизнь безумно много работал, но порой срывался. Всё было сделано только для того, чтобы устроить шумиху, привлечь внимание и заработать.
— На парижском аукционе, на котором вы распродали вашу коллекцию и личные вещи, последний автограф Высоцкого ушел за €200 тыс. Тогда вас обвинили чуть ли не в предательстве памяти великого поэта.
— Автограф, к счастью, купили русские для Музея Высоцкого в Екатеринбурге, созданном с огромной любовью. Там воссоздана комната в петербургском отеле, где мы жили, стоит «Мерседес», который я привезла из Германии… На этом аукционе я продала свои картины, скульптуры, книги, а собственно Володиных вещей там было всего три или четыре плюс его фотографии. Его посмертную маску я снимала своими руками. Мне нужны были деньги, потому что у меня самая низкая пенсия из всех возможных во Франции — около €1,2 тыс. Все, кто писал, что я тем самым продала свою душу, пусть убираются куда подальше.
— Что-то у вас осталось на память о Володе?
— Одна его фотография в роли Галилея, которая висит в моей квартире. Всё остальное я давно отдала в Российский государственный архив литературы и искусства (РГАЛИ) — рукописи, фото, нашу переписку, которая станет доступной после моей смерти. Всё это должно принадлежать России.
— Высоцкий гордился своим успехом, осознавал масштаб своего таланта?
— Володя видел, как его обожают, и понимал, что он гений. При этом оставался человеком очень скромным, добрым и великодушным.
— Он считал себя в первую очередь поэтом или актером?
— Поэтом. Даже когда пил и крушил всё в доме, он никогда не трогал своих рукописей. Его останавливало какое-то шестое чувство. Иосиф Бродский ценил его, называл большим поэтом. Другие были более сдержанны в его оценке. Советовали не рифмовать «кручу – торчу» (об этом Высоцкий написал известное стихотворение «Мой черный человек в костюме сером…». — «Известия»).
— Каким был ваш круг общения в Москве?
— Достаточно узким. Встречались с Беллой Ахмадулиной, с Васей Аксеновым, с Сашей Миттой. Иногда с друзьями ездили в Пицунду… Официально признанные поэты смотрели на нас свысока. Но Володя общался со всем народом. Сегодня его любят иначе, он превратился в идола, стал мифом. Меня больше всего удивляет и радует, что его обожает молодежь. Повсюду установили его памятники. Увидев их, он бы хохотал, как безумный.
— Говорят, что у вас не сложились отношения с главой Таганки Юрием Любимовым?
— Кто говорит? Есть люди, которые пишут про меня одни гадости. У нас с ним фактически не было отношений. Он сам выбирал людей, с которыми хотел общаться. Меня не выбрал, потому что я была женой Высоцкого. Но мы вместе часто его спасали. Друзьями не были, но я очень ценила Любимова и его театр. Видела, как он любит Высоцкого. Это Миша Шемякин рассказывал, что я, дескать, ревновала, потому что он был другом Володи.
— «Все жили вровень, скромно так: система коридорная, / На 38 комнаток всего одна уборная», — пел Высоцкий в «Балладе о детстве». Вам это знакомо?
— Коммуналки не застала, но в комнате площадью 9 кв. м мы прожили шесть лет. Так что прекрасно знаю эту «систему коридорную».
— Вы видели памятник вам и Высоцкому в Екатеринбурге?
— Видела, когда побывала в городе на гастролях со спектаклем, посвященном Володе. Я была поражена — памятник в бронзе стоит, а я еще не умерла. Правда, запечатлена не я, а актриса в роли Колдуньи. Это одновременно странно и трогательно — свидетельство любви к нам в России.
— В вашей квартире стоит небольшая скульптура, изображающая вас с Володей. Это приз «Декабристки XX века» с посвященной вам строчкой Высоцкого «12 лет я жив тобою». Откуда она?
— Приз учредили в Челябинске в память о женах декабристов. Считаю, что я его заслужила, — все эти годы спасала Володю. Поэтому меня изобразили ангелом с крыльями, который его оберегает. Это, конечно, китч, но искренний.
— В одной из книг вы рассказывали, что во сне часто летали с Володей, взявшись за руки. Эти ночные полеты продолжаются?
