Омикрон начал вытеснять дельта-штамм коронавируса. Чем это грозит россиянам?
Омикрон-штамм оказался заразнее всех своих предшественников и практически вытеснил остальные разновидности коронавируса во многих странах мира. В России омикрон выявили уже в 72 регионах. Заболеваемость COVID-19 растет каждый день, при этом уровень госпитализаций остается стабильным. Что происходит в российских регионах, чего ждать в будущем и как пандемия коронавируса повлияла на продолжительность жизни россиян, «Ленте.ру» рассказал независимый демограф Алексей Ракша.
«Лента.ру»: Какую картину вы сейчас видите по распространению омикрона?
Ракша: Мы находимся в первой половине быстрого роста заболеваемости. Рост начался с Москвы и Московской области, почти сразу к ней присоединились Санкт-Петербург и Ленобласть, а вскоре наши южные (Калмыкия, Адыгея, Астраханская область), центральные регионы (Тверская, Тульская, Ярославская, Орловская области) и Тыва. Причем счет идет на дни. Сейчас уже почти по всей стране начался рост заболеваемости, кроме Приморского и Хабаровского края, Амурской области и Еврейской автономной области.
Прогнозирую, что на пике будут заболевать один-два миллиона россиян каждый день, может, и больше. Пик придется на 5-15 февраля. У нас, как и во всем мире, не будет хватать тестов, лабораторий. Врачи сейчас будут массово болеть, да и не только они.
— Вы отслеживаете рост заболеваемости по статистике или по поисковым запросам в Яндексе?
И то, и другое. Поисковые запросы смотрю пристально, они помогают следить за динамикой заболеваемости независимо от административного «творчества» чиновников на местах. Запросы сейчас опять изменились. Уже совсем перестали работать запросы типа «пропало обоняние». Видимо, хуже работают запросы типа «пульсоксиметр» и «сатурация». До сих пор работает словосочетание «лечение коронавируса».
Но что значит «работает»? Я демограф, и меня гораздо больше интересует динамика смертности, а не заболеваемости. Например, в 2020 году сила статистической связи частоты запросов типа «пропало обоняние» и избыточной смертности со сдвигом на две недели с августа по декабрь составляла свыше 0,985 — это теснейшая связь. Но уже с приходом штамма альфа в январе она резко ослабла, и пришлось добавлять запросы про пульсоксиметр, сатурацию и лечение коронавируса. Это подтвердил и приход дельты в мае-июне: запросы про обоняние стали еще менее годными. А сейчас, при омикроне, анализировать их уже почти бесполезно. Появились и новые запросы, лучше отражающие взлетевшую за две-три недели в десятки раз заболеваемость, но мне это неинтересно: очевидно, что смертность в десятки раз не взлетит.
— А что происходит сейчас со смертностью?
Все-таки омикрон — намного более легкий штамм в плане смертности. Особенно среди привитых бустерами. То есть из тех, кто заболевает, меньшая доля попадает в больницы. Из тех, кто попал, меньшая доля нуждается в реанимации. Среди последних меньше умирают.
Я не прогнозирую такую же страшную смертность, которая была у нас на пике дельта-волны в конце октября, когда по моим оценкам умирало больше 4100 человек ежедневно. Думаю, что среди заразившихся летальность будет раз в десять меньше по сравнению с дельтой. Можно ожидать летальность у этого вируса в 0,1-0,2 процента.
Сейчас избыточно умирает 1-1,2 тысячи человек в сутки, и это самые низкие значения с середины июня 2021-го. Я прогнозирую, что новая волна омикрона может привести к росту смертности, но я не ожидаю больше трех тысяч избыточных смертей в сутки. Скорее всего их будет меньше, около двух тысяч.
Более того, по статистике избыточной смертности по провинциям Южно-Африканской Республики — страны, откуда омикрон пошел по всему миру, — видно, что, чем выше была избыточная смертность в дельта-волну, тем ниже она при омикроне. Это означает, что у России не такие плохие перспективы. И уже с конца февраля смертность пойдет на спад.
— То есть апрель по уровню смертности может вернуться к допандемийным цифрам?
Не уверен насчет допандемийного уровня, в России такого не было еще ни разу, а в других странах было. Но омикрон действительно очень быстрый. Как правило, в тех странах, где официальная статистика заслуживает доверия, видно, что от начала роста волны эпидемии до пика идет три недели, не больше. И потом начинается снижение. Не такое быстрое, как был рост, но в итоге волна заканчивается за пару-тройку месяцев.
— Сейчас в мире ученые договорились считать ковидные потери именно по избыточной смертности. Сколько в России она составила за два пандемийных года?
У нас накопилось примерно 1 040 000 избыточных смертей — это второе место в мире после Индии, на третьем месте — США. Если ранжировать страны по приросту смертности относительно ожидавшегося тренда (ожидавшейся смертности без учета пандемии — прим. «Ленты.ру») в процентах, то из 116 стран мы входим в первую десятку по избыточной смертности.
— Можно ли с каким-то периодом в истории России сопоставить эту избыточную пандемийную смертность — больше миллиона погибших за два года?
