Как был подписан Договор о РСМД
Этот зимний день тогда, 35 лет назад, называли историческим. 8 декабря 1987 года, подписание самого масштабного советско-американского «ракетного» договора. Не все и в США, и в СССР могли согласиться со столь высокой его оценкой. К тому времени уже не раз взаимоотношения двух сверхдержав переживали периоды «морозов» и «потепления». Но история показала неправоту скептиков. Вашингтонская встреча действительно стала вехой, после которой стиль контактов советских и американских политиков резко изменился. Подробности — в материале «Известий».
От Женевы до Вашингтона
К тому времени переговоры двух великих держав о сокращении ядерных вооружений шли — с переменным успехом — уже не одно десятилетие. Михаил Горбачев до визита в Вашингтон дважды встречался и беседовал один на один с Рональдом Рейганом. Переговоры советского лидера с президентом США в ноябре 1985 года в Женеве можно назвать осторожным знакомством. Тогда новый советский генеральный секретарь отличался от своих предшественников, пожалуй, только возрастом, а его риторика оставалась в традициях времен Брежнева и Громыко. В результате Горбачев в узком кругу назвал Рейгана «динозавром», а американский президент окрестил советского коллегу «твердокаменным коммунистом».
Встреча в исландском Рейкьявике в октябре 1986 года прошла куда более жестко и стала холодным душем и для Горбачева, и для Рейгана. Оба показали себя боевитыми политиками, готовыми к долгому противостоянию. Тогда можно было предположить, что набиравший популярность в мире Михаил Горбачев решил сыграть собственную партию в наступательном стиле и вот-вот развернет широкую идеологическую кампанию против Вашингтона под флагами «борьбы за мир» и «европейского единства». Рейган на фоне бурлившего новыми идеями советского лидера выглядел даже не консерватором, а ретроградом.
Отметим еще один нюанс. Рейган — бывший актер — славился вальяжностью, умением непринужденно держаться на публике. Но все уже в Рейкьявике отметили, что советский лидер в этом смысле не уступал ему. В его жизни тоже не обошлось без лицедейского опыта: еще в ставропольской юности Горбачев выступал на любительской сцене в лермонтовском «Маскараде» в роли Звездича и, по свидетельству друзей, играл неподражаемо. Вот и став партийным лидером, он открыто и обаятельно улыбался, выглядел интеллектуалом и умел носить костюмы как прирожденный дипломат. К тому же, общаясь с журналистами, Горбачев легко шел на импровизацию, говорил свободно.
Советский лидер в Исландии предложил Рейгану подписать договор о полном ядерном разоружении. Конечно, это была нереалистичная идея. Ядерный статус и для США, и для СССР значил неимоверно много. Но для общественности Горбачев превратился в искреннего «голубя мира», в эдакого Дон Кихота, идеалиста от политики, для которого интересы человечества выше «имперских» амбиций. Ему поверили. Да он и сам вжился в роль. При этом Горбачев сетовал, что из-за консерватизма американской стороны переговоры буксуют, от идей, которые приходится обсуждать, «пахнет нафталином», а человечеству необходим прорыв в будущее. Тезис про нафталин цитировали все основные мировые СМИ. Это был балл в пользу Горбачева.
Путь уступок
И тут всё изменилось. Решение Горбачева поменять тональность в переговорах США связано с его разочарованием в советской экономике. Политика «ускоренного развития машиностроения», которую он провозгласил в 1985 году, не дала быстрых результатов. А терпения лидеру СССР явно не хватало. Страна ощущала первые признаки экономического кризиса — и Горбачев принял решение «затыкать дыры», отказываясь от амбициозных военно-политических проектов. При этом действовал лихорадочно, забыв, что спешка в большой политике приносит только вред.
До Горбачева Советский Союз никогда и близко не демонстрировал такой уступчивости. Споры шли за каждую ракету, за каждую разработку. А тут вдруг генеральный секретарь ЦК КПСС дал указание своим дипломатам и советникам подписать договор любой ценой — по существу, на условиях американцев. Посланцы Москвы чуть ли не впервые в истории превратились для Вашингтона в «мистеров Да».
СССР даже отказался от требования увязки вопроса о ракетах с вопросом о программе СОИ («стратегической оборонной инициативы») — американского проекта, связанного с милитаризацией космоса. Еще один пример одностороннего компромисса — история с оперативными тактическими ракетами «Ока». По техническим решениям это оружие, разработанное под руководством конструктора Сергея Непобедимого, не имело равных в мире. Его не испытывали на дальность свыше 400 км — и потому «Ока» не должна была подпасть под ограничения. Госсекретарь США Шульц специально приезжал в Москву в апреле 1987 года, чтобы «пристыдить» советскую сторону желанием сохранить столь мощное оружие.
