Проблема мигрантов давно и прочно утвердилась в политической повестке современной России, но интерес к ней носит спорадический характер
Периоды относительного затишья, во время которого происходит накопление негатива, сменяются чередой эксцессов и всплесками повышенного внимания. Затем, после латания правовых и организационных дыр, интерес снова падает до следующего обострения. Эта продолжающаяся уже почти 30 лет практика отражает объективную сложность ситуации, сложившейся на постсоветском пространстве после распада Союза, и одновременно свидетельствует об отсутствии представлений о целях миграционной политики.
Внятного ответа на вопрос, зачем России так много мигрантов, до сих пор нет. Зато есть оживлённая полемика между теми, кто выступает за ещё большее расширение миграционных потоков, и теми, кто считает, что их необходимо ограничить или вообще перекрыть. В этих бессмысленных спорах проходят годы. Копятся проблемы, а попытки разрешить их путём быстрых, сиюминутных действий создают предпосылки для новых проблем.
Пузырь миграционного законодательства
Закон «О правовом положении иностранных граждан в Российской Федерации» приняли летом 2002 года на фоне череды конфликтов между местными жителями и представителями национальных диаспор. Убийства, захваты рынков, подсаживание местной молодёжи на наркотики, вербальные оскорбления в адрес представителей коренного населения и бессилие правоохранительных органов спровоцировали ответную реакцию: массовые драки, митинги с требованием «убрать понаехавших». В ряде случаев дело доходило до рейдов по квартирам мигрантов (подмосковный Красноармейск) и поджогов домов, в которых жили родственники убийц (Углич).
На тот момент главным раздражителем общества были «обнаглевшие» нелегальные мигранты из стран СНГ, прибывавшие в Россию с начала 90-х. Власть ответила на этот вызов принятием закона, который определил статус иностранных граждан на территории РФ и упорядочил процедуру их легализации.
За прошедшее с тех пор время закон корректировался более 40 раз (каждый раз – серия поправок), кроме того, было принято множество других нормативных актов. Сегодня процесс миграции регулируется громоздкой и запутанной правовой базой, которая состоит из сотни документов и предусматривает более 30 вариантов трудоустройства иностранных граждан. Работать с такой системой миграционного законодательства практически невозможно, и на минувшей неделе председатель Следственного комитета (СК) Александр Бастрыкин поставил вопрос о необходимости её кодификации.
Наработки в этом направлении уже имеются. Эксперты, выступающие на ток-шоу, рассказывают о некоем проекте закона о мигрантах, который семь лет пылится в Госдуме. А начальник главного управления по вопросам миграции МВД РФ, в ведении которого находится Федеральная миграционная служба (ФМС), Валентина Казакова ещё год назад сообщила, что МВД готовит новый законопроект, унифицирующий процедуры трудоустройства иностранцев и упрощающий получение российского гражданства.
В марте 2021-го госпожа Казакова ещё раз рассказала о новом законе и пообещала, что он будет представлен на рассмотрение Правительства в конце этого года.
Насколько адекватным окажется этот законопроект, пока непонятно. Однако есть надежда, что Аналитический центр при Правительстве РФ, реорганизацией которого занимается премьер-министр Михаил Мишустин, досконально проверит документ на соответствие современным реалиям и в случае необходимости внесёт дополнения, которые будут касаться концептуальных и организационных вопросов, а не только обязательного использования цифровых сервисов.
Облако иллюзий и заблуждений
Контекст, в котором оценивается ситуация с мигрантами, наполнен ложными или устаревшими представлениями. Противники миграции, боящиеся «нашествия орд инородцев», пребывают в уверенности, что все жители соседних стран стремятся уехать в Россию. На деле для большинства мигрантов такой переезд является вынужденным: в их странах нет работы, но жить в России им не нравится, потому что «здесь холодно и всё чужое».
Отчасти поэтому практически безуспешными оказались попытки привлечь в Россию так называемых квалифицированных мигрантов. Профессионально состоявшиеся люди предпочитают быть менее успешными, но жить в своём доме, в своей стране. К тому же из-за падения уровня образования их количество в странах-донорах постоянно уменьшается.
В свою очередь сторонники массового завоза мигрантов видят в них дешёвую рабочую силу, необходимую российской экономике, свежую кровь, без которой Россия не сможет выбраться из демографической ямы, и важный ресурс интеграционного процесса: «это наши бывшие граждане», «у нас общая история и общий культурный код», «мы строим единое экономическое пространство».
В действительности рабочая сила оказывается не такой уж дешёвой: зарплаты строительных рабочих выросли до 60 тыс. рублей, что на 8,5 процента превышает медианный доход граждан России.
Привычка строительного и нефтяного бизнеса использовать мигрантов на неквалифицированной работе тормозит внедрение новых технологий и ведёт к раздуванию штатов. В то время как увеличение зарплат рабочих строительных специальностей до уровня Великобритании (250 тыс. рублей) или хотя бы Китая (150 тыс. рублей) позволит, по мнению экспертов, решить проблему рекрутинга за счёт внутренней миграции более квалифицированных местных кадров.
