Мину под СССР заложила трусость Андропова
«Наша Версия» продолжает цикл материалов, посвящённых заболеваниям правителей прошлого и тому, как их хвори сказывались на политике и мировой истории. В № 17 мы рассказали о болезнях Петра Великого, в № 19 – о том, что свело с ума Ивана Грозного. Наша новая публикация посвящена ещё одному выдающемуся правителю, теперь уже из советской истории – Леониду Брежневу.
В отечественный фольклор Брежнев вошёл смешным маразматиком, шамкающим голосом произносящим «сиськи-масиськи» и «сосиски сраны» вместо «систематически» и «социалистические страны». Однако те, кто видел Брежнева в 50–60-е годы, запомнили его пышущим здоровьем и силой мужиком, которого не брали никакие болезни. Даже инфаркт, случившийся в 1952 году (сказалось перенапряжение от работы), Брежнев перенёс без каких-либо тяжёлых последствий. Будущий генсек напропалую любил жизнь, женщин и власть, и те отвечали ему взаимностью.
«Почти не воспринимал обращённые к нему слова»
Однако возраст всё-таки не обманешь. Летом 1968 года решался вопрос о вводе советских войск в Чехословакию. Во время переговоров с чехами у 61-летнего Брежнева вдруг начал заплетаться язык, затем он без сил лёг на стол. Консилиум медиков определил: произошло сильное переутомление. Полежав три часа, Брежнев вернулся к переговорам бодрым и свежим.
Следующие пять лет здоровье генсека тревоги не вызывало. Поворотным стал 1973 год.
«Тогда состоялся визит Брежнева в США. Он прошёл успешно, и Брежнев победителем возвратился на родину. Но у меня этот визит ассоциируется с первыми тяжёлыми переживаниями. Дело в том, что ко времени визита в США развитие атеросклероза мозговых сосудов начало сказываться на состоянии его нервной системы», – рассказывал лечащий доктор Брежнева академик Евгений Чазов.
Проблема была не только в усталости. Где-то лет с 50 Брежнев начал жаловаться на плохой сон. Решением проблемы стал постоянный приём снотворного. Поначалу могучий организм справлялся с таблетками, но после 60 ему стало всё сложнее справляться с ежедневными ударами химии. К тому же обычные снотворные препараты уже не действовали, отчего Брежнев переходил на всё более тяжёлые препараты. В начале 70-х ухаживавшая за ним медсестра Нина Коровякова посоветовала новое лекарство – нембутал.
Нембутал и правда хорошо справляется с бессонницей. Проблема в том, что он является барбитуратом, фактически наркотиком, отчего запрещён во многих странах. Коровякова же снабжала генсека нембуталом практически бесконтрольно, несмотря на все протесты врачей. Положение самого близкого к Брежневу человека принесло ей немало бонусов: она получила квартиру в элитном доме, а её муж из капитанов стал генералом.
«К сожалению, я слишком поздно узнал всю пагубность её влияния на Брежнева, – с горечью отмечал Чазов. – Брежнев перестал обращать внимание на наши рекомендации, под любым предлогом стал принимать сильнодействующие средства, которыми его снабжала Нина. Периодически, ещё сознавая, что сам губит себя, он соглашался на госпитализацию в больницу или санаторий «Барвиха», но, выйдя из тяжёлого состояния, тут же «убегал» в Завидово».
Руководитель Советской державы угасал прямо на глазах. Уже в 1974 году, как вспоминал переводчик Брежнева Виктор Суходрев, 68-летний генсек начал часто жаловаться на усталость. У него заметно ухудшилась речь, он стал меньше появляться на людях. Но хуже было то, что одновременно с физическим здоровьем ухудшалось умственное.
«Теперь для бесед ему компоновали «разговорники» из недлинных фраз и легкопроизносимых слов по соответствующей теме. Печатались они на специальных пишущих машинках с крупным шрифтом. Генсек зачитывал напечатанное, и беседа таким образом превращалась в монолог. Собеседник пытался отвечать, но, поскольку способность слушать у Брежнева убывала, он мог концентрировать своё внимание лишь на короткое время, а потом почти не воспринимал обращённые к нему слова. Взгляд его затухал, и казалось, Брежнев считает, что беседа закончилась вместе с последней фразой из «разговорника». Всё остальное его уже не интересовало», – писал Суходрев.
