Историк назвал покойную «ведьмой»
На процессе над историком-расчленителем Олегом Соколовым свои аргументы представила защита обвиняемого. Адвокат Сергей Лукьянов начал с письменных доказательств — выводов психологов, которые проводили психолого-психиатрическую экспертизу историка. Результаты экспертизы уже оглашали, но в закрытом заседании — адвокат настаивал, что нужно в открытом режиме огласить выводы специалистов.
— Доказательства предоставляют для прессы, а не для суда… — негодовала сторона обвинения.
Судья примирительно заметила: «Послушаем еще раз».
Согласно выводам экспертов, у Соколова нет хронических психических заболеваний, но есть «акцентуированные черты личности»: вспыльчивость, демонстративность, склонность к браваде и риску, желание быть в центре внимания. А также потребность в самоутверждении, стремление выглядеть незаурядной личностью, поверхностная общительность, склонность к доминированию в социальных связях, манипуляции, категоричность, нетерпимость к иным точкам зрения.
При этом утверждается, что длительное противостояние с Евгением Понасенковым, стало для Соколова затянувшейся психотравмирующей ситуацией, потому что «задела его главные личностные ценности — исторические исследования». Эксперты отмечают «комплекс негативных переживаний и нарастающее чувство несправедливости и безнаказанности оппонента». Соколов пытался «переключиться на работу с повышенной нагруженностью, но оказался на пороге фрустрации». Параллельно с лета 2019 года Соколов постоянно ссорился с Ещенко — предметом ссор были дети историка. Вот что Соколов рассказал экспертам:
«В день правонарушения она приехала из Москвы уже чем-то недовольная. Мы сели за стол, выпили шампанского, она сказала, что я лучший историк в мире. Это усыпило мою бдительность, я задал вопрос о детях. Она изменилась в лице, стала скалиться, кричать…
Волосы были растрепаны, она была похожа на ведьму. Чтобы успокоиться, я стал снимать ее на телефон. Она выбежала из квартиры, выкрикивая оскорбления. Меня трясло, я сел за компьютер, что-то смотрел, пытался работать, но не смог. Вдруг она вернулась, ворвалась в комнату с ножом и шарфом, который я ей подарил, и стала его резать, кричала, что ненавидит все, что со мной связано. Я бросился к обрезу, хотел выстрелить, чтобы ее успокоил звук выстрела. Я поднял руку и выстрелил в сторону, но попал ей в голову». Что было потом, Соколов якобы запамятовал. Очнулся от ощущения холода и понял, что стоит у реки.
По мнению экспертов, в момент убийства Соколов недостаточно себя контролировал, но состояния аффекта у него не было. Для него в целом характерно было игнорирование общепризнанных норм, в том числе потому, что он в определенной степени жил наполеоновской эпохой.
Также защитник заявил о письме Насти Ещенко в администрацию родного СПБГУ времен ссоры с Понасенковым, а именно об «инциденте» на лекции 2 марта 2018 года, когда у Соколова со слушателями возник конфликт. Настя Ещенко защищала преподавателя и любимого мужчину, просила университет активно его поддержать. А потом защитники принялись читать рецензии профессоров на книгу опять же Понасенкова: историки были полностью на стороне Соколова. Словом, речь опять шла не об убийстве, а о старом скандальном противостоянии.
— Вопрос к стороне защиты: вы порядок-то свой установили? Предоставления доказательств, — спросила судья.
— Сейчас — письменные доказательства, вещественные, потом допрос свидетелей и самого Олега Валерьевича.
— Это все уже исследовано… — донеслось со стороны обвинителей. Тем не менее суд решил выслушать защиту, причем для исследования смартфонов и ноутбука всем сторонам пришлось собраться за одним столом перед «аквариумом» с Соколовым. Историк заметил, что ему ничего не видно: «Меня хотят отстранить от участия в процессе, это незаконное отстранение!» — горячился Соколов. Потом ему все же показали фото, которые нашли в его гаджете. «Это моя дочь, я веду ее в школу, она с цветами, — комментировал историк. — А это фото на даче вместе с моими доченьками, мы стоим на фоне красивого сада, они в костюмах, которые я им привез». Затем в мессенджере нашли некого «абонента Шастелюкс».
— Абонент Шастелюкс — это кто? — уточнила судья.
— Ну, Ещенко, — сказал Соколов так, как будто это всем должно быть очевидно. Потом продолжили изучать переписку с дочерьми, исключительно нежную, полную смайликов, фото из поездок. С дочерьми Соколов обсуждал даже пожар в парижском Нотр-Даме.
Потом читали СМС Соколову с угрозами по поводу Понасенкова, было там и напоминание об избиении Екатерины Пржигодской, которая недавно свидетельствовала в суде о своей связи с Соколовым и его жестокостим.
— Вытащил наружу эту подлую историю, которая прозвучала на прошлом заседании! Видно, какая психотравмирующая ситуация была, какой травле я подвергался! — кричал Соколов. — Вы, госпожа адвокатша, слушаете такие вещи с ехидной улыбочкой! — Судье пришлось урезонивать подсудимого, которого привело в бешенство выражение лица адвоката потерпевших.
Затем все за тем же столом исследовали ноутбук убитой Насти Ещенко, где нашли мотивационные файлы. Например, текст «чтобы быть счастливой, я хочу… Не хочу: чужих детей и женщин. Сегодня я большая умница, так как не срываюсь на людей и нахожусь в спокойном состоянии. Это большое достижение». Лукьянов потребовал вызвать в суд эксперта-психолога и снова говорил о ситуации с Понасенковым.
— Какое отношение это имеет к нашему преступлению? Аффекта здесь не было, а психотравмирующей ситуацией может быть что угодно: сдача сессии студентом, неразделенная любовь. Это не влияет на квалификацию.
В общем, стороны долго препирались, но твердо решили на следующем заседании допросить самого Соколова. Учитывая эмоциональность его обычных коротких выступлений, допрос должен получиться ярким.
Анастасия Семенович
По материалам: “Московский комсомолец”