Думаю, что это сравнимо с 1994-1995 и 2002-2004 годами. Тогда ситуация была похожая. Только в то время избыточная смертность была в основном от алкоголя, от убийств, самоубийств, сердечно-сосудистых болезней, и это в основном были мужчины трудоспособного возраста. Избыточная смертность ощущалась сильнее, так как уходили те, кто не должен был умирать настолько преждевременно. Поэтому и продолжительность жизни в то время падала значительнее. Например, при Горбачеве, в разгар антиалкогольной кампании с 1986 по 1987 год продолжительность жизни достигла 70 лет. А в 1994 году она недотягивала до 64 лет. То есть мы получили снижение больше шести лет.
Сейчас потеря продолжительности жизни составила 3,6 года. До пандемии мы достигли бы сейчас 73,6 года. Но ковид отбросил нас примерно до 70 лет. Потеря большая — больше, чем почти во всех странах, для которых это уже подсчитали, но все же меньше, чем у нас в 1990-е и в нулевые годы.
— Как эти потерянные годы можно нагнать?
В реальных поколениях умерших не воскресить. А в условных это в первую очередь зависит от того, как вирус поведет себя дальше. Если сбудутся прогнозы некоторых вирусологов, что на омикроне пандемия закончится, если не случится ничего экстраординарного, то продолжительность жизни может к концу года вырасти до 72 или даже до 72,5 года.
Но на предыдущую траекторию мы пока не выходим. До пандемии шел очень хороший рост продолжительности жизни. В этом году, если бы не случилось никакой пандемии, по расчетам Росстата, средняя продолжительность жизни должна была быть уже 74,6 года. Сейчас об этом речи пока не идет.
— То есть при условии, что «смертельная жатва» пандемии практически закончится, то за год-два мы в состоянии полностью устранить потери продолжительности жизни?
Необязательно. Прошло несколько волн пандемии. У многих выздоровевших ковид подорвал здоровье, за время болезни многие «стареют» на пять-десять лет, у них обостряются хронические заболевания. Некоторые умирают уже после выздоровления от оторвавшихся тромбов, например. Нам необходимо разворачивать клиническую реабилитацию переболевших. Этим нужно озаботиться, не факт, что без этого мы сможем вернуться на прежнюю траекторию.
Действительно, существует «эффект жатвы», когда во время катастрофических событий — жары, войн, эпидемий — умирает сразу много людей. Но после того как все заканчивается, смертность резко снижается и в течение какого-то времени остается пониженной, а продолжительность жизни, соответственно, подскакивает и несколько лет находится выше тренда. Во Франции после большой гибели людей в жару 2003 года такое наблюдалось несколько лет. В Москве «эффект жатвы» был после увеличившейся смертности в жару 2010 года.
В некоторых странах такой эффект наблюдался весной 2021-го, но не в России. Дело в том, что у нас ковид свободно гулял по стране. Локдаунов практически не было, к вирусу мы все относились разгильдяйски, и смертность до прихода дельты так и не успела снизиться. Учитывая описанные выше обстоятельства, рассчитывать на эффект жатвы, как я думаю, пока не стоит.
— Какие регионы в России — «чемпионы» по избыточной смертности?
Если сравнивать с доковидными годами, то хуже всего ситуация в Ингушетии, Чечне, Дагестане, а дальше за этими «чемпионами» плотно идут другие регионы: Оренбургская, Липецкая, Саратовская области, Москва, Санкт-Петербург, Татарстан, Волгоградская область, Мордовия, Ханты-Мансийский округ, Самарская область, Ямало-Ненецкий округ, Рязанская область, Якутия, Пензенская область, Башкортостан. По цифрам можно наблюдать тенденцию — чем ниже официальные цифры по количеству заболевших давал регион, тем впоследствии там была выше избыточная смертность. Сильнее всего врали Татарстан, Чечня, Башкортостан, а меньше всего — Москва, Петербург, некоторые северные и восточные регионы.
Лучше всего ситуация с накопленной избыточной смертностью в Тыве, Забайкальском крае, Сахалинской, Псковской, Магаданской областях, Приморском крае. Как правило, это те области, где и без того смертность была высокой. Видимо, люди с ослабленным здоровьем там реже встречаются, популяция может быть чуть более выносливой. Плюс там более низкая плотность населения. Ковид — это прежде всего болезнь мегаполисов. Мы видим, что в большинстве стран сильнее всего пострадали самые крупные города.
— Качество медицины, количество врачей на душу населения влияют на избыточную смертность?
Я думаю, что сильнее влияет религия, информационное освещение, пропаганда, отношение жителей, локдауны. Медицина в этом ряду далеко не на первом месте. Москва, например, входит в число регионов с высокой избыточной смертностью. Хотя медицина тут — самая лучшая.
По большому счету, от ковида до сих пор специфического лечения нет, препараты только-только изобрели, у них ограниченная эффективность, лечение скорее симптоматическое. Поэтому дело больше в противоэпидемических мерах, а не в фармакологических.
