“Здоровых заставили работать с больными”
Жанне – 40 лет, живет в большом городе на юге России. Она прислала нам свой дневник о том, в каком кошмаре ей пришлось существовать последний месяц. Офис – колл-центр техподдержки, где работает Жанна, заражен коронавирусом, начальство знало об этом – но здоровые продолжали ходить на работу. В таком же положении находятся сейчас сотни тысяч простых офисных сотрудников по всей России. Которым просто некуда деваться, кроме как ежедневно по восемь часов отсиживать в источнике заражения COVID-19.
«Где-то месяц назад мои коллеги как-то странно и друг за другом вдруг начали уходить в отпуск. Пропадали из общих чатов, не выходили на связь. Утром нам объявляли – такая-то в отпуске, отдыхает, вернётся через две недели, и только потом мы узнали страшную правду», – исповедь рядовой сотрудницы колл-центра техподдержки как их офис переболел коронавирусом, а здоровые не подозревали об этом и продолжали ходить на работу.
Жанне – 40 лет, она живет в большом городе на юге России. В «МК» она прислала свой дневник о том, в каком кошмаре ей пришлось существовать последний месяц. Она до сих пор не знает, больна она или здорова, инкубационный период ещё не закончился, но Жанна понимает, что в таком же положении находятся сейчас сотни тысяч простых офисных сотрудников по всей России. Которым просто некуда деваться, кроме как ежедневно по восемь часов отсиживать в источнике заражения коронавирусом.
Предыстория Жанны
В начале пандемии я потеряла обе свои работы. Одной я отдала половину жизни, другая была хорошей подработкой в смежной профессии. Сначала как-то верилось, что все наладится. Но нет, большинство сфер обслуживания, спорта, культуры, похоже, приказали долго жить. Так что пришлось срочно искать замену, чтобы элементарно прокормить себя.
Оглядевшись, я пришла в ужас от мизерного количества предложений о работе и огромного числа соискателей – кто не верит, зайдите, например, в раздел «работа» на любом сайте вакансии. Одни «ищу». Средняя зарплата по рынку при этом упала в полтора-два раза.
На подъезде моего дома висит объявление от нашей УК. «Срочно требуются уборщицы, дворники, диспетчеры». Позвонила узнать.
График работы диспетчера – с 8 до 20 первый день, с 20 до 8 второй день, потом два дня отдыха. Т.е. 2/2 но еще и в ночь. Зарплату упорно не говорят, сказала, что если 10 000, то мне нет смысла даже тащиться на собеседование. «Врать не буду, я не начальник, но примерно пятнадцать». Пятнадцать тысяч, Карл, минус налоги за график по 12 часов с ночными дежурствами. В эпоху пандемии это считается нормальным.
То, что месяц назад все-таки удалось устроиться в колл-центр техподдержки одной крупной компании, это еще, думала я, повезло. Я тогда не знала, что окажусь в самом эпицентре бушующего коронавируса.
Неделя первая
Самые старые сотрудники, которых я знаю, устроились сюда примерно полгода назад, но большинство работает гораздо меньше. На волне пандемии московская контора уволила своих местных, перебросив колл-центр в наш город, сэкономив тем самым на аренде, на налогах и на зарплате. Не устраивает – насильно никто никого не держит.
График работы – 12-14 часов в сутки. Оформить обещают в обозримом будущем. Зарплата – чуть выше минимальной оплаты труда по РФ. Также предусмотрены ночные дежурства.
В офисе нет окон – это просто рамы со стеклом, вмурованные в стену. Они не открываются. Здание построено так, что естественная циркуляция воздуха отсутствует. Вентиляция только принудительная, через кондиционеры.
Есть пожарный выход, к нему ведет стрелочка на схеме эвакуации, висящей на стене. Но дверь заперта намертво.
В нашем опен-спейсе в четыре смены трудятся около тридцати человек. Сидим локоть к локтю, на головах друг у друга. Плотненько. Ещё есть контролеры, которые надзирают за тем, чтобы мы не били баклуши. Никакой социальной дистанции.
