По мнению биолога, частая ревакцинация от COVID-19 ослабляет человечество, но выхода нет
Какой сценарий ждет нас дальше с коронавирусом — вопрос, волнующий всех. По поводу постоянной ревакцинации в научном сообществе возникло немало разногласий, а эволюция коронавирусных штаммов в сторону усиления вызывает испуг. Профессор Анча Баранова изложила свой взгляд на будущее пандемии. Анча считает, что нынешний этап в борьбе с COVID-19 — лишь промежуточный и окончательно спасти от него может лишь изобретение прямого противоковидного лекарства либо супервакцины, одной прививки которой будет достаточно.
На прошлой неделе ВОЗ выступила с заявлением о том, что не рекомендует делать ревакцинацию от коронавируса. В организации связали это с отсутствием полноты научных данных о повторном введении вакцин, а также с нехваткой препаратов во многих странах: где-то людей уже вакцинируют по второму разу, а где-то даже не слышали о первом прививочном этапе.
Между тем куратор работ в печально известном Уханьском институте вирусологии, инфекционист из США Энтони Фаучи, высказался о целесообразности не только второй, но и третьей вакцинации…
С просьбой помочь разобраться в сложных вопросах, в которых, как мы видим, даже у медиков единства нет, мы обратились к доктору биологических наук, профессору Школы системной биологии Университета Джорджа Мейсона (Вирджиния, США) Анче Барановой.
– Анча, ощущение такое, что медики сами запутались: рекомендовать или не рекомендовать ревакцинацию тем, кто уже один раз вакцинировался или болел коронавирусом.
Помнится, еще в январе наша вице-премьер Татьяна Голикова в программе «Вести в субботу» с Сергеем Брилевым говорила, что прививаться повторно не стоит, даже в случае, если уровень антител «близок к нулю». Она аргументировала это наличием клеточного иммунитета. Спустя полгода и наши, и западные специалисты все-таки призывают к ревакцинации. Так как, по-вашему, в ней есть смысл?
— Ревакцинация, безусловно, нужна, мы никуда от нее не денемся. Мы не можем оставаться беспомощными перед лицом вируса.
Понятно, что у нас вероятность заражения пропорциональна времени, которое прошло после вакцинации или болезни, а также силе иммунного ответа у конкретного человека. Понятно, что есть параметры иммунитета, которые мы измерять не особо умеем – но они крайне важны для нашей защиты от коронавируса – тот самый пресловутый клеточный иммунитет. Точнее, мы его меряем, но не знаем, сколько его нужно в каждом конкретном случае, линейку тут не приложишь, как говорится.
Каким окажется иммунитет к коронавирусу в долгосрочной перспективе? Хорошо было бы, если бы иммунитет к нему держался, как к кори: поставили в детстве всем тройную вакцину «корь, ветрянка, краснуха», и мы забыли об этих болезнях на всю жизнь.
Но даже для кори это, к сожалению, не так – антитела к этому вирусу держатся до взрослого возраста, а потом каждые 10 лет рекомендуется проверять их титр. Если он низкий, надо прививку повторить.
Но есть ведь и совсем другие инфекции, как, к примеру, норовирус. Он поражает кишечник. Против него приобретенные после болезни антитела «держат оборону» всего полтора года. Сравнивать вирусы и их антигены «по силе» очень сложно.
– Нельзя ли предположить, что если люди долго не заражались повторно коронавирусами SARS 1 и MERS, то и с нынешним SARS-CoV-2 будет так же?
– Исследования показали, что к SARS1 антительный иммунный ответ исчезает через 6 лет, к MERS – через 10.
– А клеточный иммунитет?
– И клеточный тоже…. Его тоже проверяли, ведь немногие люди, которые заразились теми коронавирусами, были на особом контроле у медиков, ученых.
Вариант “Дельта”: «Сопли — это прекрасно»
– В чем особенность “Дельта”-штамма коронавируса?
– В силе, с которой он атакует нашу защиту. Он размножается в носоглотке, как и стандартный вариант — “Альфа” (или уханьский штамм), просто делает это раза в два быстрее.
При старом варианте вируса у заболевших не было насморка. При “Дельте” — насморк появляется чаще и реже пропадает обоняние. Это происходит потому, что раньше вирус потихоньку расползался по слизистым носоглотки, стараясь незаметно пролезть вниз и поразить бронхи и легкие, а потому не слишком вызывал образование слизи.
Теперь, когда вирус начал размножаться быстрее и вирусных частиц в носоглотке стало больше, он уже не такой незаметный, и сопли успевают выработаться. В данном случае сопли – это прекрасно! Они защищают рецепторы, в том числе обонятельные, а это – ворота в мозг. Если появляется слизь, защищающая наш нос, — она отчасти защищает и мозг. У меня есть надежда, что от так называемой «мягкой» формы “Дельты” будет меньше неврологических осложнений.
