Самый громкий в СССР теракт совершили националисты из Армении
На прошлой неделе спецслужбы сообщили о задержании в Москве 30-летнего уроженца Средней Азии Таланта Онурова, по версии следствия, готовившего взрыв в столичном метрополитене. 42 года назад, в ноябре 1977-го, оперативники КГБ задержали экстремистов, устроивших один из самых громких терактов в истории СССР; десятью месяцами ранее в Москве прогремела серия взрывов, унёсшая жизни семи человек.
Нынешние благостные воспоминания о безопасной жизни в СССР во многом обусловлены тем, что советские граждане пребывали в счастливом неведении относительно действительной криминальной обстановки. Только с начала 70-х в стране произошло 15 крупных терактов, включая вооружённые угоны самолётов, однако в силу тотальной цензуры информация о них оказывалась за семью печатями. Пресекали даже слухи. Однако о том, что случилось 8 января 1977 года, умолчать было сложно. У школьников заканчивались новогодние каникулы, студенты сдавали сессию, по случаю выходного по улицам Москвы гуляли люди. В это время в трёх самых оживлённых местах столицы один за другим произошли три взрыва.
Следы привели в Ереван
Первая бомба взорвалась в 17.31 в третьем вагоне состава метро, следовавшего от станции «Измайловская» к «Первомайской». Спустя 34 минуты очередной взрыв прогремел в торговом зале продуктового магазина, расположенного на ул. Дзержинского (ныне Большая Лубянка), в двух шагах от главного здания КГБ. Ещё через 5 минут взорвалась урна, стоявшая у здания Историко-архивного института на ул. 25 Октября (ныне Никольская).
Второй и третий взрывы обошлись без жертв, находившихся рядом людей лишь посекло осколками: в одном случае бомбу прикрыл прилавок, в другом – чугунная урна направила взрывную волну вверх. Увы, в метро произошло наоборот: в тесном вагоне бомба сработала особенно кроваво. На месте погибли 7 человек, ещё более 30 получили ранения. В числе погибших оказались и дети, приехавшие в Москву на каникулы.
Генеральный секретарь ЦК КПСС Леонид Брежнев в это время находился в Завидове. После того как ему доложили о случившемся, он, бросив охоту, приехал в Кремль. Ситуация выглядела тревожно – один взрыв ещё можно было расценить как эксцесс, но три говорили о явно спланированной акции, у которой может быть продолжение. Кто совершил теракты в столице СССР? Свихнувшийся псих? Иностранные диверсанты? Отечественные диссиденты?
Никаких улик террористы не оставили, потому сотрудникам КГБ пришлось скрупулёзно искать зацепки, отталкиваясь от орудия преступления. Забегая вперёд, следует сказать, что именно таким образом в конце концов и удалось выйти на подрывников. А сам механизм расследования интересен тем, что позволяет представить, какими возможностями уже тогда располагали чекисты и какие, надо полагать, имеются в распоряжении их нынешних преемников. Итак, оценив, что взрыв на ул. 25 Октября ушёл в небо, начальник криминалистов Николай Марковский приказал снять и растопить весь снег с крыш стоящих рядом зданий. Силы оказались потрачены не зря – среди тонн снега обнаружилась погнутая и обгорелая стрелка будильника. Проверка показала, что такие стрелки устанавливаются на будильниках «Слава» производства Ереванского часового завода.
Кроме того, во взорванном вагоне метро нашлись клочья сумки, в которой лежала бомба. Экспертиза установила, что сумка была пошита из искусственной кожи, производимой на заводе в Горьковской области. Восстановив примерный внешний вид сумки, фото разослали по управлениям КГБ страны с приказом искать похожие в магазинах и на улицах.
Также были исследованы осколки, найденные в телах погибших. На одном из них обнаружился след эмали синего цвета. Пожалуй, только в СССР с его планированием и тотальной регламентацией можно было путём перебора тысяч ГОСТов установить: найденный осколок – часть ручки металлической утятницы. А затем, проверив все посудные фабрики, установить место производства. Правда, большой пользы это не принесло: выяснилось, что утятницы отправляли в магазины 45 городов.
Зато куда более многообещающим оказались другие следы. Во-первых, экспертиза показала, что в качестве поражающего элемента использовались осколки металла, имеющие природную примесь мышьяка. Не стало проблемой установить, что руда с таким содержанием мышьяка добывается только на одном месторождении в Крыму.
А направлялась она только в Литву, на Украину и в Закавказье. Во-вторых, так же тщательно были исследованы оставшиеся компоненты бомбы – частицы провода, гаек и т.д. В итоге выяснилось, что оригинальная продукция чаще всего поставлялась в Харьков, Ростов-на-Дону и Ереван.
В детективах любят показывать, как сыщик составляет на стене схему расследования, соединяя меж собой элементы, пока все линии не укажут в одну точку. В описываемом деле финальный аккорд выпало исполнить сотруднику КГБ, дежурившему в аэропорту Ташкента. Следя за идущими на посадку пассажирами, он увидел в руках женщины сумку, похожую на ту, что не раз видел в ориентировке. Догнав, попросил посмотреть сумку поближе. На ярлычке значилось: «Кожгалантерейная фабрика, г. Ереван».