Участие гастарбайтеров в решении демографической проблемы носит специфический характер. В последнее время участились случаи отказа среднеазиатских женщин от новорождённых, а дети, растущие в семьях, воспитываются в традициях национальной культуры и, повзрослев, становятся частью национальных диаспор. Как показывает пример Европы, их дети идут ещё дальше. То есть имеется в виду численное наращивание населения при его распаде на две неравноценные, чуждые друг другу группы.
О близости культурных кодов можно было говорить применительно к первой волне миграции, когда на заработки ехали взрослые люди, выросшие в советское время, знавшие русский язык и имевшие представления о русской культуре. Сегодня большую часть мигрантов составляет молодёжь, которая родилась в независимых государствах, не знает русского языка и считает Россию совершенно чужой страной. Эта группа в гораздо меньшей степени привержена семейным ценностям: работающие в России отцы перестают помогать оставшимся на родине детям, заводят новые семьи, и выживание брошенных жён, часто многодетных, уже стало отдельной проблемой в Таджикистане.
Аналогичным образом обстоит дело с расхожим мнением об агрессивности гастарбайтеров. Среди них, как и в любом сообществе, есть очень разные люди. Многие мигранты неплохо вписываются в российские реалии, нормально работают, ладят с соседями, подают пример уважительного отношения к пожилым людям. Агрессию чаще проявляет неприкаянная молодёжь, собирающаяся вокруг неформальных религиозных лидеров, спортивных и борцовских клубов, которые вовлекают в преступные группы законопослушных трудовых мигрантов.
Прибыль бизнеса и проблемы силовиков
Главными лоббистами увеличения притока мигрантов являются крупные компании, работающие в сфере строительства, нефтедобычи и сельского хозяйства. В погоне за прибылью они используют труд среднеазиатских мигрантов, обеспечивая такой зарплатой (часто серой), за которую не согласятся работать местные жители. Подобные организации уклоняются от налогов и не заботятся о нормальном размещении, медицинском обслуживании и тем более досуге гастарбайтеров.
Большие группы работающих в этих компаниях молодых мигрантов становятся объектом пристального внимания криминала и носителей идеологии исламского экстремизма. А природный темперамент членов этих сообществ может превратить любой всплеск недовольства в разрушительный бунт, как это случилось летом 2020 года на Амурском газоперерабатывающем заводе, где в беспорядках с захватом заложников и уничтожением техники приняли участие около 10 тысяч человек.
Ещё больше ситуацию осложняет тот факт, что участником преступных действий может оказаться любой, даже самый мирный и позитивно настроенный мигрант. Будучи членом национальной диаспоры, он не может отказать в помощи соотечественникам и будет вынужден взять на хранение и доставить по назначению партию наркотиков или оружия, приютить скрывающегося от полиции экстремиста, выйти на уличный протест.
Чем больше в стране мигрантов, тем сложнее правоохранительным органам противостоять процессу криминализации национальных сообществ. По недавним данным главы СК Александра Бастрыкина, процесс идёт по нарастающей.
Количество преступлений с признаками экстремизма увеличилось на 33 процента, терроризма – на 26 процентов, убийств – на 8, изнасилований – на 5 процентов.
Эти цифры позволяют говорить о явном перекосе в сторону преступлений организованного характера (экстремизм, терроризм), в то время как рост числа убийств и изнасилований объясняется увеличением числа мигрантов. В итоге получаем классическую формулу приватизации прибыли и национализации ущерба, ответственность за который несут не сумевшие предотвратить преступления правоохранительные органы.
Ещё раз на те же грабли
Сегодня мы имеем дело с очередной реинкарнацией старого сюжета: череда эксцессов с участием гастарбайтеров (избиения в метро, агрессивное поведение на улицах, изнасилование в районе станции метро «Коммунарка») на фоне разгула русофобии в республиках Средней Азии вызвала совершенно справедливое возмущение российского общества. Дело дошло до того, что жители посёлка Сосенское в Новой Москве, треть населения которого составляют мигранты, начали организовывать отряды самообороны.
Такое уже было в разных регионах страны в конце 90-х и самом начале 2000-х годов накануне принятия закона о мигрантах.
Повторение этих сюжетов – тревожный сигнал для власти. Если люди начинают объединяться для исполнения функций, которые являются прерогативой государства, значит, оно плохо выполняет свои обязанности, а предусмотренные законодательством меры контроля недостаточны.