Ковид трудно и иногда, к печали, невозможно вылечить, гораздо проще его не допустить, по крайней мере так было до омикрона. Поэтому чем больше людей заразилось, тем больше умерло. А люди заражаются, потому что не боятся, потому что их не напугали.
— А с религией как это все связано?
Например, соблюдение обрядов. У мусульман на похоронах скапливается особенно много людей, угощают мясом, все общаются. В мечетях одновременно масса людей. У православных идут службы в церкви при скоплении прихожан. Очень много у нас умерло священнослужителей. В закрытых помещениях, особенно где поют, для распространения вируса очень благоприятная среда.
— Видна ли в статистике корреляция между количеством вакцинированных и смертностью?
В России, к сожалению, почти нет. У нас есть очень интересный кейс Белгородской области, которая долго была лидером по уровню вакцинации и до сих пор на одном из первых мест. С весны и до осени там была самая низкая смертность во всем Центральном федеральном округе, одна из самых низких в стране. Но потом регион очень сильно накрыла осенняя волна, в ноябре по избыточной смертности они были на втором месте в России.
Тут есть несколько объяснений. Возможно, они «подкручивали» статистику. Либо на уровне региона цифры искажались, либо врачи давали фейковую статистику, замотивированные дополнительными деньгами за количество привитых. Возможно, прививочная кампания была направлена в основном на работников крупных предприятий, людей среднего возраста. А до пожилых из групп риска так и не добрались. Также, возможно, дело в раннем старте прививочной кампании. Она у них массово началась в марте. И к моменту осенней дельта-волны регион уже начал терять временный иммунитет от прививок, а ревакцинация еще практически не начиналась.
— В каких возрастных группах избыточная смертность была выше?
В 2020 году рост избыточной смертности начинался в районе от 40 лет и старше, а сильнее всего в процентном отношении пострадали женщины 60-75 лет. В прошлом году граница стала смещаться. По данным Росстата, на второй год пандемии сильнее всего в процентном соотношении пострадали женщины в возрасте от 58 до 76 лет. Но вообще прирост смертности случился практически по всем возрастам, даже среди женщин 10-38 лет наблюдался прирост смертности в районе 15 процентов от того, что было в 2019 году.
А у мужчин смертность росла меньше. Особенность нашей страны в том, что женщины пострадали намного сильнее, это видно по дельта-волне. У них даже продолжительность жизни в прошлом году упала значительней. В западных странах, наоборот, — от ковида больше страдали мужчины.
— Почему в России страдали именно женщины?
Тут есть несколько гипотез. Во-первых, среди женщин заметно больше доля антиваксеров, заметно меньше привитых. Во-вторых, женщины чаще работают в таких контактных профессиях, как продавцы, медсестры, врачи. Важно то, что фоновая смертность до ковида у мужчин в средних возрастах в России была почти в три раза выше, чем у женщин, и ковид немного уравнял ситуацию.
— В России всегда была значительной разница в продолжительности жизни между мужчинами и женщинами. У последних сильно выше. Сейчас она сократилась?
Действительно, разница составляла десять лет. Но из-за ковида разрыв, по моим оценкам, сократится до девяти лет.
— Можно ли в избыточной смертности вычленить долю тех, кто стал побочными жертвами? То есть умер не из-за самого ковида, а из-за нехватки мест в больницах, отсутствия врачей и прочего?
Точно подсчитать невозможно, но, вероятно, это крайне незначительная доля, видимо, меньше пяти процентов.
— Какой сегодня средний возраст россиянина?
Медианный возраст, после которого половина населения — старше, а половина — моложе, сегодня составляет около 40 лет. Он постоянно растет.
40 лет составляет средний возраст россиянина.
— Избыточная смертность сильно повлияла на средний возраст?
Почти не повлияла. Она могла немного замедлить его рост, но это почти незаметно. Средние и медианные возрасты населения, особенно в России, растут потому, что у нас уже давно низкая рождаемость. Это влияет больше, чем когда-то давно снизившаяся смертность. Когда рождается мало детей, мало молодежи, то больше доля всех остальных. Чем ниже рождаемость, тем при прочих равных старше население в среднем.
— Есть понимание, как пандемия повлияла на рождаемость?
Влияет не сам коронавирус, а его восприятие, локдауны, материальная помощь государства и вообще уровень социальной поддержки. Мы видим, что в период локдаунов рождаемость в Южной Европе, где она была и так очень низкой, сильно просела. Люди боялись, а государство их поддерживало не так значительно.
В Скандинавии провалы были очень небольшими, а потом случился больший компенсационный взлет. Сейчас там рождаемость выше, чем была до ковида. Речь о Финляндии, Дании, Исландии, Норвегии. Там очень развита система детсадов, государство реально поддерживает семьи с детьми, низкий уровень неравенства. Россия, кстати, благодаря и материнскому капиталу, и, возможно, льготной ипотеке для многодетных по рождаемости ковида практически не заметила. У нас был провал в январе и в феврале, потом пошел всплеск-отскок рождаемости в марте. Сейчас рождаемость выше, чем была два года назад, и медленно продолжает расти.
Наталья Гранина
По материалам: “Лента.Ру”