В общем, стало понятно, следы ведут в Ереван. А что там в Ереване?
Курский вокзал спасло чудо
Где-где, а в КГБ о происходящем в Армении знали хорошо. Несмотря на публично декларируемую «дружбу народов», на деле в стране то и дело вспыхивали, так и не затухая, очаги национализма. В середине 60-х вдобавок к Западной Украине и прибалтийским республикам очередной горячей точкой стала Армянская ССР. Весной 1965 года проходивший в Ереване траурный митинг по поводу 50-летия геноцида армян неожиданно перерос в марш протеста. Манифестанты потребовали вернуть республике отданные Азербайджану Нагорный Карабах и Нахичевань. КГБ разогнал демонстрацию, однако это привело лишь к росту национализма и созданию в республике подпольной Национальной объединённой партии (НОП), провозгласившей независимость Армении от СССР. Именно причастность членов НОП к организации взрыва и стала основной версией.
Группа чекистов под руководством генерала Вадима Удилова спешно вылетела в Ереван. Неизвестно, сколько времени провели бы они в армянской столице, ища следы террористов, однако вновь вмешался счастливый случай. Фактически это было, как позже вспоминал сам Удилов, невероятное, поистине фантастическое везение, благодаря которому удалось спасти жизни десятков людей.
Как позже стало известно, январские взрывы только воодушевили террористов, подстегнув их готовить очередную акцию. На этот раз мишенью был выбран зал ожидания Курского вокзала Москвы. По плану в заполненном людьми помещении должны были взорваться три самодельные бомбы повышенной мощности.
Ноябрьским днём в линейный отдел полиции пришёл кавказец. Сглаживая акцент, он объяснил, что вместе со своей большой семьёй едет домой в Дагестан и со вчерашнего дня сидит на вокзале. Пришлось даже заночевать прямо на лавках. Так вот, когда сегодня начали пересчитывать сумки, то оказалось, что за ночь на одну стало больше. Чужого ему не надо, потому вот он её принёс – пусть милиция разберётся, откуда взялась находка.
Дежурный открыл сумку. Внутри лежала куртка от тренировочного костюма, шапка, а под ними – какие-то стальные предметы и торчали провода, на одном из которых виднелись лампочка и тумблер. Недолго думая любопытный милиционер легкомысленно переключил его.
В этот момент, писал генерал Удилов, милиционер, можно сказать, родился заново. Бомба была изготовлена хитро: после взведения взрывное устройство срабатывало с задержкой в 20 минут. Террористы планировали оставить сумку в зале ожидания и уйти. Однако существовала вероятность, что какой-нибудь добрый пассажир окликнет «забывчивого» гражданина и тогда сумку придётся забирать. На этот случай и имелся тумблер – достаточно было его переключить, и электричество от батареи шло не на детонатор, а на лампочку. Гора багажа дагестанской семьи оказалась идеальным местом для сокрытия бомбы. Но на всякий случай террористы не стали сразу взводить детонатор. Решили иначе: пусть горит лампочка. Наверняка кавказцы скоро начнут пересчитывать свои чемоданы, найдут сумку с бомбой, полезут проверять, что внутри, и тогда грянет взрыв.
Расчёт преступников оказался верен. За одним исключением – бомба так и не взорвалась. «К нашему счастью, проработавшая в течение 16–17 часов на лампочку батарея к этому времени села настолько, что для подрыва детонатора сила тока оказалась недостаточной», – писал Удилов.
О ЧП на вокзале сообщили в Ереван находившимся там чекистам. Генерал Удилов рассудил, словно Шерлок Холмс: предположим, террорист положил свою куртку и шапку. Новые он быстро купить не сможет (привет советскому дефициту!), поскольку постарается побыстрее уехать из Москвы – скорее всего в Ереван. Значит, надо искать в самолётах и поездах не имеющего багажа мужчину без шапки и в синих тренировочных брюках. Учитывая, что к меху шапки прилип чёрный курчавый волос, можно сделать вывод о внешности разыскиваемого взрывника.
Версия подтвердилась. Когда на станции при въезде в Армению оперативники КГБ вошли в следующий из Москвы поезд, в одном из купе лежал курчавый мужчина в синих тренировочных штанах. Куртки и шапки у него не оказалось. Тут же выяснилось, что в соседнем купе едет его приятель. В итоге обоих пассажиров, старательно изображавших невозмутимость, задержали для проверки документов. Курчавый в штанах представился Акопом Степаняном, его попутчик – Завеном Багдасаряном.