Уборка не производится. Раньше раз в день, вечером, приходила пожилая женщина, возила посередине пола тряпкой и мыла санузлы. В целях экономии от ее услуг отказались. Пытались заставить нас самих убираться по очереди после смены.
Ни о каких ограничительных мерах, которые требуется соблюдать в целях профилактики заражения, речи нет вообще. Помещение можно покидать не больше, чем на 10 минут, не чаще, чем раз в два часа. И ещё час на обед. Разумеется, никаких санитайзеров, кварцевания и обработки поверхностей.
После того, как цифры неожиданных «отпускников» в нашем колл-центре дошли до критических, собрали всех работников смен, и объявили, что у нас подтвердился случай заражения ковидом. Оказывается, мы как минимум неделю отсидели бок о бок в одном помещении с инфицированной коллегой. Поэтому работать с сегодняшнего дня будем на дому. Распишитесь, что ознакомлены с приказом.
Выясняется, первая заболевшая была не первой, а третьей. До этого еще одна девочка слегла с диагнозом “двухсторонняя пневмония”. Сообщать, разумеется, никому не стали. А самой девочке было не до этого. Как узнали? А просто она слегка очухалась, вышла в общий чат, и, мягко говоря, была удивлена, что никто не в курсе, что она не в отпуске, а болеет.
Сейчас шлет нам свои рецепты и чеки с астрономическими суммами за лечение, и рассказывает как жутко было лежать в больнице.
Неделя вторая
Зарплату за день, когда мы пришли на работу и тут же разошлись обратно, сказали, что вычтут из общей суммы. Работать отныне велено из дома, за свой счет обеспечивая полноценное функционирование офиса.
Из интересных особенностей удаленки: доступ к рабочим возможностям, и соответственно, ПО, мы должны добывать сами. Компания не обеспечивает ровным счетом ни-че-го. Кто-то вынужден был за свой счет купить ноут, что встало значительно дороже, чем месячная зарплата. Кто-то другие дополнительные устройства. Админ не помогает решить этот вопрос. Я, например, вынуждена работать в урезанном техническом режиме. Так как со своей крошечной зарплатой я, увы, не могу приобрести нужные программы. Одна девочка рискнула потратиться на ноутбук в кредит, как станут изворачиваться другие, пока не знаю.
В полуприказном порядке было велено сдать тесты на коронавирус. Разумеется, за свой счет, в свой выходной. Нам сказали – идите в поликлинику, добивайтесь, как хотите, но чтобы тесты были. Только, если у вас найдут ковид, вы обязаны говорить, что заболели дома, нигде не работаете и не называть ничьих имен. Иначе уволим. То, что в поликлинику километровые очереди, которые начинаются с улицы, независимо от погоды, никого не волнует. Что заразиться в этой очереди можно чем угодно – тоже по барабану.
Насколько я в курсе, так как официального распоряжения из Москвы так и не поступило, никто из наших на анализы не пошел.
Проработав из дома неделю, случайно узнала, что заразу подхватили еще четыре сотрудника. То есть они выходили на смену, уже будучи инфицированными. Я помню, как одна из них неоднократно просила у коллег таблетки от головной боли. В том числе и у меня. Она сейчас лежит в больнице. Про другую вообще ничего не известно. У оставшихся двух симптомы проявились на дистанционке.
Неделя третья
Младшее руководство отправилось догуливать теплые деньки на побережье. От моря до нас меньше ста километров. То есть, несмотря на то, что мы считаемся контактными и должны соблюдать карантин, часть народа все же поехала развеяться.
Ну что ж. Это означало одно – в ближайшее время нас не отправят обратно в офис. Работа из дома в сложившихся условиях для меня предпочтительней.
