Хорошо оркестрированная истерика вокруг телеканала «Дождь» продолжается…
Одно из самых страшных мест на карте Великой войны: Синявинские высоты. Солдат-пехотинец Николай Николаевич Никулин, один из выживших в этом бесконечном кошмаре, — там где так и не была прорвана блокада Ленинграда ни в 41-м, ни в 42-м, ни в 43-м, написал потом в своих воспоминаниях.
«Мы помним болото перед деревней Гайтолово, забитое мёртвыми телами, — пишет он. — По ним, как по гати, бежали атакующие… Каждое утро войска шли на штурм позиций немцев вдоль железнодорожной линии и падали сраженные пулеметными очередями. Вечером подходило пополнение. Так продолжалось день за днем. Сильные снегопады завалили поле сражения. Когда весною снег стаял, обнажились штабеля убитых. У самой земли лежали солдаты в летнем обмундировании, в гимнастерках и ботинках. На них громоздились морские пехотинцы в бушлатах и широких черных брюках-клешах. Выше — сибиряки в полушубках и валенках, ходившие в атаку в январе-феврале 1942 года. Еще выше «политбойцы» в ватниках и тряпочных шапках, выданных в блокадном Ленинграде. На них тела в шинелях и маскхалатах, с касками на головах и без них… Страшная картина…»
Мы думали завалить немецкие пулеметные точки трупами, но — не завалили. И до сих пор не удосужились собрать останки погибших и похоронить их так, как они этого заслужили. Этим до сих пор занимаются самодеятельные энтузиасты, которые могут рассчитывать единственно на свои силы и средства.
Я приводил цитату из никулинской книжки в своем комментарии во «Вторнике» ровно пять лет назад: аккурат к предыдущей памятной «блокадной» дате власти Петербурга и Ленинградской области приняли совместное решение — на месте боев у Синявинских высот создать колоссальную свалку. И первые грузовики с мусором и отходами уже потянулись туда, где до сих пор лежат незахороненными останки тысяч советских солдат. На протесты тех, кому это казалось кощунством, чиновники отвечали высокомерно и хамски. Но в результате, невообразимо дикое решение было все-таки отменено.
Ау! — писал я пять лет назад. — Где вы, пламенные публицисты, совсем недавно гневно обличавшие тех же эстонцев, городскими отбросами, напомню, могил погибших все-таки не забрасывавших? Где профессиональные патриоты, не упускающие обычно возможности покричать о своем патриотизме? Где парламентские витии? Где молодые герои наших дней «Наши»? Что ж не устраиваете пикетирование Смольного, не перекрываете пути лимузину губернатора Матвиенко? А почему не слышно сына ее, бизнесмена Матвиенко, который в знак протеста за год до того даже отказался от идеи возвести элитный коттеджный поселок под Таллином? От чего сейчас он откажется?
Эстонцы перенесли памятник из центра города на военное кладбище. А вы?..
Еще через два года вдруг выяснилось, что на месте четырехсотметровой башни «Охта-центра», которую, несмотря на все протесты, Газпром и правительство города упрямо планировали возвести в Петербурге, еще в 2007-м при расчистке проданной Газпрому территории был тихо, спокойно, без ненужных формальностей снесен памятник рабочим-блокадникам «Петрозавода». Согласно справочным данным, памятник был выполнен в виде стелы, установленной на замощенной гранитом площади, окруженной скамейками из гранита. Стела представляла собой вертикально поставленную плиту из корабельного железа, на которой была укреплена доска из красного полированного гранита с врезанной в камень надписью: «Вечная слава героям-петрозаводцам, отдавшим свои жизни за честь, свободу и независимость нашей родины в годы Великой Отечественной войны 1941–1945 гг., в тяжелые годы блокады Ленинграда. Пусть светлая память живет в наших сердцах, сердцах наших потомков». Далее — фамилии.
Депутат городского законодательного собрания направил запрос губернатору Матвиенко, этот факт стал достоянием СМИ. Губернатор ответила, подтвердила, что разрешение на демонтаж памятника героям войны никто не выдавал, но возвращение его на прежнее место «нецелесообразно», потому что «мемориал не имеет историко-культурной ценности». А поскольку обелиск создавался по инициативе и за счет средств «Петрозавода», на территории которого он был поставлен и которого уже нет, то и «финансирование его восстановления не может осуществляться за счет городской казны».