В 1976 году Брежнев по состоянию здоровья отказался ехать на съезд кубинской Компартии, послав вместо себя Суслова: «Полчаса придётся доклад говорить, устанешь ещё до начала!» В результате о том, что Советским Союзом руководит тяжелобольной человек, всё чаще стали писать в зарубежной прессе. Апофеоз произошёл в 1979 году. Тогда советская дипломатия одержала большую победу, сумев убедить США подписать Договор об ограничении стратегических вооружений. Поскольку до этого в СССР побывали президенты Никсон и Форд, протокол требовал, чтобы Брежнев отправился в Вашингтон. Однако, понимая, что долгий перелёт Брежнев не выдержит, американцы согласились провести встречу в Вене.
«Было известно, что в ходе беседы Картер поднимет несколько вопросов, на которые надо будет отреагировать, – делился Суходрев, – но мы не могли знать, в какой последовательности они будут поступать от Картера. Моя задача заключалась в том, чтобы в соответствующий момент быстро найти необходимый листок и передать его Брежневу. Мы также предполагали, что Картер поставит вопросы как в широком аспекте, так и в узком. Поэтому решили: в первом случае Брежнев, отвечая, зачитает всю страницу, а во втором – примерно половину. И вот в ходе беседы Картер задаёт вопрос, требующий короткого ответа. Я нахожу нужный листок и, зачеркнув лишнее, передаю его Брежневу. Тот зачитывает до зачёркнутого места и вдруг, повернувшись ко мне, довольно громко спрашивает: «А что, вторую половину читать не надо?» Картер и его переводчик всё это слышали и видели. Мне иногда становилось неловко за то, что во главе нашего государства находится человек в крайне плохом физическом состоянии. Но в ещё большей степени мне было по-человечески жаль этого немощного старика, которому давно уже было пора на покой».
Для спокойствия народа
Брежнев скончался во сне рано утром 10 ноября 1982 года. Верные охранники долго пытались реанимировать шефа, но вызванный по тревоге Чазов констатировал: всё бесполезно, Брежнев мёртв уже минимум пару часов. Опубликованное в газетах заключение о смерти гласило:
«…Брежнев Л.И. страдал атеросклерозом аорты с развитием аневризмы её брюшного отдела, стенозирующим атеросклерозом коронарных артерий, ишемической болезнью сердца с нарушением ритма, рубцовыми изменениями миокарда после перенесённых инфарктов».
О том, что состояние генсека катастрофически усугубил бесконтрольный приём сильнодействующих препаратов, естественно, не было сказано ни слова.
А ведь он вполне мог бы ещё жить и жить, прямо утверждал Евгений Чазов. Ведь в Политбюро все знали о том, что генеральный фактически убивает сам себя – и таблетками, и работой. Но никто из приближённых не решился на прямой разговор с Брежневым, хотя тот вполне осознавал своё состояние и не раз заводил разговор об отставке. Ещё в 1973 году, как писал Чазов, его пригласил для приватной беседы глава КГБ Юрий Андропов. Речь шла об ухудшающемся здоровье генерального и о том, к чему всё это может привести. К удивлению и ужасу академика, Андропов повёл разговор неожиданно откровенно. Мол, давайте смотреть реально. Сегодня Брежнев – единственный настоящий лидер страны. Если хотя бы слегка поднять вопрос о том, что генсек болен, в Политбюро тут же начнётся грызня за власть. Вот почему для спокойствия народа надо молчать и скрывать недостатки Брежнева.
«Я понял, что остаюсь один на один и с начинающейся болезнью Брежнева, и с его слабостями. Понял и то, что Андропов, достигнув вершин власти, не хочет рисковать своим положением, – резюмировал Чазов. – Представляю историков, политологов, обществоведов, которые сейчас выясняют истоки того процесса, который в конце концов привёл великую страну к событиям апреля 1985 года. Уверен, что будут выдвигаться различные гипотезы крушения идей социализма, неспособность планового хозяйства обеспечить развитие страны. А разве не вложили камень в здание кризиса так называемые друзья Брежнева, не только потакавшие его слабостям, но и усугублявшие их? Поистине от великого до смешного один шаг…»
Игорь Киян
По материалам: “Наша Версия”