Кстати, трудовые договора не показали до сих пор. Зато напоминают об обязанности неразглашения персональных данных (через нас проходят паспорта клиентов, и прочая личная информация, касающаяся документов), под страхом опять же увольнения и судебных исков. Все это доносится письменно, на электронную почту, из Москвы, или озвучивается надзирателями на планерках. Мы уже привыкли пропускать эту информацию мимо ушей.
Когда твоя работа заключается в том, чтобы по двенадцать часов терпеть, когда на тебя в трубку орут разьяренные люди, выслушивать сальности развлекающихся извращенцев или матерные заверения о том, как приедут, найдут офис, набьют всем морду за плохую работу, а заодно терпеть угрозы от надзирателей: “Тебе выписан штраф, потому что ты недостаточно хорошо разрулила, успокоила, умаслила нервного клиента”, то постепенно перестаёшь реагировать на любые внешние раздражители. Оскорбления становятся фоном, стресс-нормой.
Все, что хочется сделать после бесконечной смены – заснуть и не просыпаться. За месяц работы я получила обострение гастрита. Но деньги сейчас важнее. Даже когда унижают так, что перестаешь чувствовать себя человеком, мысль об оплате счетов ЖКХ перевешивает. Ненавидишь себя, но продолжаешь улыбаться. Мясорубка, концлагерь. При этом все прекрасно понимают, что из-за пандемии нам некуда деться. Что даже на наши убогие вакансии стоит очередь с десяток человек. А, значит, можно бесконечно и безнаказанно завинчивать гайки. Штрафовать, оставлять без зарплаты и оформления, что в итоге приводит к невозможности пойти на биржу труда и получить хотя бы минимальную социальную помощь.
Недавно выяснилось, что ночные смены продолжают работать все в том же заражённом помещении. Их не отправили на удалёнку. Только теперь у них другой график. Приходят и уходят сотрудники так, чтобы соседние офисы не подозревали, что они здесь. Иначе закроют все здание и выставят штраф владельцам бизнеса.
Сотрудница вышла в ночь с температурой. Пьет антивирусные, витамины, жаропонижающее. Говорит, с утра еще ничего. К восьми-девяти вечера становится намного хуже, боится, что наделает ошибок. За наши ошибки нам выписывают штрафы. За то, что мы сидели все в одном помещении с больными, и это замалчивалось, мы несём ответственность сами. И лечиться тоже сами. И на больничный за свой счет.
Все заболевшие пишут в чат очень редко. Хорошо, что у них есть семьи. С одной стороны страшно, так как близкие тоже ходят на работу и, по сути, разносят заразу дальше. Но без помощи родных лично я не знаю, как бы больные выкарабкивались.
Я живу одна, и, случись что, помочь будет некому.
Неделя четвертая
Если я заболею, вопрос встанет еще более остро. С весны у меня стоит “тревожный чемоданчик” в коридоре. В нем минимальный набор лекарств, документы, вещи в больницу. Если меня туда вообще заберут. Сейчас, как говорят, госпитализируют только самых тяжёлых. Что ж, скорее всего, оставят лечиться дома, и я все равно должна буду выходить в магазины, в аптеку, выносить мусор.
Все это только мои проблемы.
В конце-концов на меня как на человека, всем наплевать. Я не инвалид, не пожилая пенсионерка, не многодетная мать. Мне не положены льготы и преференции. Мне никто ничего не должен, ни государство, ни соцслужбы, ни работодатели. Но почему сама я, получается, должна продолжать постоянно и во всем проявлять гражданскую сознательность?
Начальство передало, что через четырнадцать дней все, кто остался здоров, должны выйти с удаленки. Считается, что все закончилось, непосредственной угрозы больше нет. Офисный карантин подошёл к концу. Мы обязаны вернуться, потому что иначе московские хозяева могут сократить расходы на содержание регионального филиала. А это никому не выгодно.
Так что придется снова ездить в общественном транспорте, сидеть в грязном офисе, разносить заразу и молиться о том, чтобы следующей оказалась не я.
Екатерина Сажнева
По материалам: “Московский комсомолец”