Обратите внимание, — писал я тогда во «Вторнике», — три года отсутствие памятника, судьба его никого сильно не беспокоили, голова и руки были заняты чем-то другим, более важным. Обходились ведь как-то — в том числе и работники упраздненного завода. Так что не о памятниках, — писал я, — разговор. О памяти. Нет ее — и какая разница, что перед нами, самодеятельный монумент, помпезный ансамбль, голая площадь или строительная площадка.
Помню, в самом начале перестройки молодой журналист написал в газете, где я тогда работал, статью о том, как директор совхоза зарыл в яму гипсовый монумент Ленину, содержать который в минимальном порядке у директора не было ни возможностей, ни, подозреваю, особого желания. Молодой журналист тогда страстно обличил кощунство. Но, еще раз простите, его пафос уже тогда сильно отдавал демагогией.
И все же вернемся к петербургским начальникам и газпромовским застройщикам.
Ну, а было б место историческое? Была б могила? Была б художественная ценность? Думаете — не снесли б?
Да ладно!..
На месте планируемой «кукурузины» обнаружены археологические памятники европейского значения: остатки шведских крепостей Ниеншанц и Ландскрона. Именно отсюда (в результате взятия Ниеншанца Петром) и начинался великий город.
И что? Ниеншанц их не остановил, Ландскрона не остановила. Для них это тоже ничего «не представляет…».
Самое поразительное, ни губернатору Матвиенко, ни руководителям Газпрома никакие провайдеры ничего почему-то тогда так и не отключили. И даже фракция ЛДПР в Государственной Думе почему-то не удосужилась немедленно представить законопроект «об уголовной ответственности за оскорбление памяти событий войны» (именно — так; во фракции ЛДПР, как и во всех других, изъясняются не только патриотично, но и в высшей степени грамотно, что свидетельствует, в том числе, о предельной ясности мышления).
У меня объяснение одно: уровень духовности и трепетности за минувшие три года неизмеримо вырос — и прежде всего у парламентариев и провайдеров.
И все же, совершенно ясно, что несмотря на все призывы с самых высоких трибун, историческая грамотность всех слоев населения опасно понижается. Этому способствует отказ от дискуссий на острые темы, уход от изучения «белых пятен» нашей истории, заданность в оценках минувших событий. Там, где нет спора, истина не рождается, взамен нее и появляются на свет разного рода мифы и антимифы, не имеющие ничего общего с тем, что происходило на самом деле.
Именно это, на мой взгляд, и стало причиной обращения телеканала «Дождь» к аудитории с вопросом, на который та заведомо не может ответить хотя бы потому, что необходимыми знаниями не обладает, да и приобрести эти знания не стремится. И в то же время само предположение о возможности сдачи Ленинграда врагу во время Отечественной войны слишком многим показалось оскорбительным. Сталин, как известно, такую возможность в 41-м году всерьез рассматривал, а нам сейчас размышлять на эту тему — нельзя. ЛДПР не позволит.
Впрочем, Музей истории блокады был упразднен и разорен именно при Сталине — как не отвечающий общей концепции Войны и Победы. В которую трагедия Ленинграда категорически не вписывалась.
Так или иначе, публикация на сайте телеканала «Дождь» бестактного и бессмысленного вопроса, была использована для очередного нагнетания псевдопатриотической истерии, спекулянты всех мастей и оттенков как с цепи сорвались. И ведь не случайно же самые суровые критики «Дождя» так и не смогли ни разу четко сформулировать свои к нему претензии. Хотя Закон «о противодействии экстремизму» привлекли тут же…
Зато рядовых петербуржцев, пришедших в траурный день к Пискаревскому кладбищу, бог знает сколько продержали на морозе за полицейским оцеплением, пока у блокадных могил не соберутся, не постоят и не уедут президент с соратниками — главные, простите, бенефициары всех на свете торжественных мероприятий.
И вот это — оскорбительным никому не показалось.
Павел ГУТИОНТОВ