Хозяин Армении против арестов
«Кололи» задержанных по горячим следам. «В присутствии Багдасаряна разыграли сцену, – вспоминал генерал Удилов. – Вызвали его из камеры в кабинет следователя, и когда он вошёл, то оказался свидетелем якобы заканчивавшегося разговора, из которого можно было понять, что задержанных решили передать в милицию. Как бы между прочим Багдасаряну сказали: «Твоего друга перевели в милицию. Он там мёрзнет в камере. Просит свою куртку, а какая его – мы не знаем. Может, ты поможешь отыскать его куртку и шапку?» На подоконнике лежали специально собранные разные вещи. Багдасарян подошёл к окну и уверенно отыскал шапку и куртку Степаняна. И только вспышка при фотографировании напомнила ему, что поступил он опрометчиво. «Нет! Нет! – закричал Багдасарян, – я ничего не говорил!». Но было поздно, и нужное подтверждение мы получили».
В свою очередь, мать Степаняна опознала оставленную на Курском вокзале сумку как принадлежащую её сыну. Заодно в КГБ установили: оба задержанных являются друзьями и сторонниками некоего Степана Затикяна. Именно Затикян являлся одним из основателей Национальной объединённой партии, за что в 1968 году был отправлен в колонию по обвинению в «антисоветской пропаганде». После освобождения он не раз подавал заявления об отказе от советского гражданства и требовал разрешить ему эмигрировать, но, естественно, получал отказ. Так что мотив совершения терактов был понятен.
Теперь настал черёд задерживать Затикяна, однако тут столичные чекисты неожиданно столкнулись с проблемой. Раздался телефонный звонок, во время которого первый секретарь ЦК Компартии Армении и хозяин республики Карен Демирчян (позже он станет спикером парламента Армении и погибнет от рук террориста. – Ред.) обрушился в гневе на членов спецгруппы: по какому праву приехавшие москвичи проводят здесь задержания и нервируют людей, срывая подготовку к 60-летнему юбилею Октябрьской революции? Как член ЦК КПСС, он приказывает прекратить облавы и отпустить задержанных под подписку. А пока что он вылетает в Москву на торжественное заседание и там найдёт время поставить перед руководством страны вопрос о произволе комитетчиков…
Понятно, что переживал Демирчян вовсе не за задержанных, а скорее за себя. За разгул национализма, приведший к взрывам в центре столицы государства, ему однозначно прилетело бы из Кремля. Глядя на реакцию первого лица, охладели к расследованию и сотрудники армянского КГБ и местной прокуратуры. Расчёт был простой: если Степанян и Багдасарян выйдут из камеры, они успеют уничтожить улики. В результате из руководства республики никто не пострадает. Тем не менее Вадим Удилов под свою ответственность приказал провести обыски дома у Степаняна и Багдасаряна. В результате у них нашли аналогичные использовавшимся в первых трёх бомбах компоненты взрывных устройств. Потому когда в Ереван позвонил рассерженный зампредседателя КГБ Семён Цвигун (Демирчян, как и обещал, по прилёте в Москву первым делом побежал жаловаться на чекистов), ему было что ответить. После этого Цвигун своим решением санкционировал обыск у Степана Затикяна. Дома у него помимо деталей «адских машинок» нашлась и схема бомбы, взорвавшейся в вагоне метро.
Дело террористов-взрывников слушалось в Верховном суде СССР в закрытом режиме. Свою вину они не признали. Сохранился эпизод выступления Затикяна: «Я сам есть обвинитель, а не подсудимый. Вы не властны меня судить, поскольку жидороссийская империя не есть правовое государство». Своё последнее слово он закончил так: «Передайте людям, что это были последние слова Степана: месть, месть и ещё раз месть!»
24 января 1979 года суд огласил приговор подсудимым – смертная казнь. Спустя шесть дней Президиум Верховного Совета отклонил прошения о помиловании, и в тот же день все трое были расстреляны.
Об этом коротко написали «Известия», упомянув только фамилию Затикяна. В самой Армении о суде, приговоре и казни не сообщалось – как пояснял Демирчян, чтобы не разрушать дружбу между армянами и русскими.
P.S. Упоминание в публикации «Известий» фамилии одного лишь Затикяна стало поводом для появления версии: на самом деле армянские националисты не имели отношения к взрывам, а организовали теракты в КГБ! Предположение получило широкое распространение в среде советских диссидентов. Так, Сергей Григорьянц прямо указывал, что бомбы закладывали бойцы группы «Альфа» по приказу главы КГБ Юрия Андропова и его заместителя, главного «идеологического» борца Филиппа Бобкова. А понадобились теракты якобы для того, чтобы впоследствии закрутить гайки и разгромить диссидентское движение. «Некоторые убеждены, что всё дело – сплошная фальсификация КГБ: первоначально с целью расправы над всеми инакомыслящими или с какой-то иной провокационной целью; потом, когда вышла осечка, – с целью расправы над НОП, – писал академик Андрей Сахаров. – Сторонники этой теории считают, что все вещественные доказательства сфабрикованы КГБ, что Багдасарян и Степанян сотрудничали с КГБ либо только на стадии следствия, либо даже на стадии осуществления преступления, что им было обещано сохранить жизнь и именно поэтому их фамилии не упоминаются в печати. Возможно, что потом договорённость была нарушена той или иной стороной».
Игорь Киян
По материалам: “Наша Версия”