«Иммунитет разорвет вакцину в клочья»
— Вернемся к ревакцинации. Людей призывают, а в некоторых местах и заставляют вакцинироваться повторно. С теми, у кого после вакцинации прошло больше шести месяцев, более-менее понятно: антител у них стало меньше, значит, защита хуже. Но есть же огромное количество людей, которые столкнулись с вирусом, перенесли болезнь бессимптомно, а после по высокому титру антител поняли, что защита у них находится в наибольшей боевой готовности. Им все равно надо вакцинироваться?
— Не у всех после перенесенного заболевания появляется должное количество антител. И вот тут вакцина как раз крайне важна. Она послужит бустером (ускорителем выработки антител) и поднимет иммунитет до нужного уровня.
Но на пике роста антител ревакцинироваться, я считаю, не надо. Люди, которые вообще не заметили, как переболели, или отделались при встрече с вирусом легким насморком, действительно уже могут быть защищены.
Если анализ антител будет сделан правильно, можно посоветовать таким гражданам прививаться не сейчас, когда антител много, а спустя полгода. К примеру, если вы выявили высокий уровень антител в мае, то прививаться повторно лучше не сейчас, а подождать до октября.
– Так в том-то и дело, что многих заставляют прямо сейчас. Неужели нет какого-то механизма более логичных действий на этот счет?
– Увы, нет! Я его, если честно, сама очень жду. Меня вот часто спрашивают люди, не вредно ли при высоком уровне антител прививаться?
С одной стороны, вреда большого не будет, но и пользы тоже: ваша вакцина, которую организм с активными антителами примет за болезнь, просто будет «разорвана» вашим иммунитетом в клочья.
С другой стороны, бывает всякое… Есть люди — их немного, у которых такая ревакцинация на пике антител может привести, например, к образованию антител на сами антитела. А это уже может не пройти бесследно. Объективно посмотрев на всю огромную популяцию, мы увидим небольшое число людей, которые пострадают.
Никаких клинических признаков, позволяющих отличить этих людей, просто нет. Что поделать, так устроено наше здравоохранение: в интересах общественного здоровья процессы унифицированы, просто для улучшения логистики.
Это можно сравнить с движением на автодороге. Нам говорят, что максимально допустимая скорость передвижения — 70 км в час, и тому, кто превысит эту скорость — страшный штраф, и права отберут. Но при этом мы понимаем, что бывают частные редчайшие случаи, когда превышение допустимой скорости (к примеру, экстренная доставка роженицы в роддом) может спасти жизнь. Но строгое соблюдение скорости спасет большее число жизней, понимаете?
– А есть ли данные о том, насколько редки могут быть случаи побочных явлений после ревакцинации на пике выработки антител?
– Конечно, нет! Пока массовая ревакцинация не пройдет, такой статистике взяться будет неоткуда.
Д’Aртаньян и вирусы
— Предположим, нам и впредь будут советовать ревакцинироваться от мутирующего вируса. Если это будет происходить по два раза в год, за всю жизнь наш организм должен будет получить около сотни прививок. Что же с ним будет после этого?
— Давайте посмотрим, что происходит с вакцинацией от гриппа. Если вы законопослушный гражданин, то каждый год по предписанию Минздрава проходите вакцинацию. Но у нас же не все люди такие. Есть те, которые никогда не прививаются, и есть такие, которые, как и я, кстати, вакцинируются от гриппа раз в 3-4 года.
Как правило, таких ленивцев гонит в прививочный кабинет информация о каком-нибудь новом штамме гриппа или прогнозируемое превышение эпидпорога. И вот что заметили исследователи. Люди, которые ставят вакцину не каждый год, а пропуская две-три прививочные кампании, в год получения прививки получают гораздо большую защиту от гриппа, чем те, кто ставит такие прививки каждый год.
– Это значит…
– Это значит, что если вы часто делаете ревакцинацию похожими антигенами, то у вас постепенно вырабатывается толерантность к конкретному вирусу, организм со временем просто решает тратить поменьше сил на борьбу с ним.
Кстати, замечено, что у женщин и у мужчин пороги толерантности различаются (в среднем, конечно). Есть также много других особенностей иммунного ответа, который зависит от перенесенных вами заболеваний, от того, лечитесь ли вы иммуносупрессантами или препаратами моноклональных антител от других заболеваний и пр. Стандарта на иммунитет к вирусам нет.
– Если ежегодное прививание от гриппа приводит к привыканию, зачем же его тогда рекомендуют?
– Чтобы не было пандемии.
– Но в итоге грипп все равно оказывается сильнее. Каков же выход?
– Давайте рассмотрим ситуацию на примере моего любимого героя Д’Aртаньяна. Представьте, что он — ваш организм, на который периодически наваливаются вирусы (назовем их гвардейцами кардинала).
Д’Артаньян бегает от них, отбивает удары шпагой (вакциной), но, чем больше он это делает, тем больше устает.
Каков может быть конец у этой истории? Он может быть грустным: Д’Артаньян упадет без сил, и гвардейцы его поборют. В какой именно момент – мы не знаем.