Ещё одним раздражителем общества стали новости о намерении отменить прописанное в действующем законе о миграции требование о сдаче экзамена на знание русского языка, истории и основ законодательства России, решение об амнистии для 300 тысяч мигрантов из Узбекистана и Таджикистана, высланных из России за правонарушения, и в планах Минсельхоза сдать в аренду Узбекистану 1 млн гектаров земли. Обрабатывать территорию в 23 российских регионах будут граждане этой республики. Де-факто это означает готовность завозить в страну потенциальных рецидивистов и создавать экстерриториальные анклавы, которые в любой момент могут превратиться в горячие точки.
Реакцией на беспокойство людей стала серия непродуманных, труднореализуемых, бессмысленных и даже опасных предложений. Бывший заместитель руководителя ФМС Вячеслав Поставнин заявил, что нужно строить гетто для мигрантов, то есть поставить на поток создание на территории страны всё тех же анклавов, которые очень легко превратить в очаги беспорядков. Отдельная тема – организационная сложность и гуманитарная несостоятельность этого проекта.
Председатель СК Бастрыкин предложил ужесточить порядок учёта мигрантов, дополнив обязательную при покупке патента дактилоскопию столь же обязательным ДНК-контролем. Но патенты покупают не все, и эта мера коснётся только части мигрантов. А поскольку границы страны фактически открыты, достаточно большое число гастарбайтеров работает в России без какого-либо оформления. Это значительный, но не поддающийся точному подсчёту контингент нелегальных мигрантов, занятых в малом, среднем и даже крупном бизнесе.
Дальше всех в попытках успокоить общество пошёл вице-мэр Москвы Андрей Бочкарёв, заявивший о планах отказаться от привлечения мигрантов к строительным проектам столицы. Проблема, однако, состоит в том, что озвученные им цифры (раньше работало на московских стройках 120 тысяч, сейчас – 40 тысяч человек) противоречат планам курирующего строительную отрасль вице-премьера Марата Хуснуллина, собирающегося завезти к 2024 году ещё 5 миллионов иностранных граждан. То есть здесь речь, скорее всего, идёт не о сокращении числа мигрантов, а о какой-то аппаратной интриге.
Прежде чем придумывать «как», нужно ответить на вопрос «зачем»
Из всего сказанного прямо следует, что практика ситуационных ответов на постоянно возникающие новые вызовы ведёт к умножению сущностей (30 форм трудоустройства мигрантов, несколько статусов, наращивание видов контроля), умножению угроз (от отдельных преступлений к пронизывающим национальные сообщества преступным сетям) и в конечном счёте загоняет миграционную политику в бесконечный тупик.
Причиной такого положения являются постоянные попытки придумать, как разрешить очередную проблему, не определившись, зачем России нужны мигранты. Только решив, что строит Россия (замкнутую на интересах бизнеса экономику, евразийскую империю, суверенное и безопасное государство или что-то другое), можно говорить об определении целей и задач миграционной политики.
Если имеется в виду строительство экономики, ориентированной на процветание бизнеса, то резона ограничивать миграцию нет.
Однако Вавилонская башня такой экономики рано или поздно рухнет на копошащийся вокруг неё мультикультурный муравейник.
Произойдёт это по аналогии с тем, как срываются в кризисы строительные бумы.
Если же речь идёт о евразийской империи, то нужно направить значительную часть ресурсов на приручение постсоветских государств, борьбу за влияние на них с другими игроками, продвижение идеи «общей судьбы». Но, как показал опыт СССР, такой проект может быть успешным, только если его ядро составляют идеологически заряженные кадры, имеющие в своём распоряжении безотказно работающие инструменты подавления. В современной России ни того ни другого нет.
Если говорить о строительстве суверенного и безопасного государства, нужно понимать, что усилия придётся направить на подготовку национальных кадров, часть финансовых ресурсов – на достойную оплату их труда (что приведёт к росту национального оптимизма и, как следствие, рождаемости), а организационный потенциал – на ревизию экономического уклада и политических традиций.
В этом случае целью миграционной политики будет дозированное привлечение гастарбайтеров. К её задачам относятся тотальная зачистка преступных элементов среди находящихся на территории России мигрантов (на первом этапе), организация набора и переподготовки кадров, обеспечение плотного контроля без ущемления элементарных свобод, создание достойных условий (зарплата, жильё, медицина, спорт, досуг), обязательное погружение в местную культуру и конвертация факта приёма мигрантов в преимущества при взаимодействии со странами-донорами.
Неразбериха, царившая в миграционной политике последние 30 лет, была следствием метаний между первым и вторым сценариями, между строительством Вавилонской башни бизнес-экономики и созданием евразийской империи. А эксперимент Минстроя по привлечению 10 тысяч рабочих из Узбекистана путём формирования заявок от компаний-работодателей и проведения набора кадров со всеми сопутствующими процедурами (от сдачи экзаменов до дактилоскопии) в стране-доноре свидетельствует о том, что российское руководство начинает искать подходы к реализации третьего сценария. Но говорить об отказе от порочной практики прошлых лет и переходе к внятной и целенаправленной миграционной политике ещё рано.
Вера Зелендинова
По материалам: “Октагон”