— Постепенно всё уходит в прошлое. На будущий год исполнится 40 лет со дня смерти Володи. Хотя, кажется, что всё было вчера. Он иногда еще мне снится, но реже — из-за бессонницы я почти не сплю.
— Наверное, в его биографии не осталось белых пятен?
— Всё, что знала и хотела сказать, я написала в книге «Владимир, или Прерванный полет». Всю правду мне удалось рассказать потому, что я актриса, которая на сцене обнажает душу.
— Как случилось, что вся ваша театральная жизнь связана с Антоном Павловичем Чеховым?
— Я всегда любила его пьесы и рассказы. Еще девочками — мне было восемь лет, мы с сестрами обсуждали дома, кто кого из трех сестер будет играть. Страсти разгорались нешуточные — каждая хотела быть непременно Машей. Когда много позже ставили пьесу, режиссер Андре Барсак распределил роли. Я стала Ириной. Мечтала сыграть в «Чайке» Аркадину — эту сильную, властную женщину, которая, как девочка, умоляет своего любовника Тригорина не покидать ее. В свое время не сложилось. Сегодня для этой роли я, к сожалению, немножко стара.
— На фестивале в Лионе вы сказали, что вас всегда любила камера. Но разве она не всегда любит красивых и талантливых?
— Меня было легко снимать — с детства я была очень фотогенична, стремительна и подвижна. Потом я, можно сказать, родилась на сцене и в два с половиной года сыграла первую роль: на столе пела и танцевала.
— Случалось ли вам сомневаться в своем таланте?
— Конечно. Когда играешь в театре самые большие роли, нельзя не сомневаться. Другое дело — кино, где с тобой работает масса людей, и фильм собирают по кусочкам из эпизодов. А в театре в течение трех часов надо держать на коротком поводке этого «зверя» — публику. Ты видишь, что весь зал не в силах оторвать от тебя глаз. Это наркотик, адреналин, который всегда нужен актерам. В двух разных постановках я 300 раз выходила на сцену в роли Любови Андреевны Раневской. Чувствовала себя царицей.
— «Играй же на разрыв аорты!» — призывал Мандельштам. Вы так и делали?
— Играть на сцене не стоит, если себя целиком не отдавать. Счастье актрисы в том, чтобы оставаться на сцене до последнего дыхания… С моим первым мужем Робером Оссейном много лет назад мы играли в пьесе Робера Буасси «Юпитер». Турне было очень утомительным, мы дали около 140 спектаклей — каждый день в разных городах. Однажды на сцене у меня случился выкидыш, но я смогла закончить представление.
— Однажды вы сказали, что в жизни вам лучше всего удавалось замужество. А как же театр?
— Я имела в виду, что мои четыре мужа были люди замечательные, каждый по-своему. К тому же все между собой дружили. Главным для меня была не карьера, а моя жизнь матери, жены, женщины. Иными словами, жизнь важнее искусства. Думаю, мне удалось и то, и другое. Надо иметь потрясающую энергию и мужество, чтобы воспитывать трех сыновей, заниматься мужьями, играть на сцене и в кино и пережить такие трагедии, как потерю всех сестер и мужей.
— В интернете выложили давнишнюю телепередачу, посвященную выходу в свет книги «Бабушка», которую вы написали вместе с тремя сестрами. Вы вчетвером пели русские песни. Марину Влади — певицу — не забыли?
— Мы все были такие красивые, веселые, смешные. Играли «Трех сестер», выпускали пластинку с русскими песнями, вышла эта книга. Но на публике я больше не пою. Только дома с друзьями. На днях ко мне в гости приходили гитаристы и мой сын Петя, тоже гитарист. Мы пели всю ночь русские песни и, конечно, Володины. Сейчас я часто выступаю перед зрителями — читаю книги. Последнее мое выступление — публичное чтение известного романа Маргерит Дюрас «Любовник» в нормандском городке Трувиле, где она жила. Мне по-прежнему предлагают разные проекты, но пока я от всего отказываюсь.
— Вы продолжаете жить сегодняшним днем, следуя заповеди буддизма «здесь и сейчас»?
— Люблю простые радости жизни: вкусно поесть — сама готовлю, посидеть с друзьями, выпить, послушать хорошую музыку, побыть на природе…
Юрий Коваленко
По материалам: “Известия”