Но возможна и другая стратегия: Д’ Артаньян может спрятаться под лестницу, может притвориться спящим (так, наверное поступают антипрививочники, в надежде на то, что болезнь обойдет их стороной), но это, согласитесь, очень наивно, ведь, как мы знаем, «гвардейцев кардинала» очень много и просто так они от Д ‘Артаньяна не отстанут.
Каков же выход? Продолжать сражение, но при этом не забывать про Атоса, Портоса и Арамиса, которые уже спешат на помощь (в нашем случае — это ученые, которые придумают прямое противовирусное средство, а также новую «вечную» вакцину, не требующую ревакцинации). А пока они не подоспели, надо бороться что есть сил!
По-моему, это лучше, чем не бороться и сдаться вирусу сразу.
– Ах вот как стоит вопрос?!
– Именно так. Просто далеко не все специалисты говорят об этом.
– Получается, что ситуация у нас тупиковая, потому что вакцин-то новых нет.
– Конечно, ситуация такова, что мы вступили в схватку с очень коварным и сильным противником, и силы наши будут таять с каждым годом. Но, с другой стороны, мы удачливые и хитрые – вы же смотрели кино про Д’Артаньяна? Оно же не похоронами заканчивается.
На днях меня спросили: от чего зависит успешность вакцинной стратегии?
Давайте разбираться. Все вакцины, которые мы сегодня имеем, были созданы примерно весной 2020 года. И все они создавались под стандартный вариант уханьского вируса, на штамме, выявленном у первых пациентов. Потом возникла первая «страшная» мутация – «британский вариант коронавируса». И компания Pfizer сразу выделила кучу денег на создание новой вакцины.
И что мы увидели позже: не пошел «британский вариант», его затмил вариант “Дельта”. Получается, деньги были выброшены на ветер. И сейчас почти все компании, даже те, у которых есть возможность потратиться на создание новой вакцины, уже не хотят так рисковать. Они выжидают: окажется ли “Дельта” самым злостным штаммом или лучше дождаться следующего, более грозного?
Это очень важный вопрос: достигла ли “Дельта” наивысшего потенциала скорости инфицирования для коронавируса или нет?
Пока она, как старый матерый кот во дворе, гоняет соперников, — ни дельта плюс, ни лямбда, ни эпсилон не могут обойти ее по скорости передачи. Итак вопрос вопросов: “Дельта” — это предел для коронавируса или скоро мы увидим вместо кота тигра?
Если предел — то быстро делаем под этот штамм новую вакцину и прощаемся раз и навсегда с этой грустной пандемической песней, которая уже всем в мире надоела. А если не предел? Тогда надо ждать.
– Так что говорят ученые?
– В теории они могут дать ответ. Но только ситуация сейчас такова, что ученые связаны по рукам и ногам. Они же не от балды эксперименты ставят, а лишь те, что им разрешены. Ответ на наш «вопрос вопросов», как ни странно, можно было бы найти в экспериментах по усилению функции (или gain of function), за которые конспирологи уже неоднократно порвали вирусологов в клочья.
– Итак, что бы они сделали, если бы эксперименты разрешили?
– План эксперимента примерно таков. Можно взять “Дельта”-вариант коронавируса в лабораторию и начать культивировать в таких условиях, где можно было бы отобрать варианты с его большей инфекционностью. И дальше посмотреть: удается «докрутить» до еще большей, максимальной степени заразности или нет?
– На это потребовалось бы много лет?
– Нет. Современные технологии позволяют сделать это за месяцы.
– Если вирус создается искусственно в пробирке, значит ли это, что он сможет стать таким же в природе?
– Может быть, не один в один, но теоретически сможет. По крайней мере ученые, разработав самый плохой сценарий, заглянут в будущее нынешней “Дельты” и вычислят потенциал его ужесточения и генетические признаки этого ужесточения, на основе которых уже можно создавать более эффективную вакцину, а также проводить прицельный эпидмониторинг. Но при этом всегда есть опасность, что искусственно «ужесточенный» вирус убежит из пробирки и начнет заражать людей. То есть в процессе изучения эволюции дворового кота в тигра мы раньше времени получим этого самого тигра.
– Описанными вами исследованиями сегодня никто не занимается?
– Я не могу этого гарантировать. Но если и занимаются, они вряд ли теперь об этом расскажут.
В теории если бы мы больше доверяли ученым, то сегодня ситуация могла быть иной.
– Какой же?
– Когда в 2020 году только появился коронавирус, который тогда был не такой уж инфекционный, как нынешняя “Дельта”, специалисты могли бы уже к маю 2020 года создать вариант, в три раза более инфекционный, чем стандартный уханьский вариант, а после, сделав его не патогенным, пустить по миру как естественную вакцину. Примерно так был побежден полиомиелит.
– Но это та же вакцинация?
– Конечно. Но очень смелая. Поймите, я же чисто теоретически тут рассуждаю. Сейчас такое просто невозможно. А вот в 60-е годы, когда человек полетел в космос, ученых все обожали и доверяли им, а потому такой сценарий вполне мог воплотиться.
Наталья Веденеева
По материалам: “Московский комсомолец”