Советские военные (в том числе — начальник Генштаба маршал Сергей Ахромеев) не соглашались на такую уступку. Но для Горбачева важнее всего было сближение с США, ради этого он готов был поступиться стратегическими интересами армии и страны. На несколько месяцев он стал фактически диктатором, не считаясь с мнениями экспертов и коллег по руководству СССР, кроме тех немногих, которые вписывались в его концепцию. И в сентябре на переговорах с тем же Шульцем министр иностранных дел СССР Эдуард Шеварднадзе официально дал добро на уничтожение «Оки».
Американцы не подавали вида, что чрезвычайно удивлены столь резкой переменой в настроениях советской стороны. Они, конечно, рассчитывали, что СССР, испытывающий экономические трудности, умерит свои амбиции. Но даже в самых оптимистических аналитических записках ЦРУ не предполагалось, что Москва сама, без внешнего давления, пойдет на стратегическое отступление по всем фронтам. И — без единой дополнительной гарантии со стороны США. Никакого бонуса за сговорчивость СССР не получил.
Прав американский советолог Уильям Таубман: «США не смогли бы одержать победу в холодной войне, если бы Горбачев не внес свой вклад». Время показало, что советское руководство в период между Рейкьявиком и Вашингтоном совершило системный просчет, а компромисс, на который Горбачев пошел в 1987 году, стал началом целой цепочки ошибок — в соответствии с «эффектом домино». Генеральный секретарь ЦК КПСС наверняка знал афоризм Карла Маркса: «Нации, как и женщине, не прощается минута оплошности, когда первый встречный авантюрист может свершить над ней насилие». Правда, здесь не было выбора нации, Горбачев продавливал свою линию практически в одиночку, с помощью нескольких советников и сторонников. По ключевой проблематике сближения с Вашингтоном ему даже не потребовалась поддержка Политбюро, он просто пренебрегал старыми коллективными партийными органами.
Рукопожатие в Вашингтоне
И вот энергичный генеральный секретарь КПСС приехал в Штаты. Накануне вашингтонской встречи СССР показал такую лояльность по отношению к «предполагаемому противнику», что и Рейгану пришлось сменить яростные антикоммунистические филиппики об «империи зла» на нечто более доброжелательное и комплиментарное по отношению к Москве и ее лидеру. Рейган встречал Горбачева в Белом доме как радушный хозяин. Он выучил несколько русских пословиц, и спичрайтеры американского президента умело вмонтировали их в его речи.
Горбачев и Рейган договорились за три года уничтожить все комплексы баллистических и крылатых ракет наземного базирования средней (1–5,5 тыс. км) и меньшей (0,5–1 тыс. км) дальности, а также не иметь, не производить и не испытывать таких ракет в будущем. Впервые в истории две страны намеревались упразднить целый класс вооружений. 8 декабря 1987 года главы государств подписали документ. Рукопожатия, улыбки. Оба тогда выглядели как победители. И мало кто понимал, что это — почти капитуляция Москвы в холодной войне. Через три года не станет социалистического блока, а Советский Союз превратится в банкрота, да и политические акции Горбачева упадут до минимума. Но вернемся в 1987-й.
Американцам без труда удалось «продавить» свой вариант схемы разоружения, который практически не затронул ракеты морского базирования, по которым они имели преимущество. В результате Советский Союз в ускоренном темпе уничтожил в два раза больше ракет, чем США (1836 и 859 соответственно), почти в три раза больше пусковых установок (851 против 283), а главное — уничтоженные советские ракеты могли нести почти в четыре раза больше ядерных боевых блоков, чем американские (3154 против 846). Под нож пошла и новейшая разработка, совсем недавно принятая на вооружение, но перспективная, — подвижные ракетные комплексы «Рельеф», которые вызывали особую тревогу Пентагона.
Каждый час вашингтонского саммита приносил новые сенсации. Недавние противники говорили друг о друге в небывало теплых тонах. Горбачев в этой ситуации для многих выглядел победителем, инициатором договора. Но, увы, это относилось лишь к внешней стороне событий. Те, кто стоял за подготовкой соглашений, прекрасно понимали, что он составлен не на равных, что Москва явно уступила Вашингтону и, по существу, диалог двух сверхдержав сменился на обсуждение «почетной капитуляции», при которой Горбачев мог только сохранить лицо… Это ему удалось: в мире до сих пор господствует мнение, что советский лидер «спас человечество от угрозы ядерной войны» и сделал уверенный шаг к безъядерному будущему. Нобелевская премия мира после такой оценки была предопределена.
В своей финальной вашингтонской речи Горбачев сделал акцент на необходимости сотрудничества двух стран по всем направлениям: «Многие годы конфронтации, острого соперничества, кроме вреда, ничего не принесли. Мы уже достаточно доказали, что можем жить друг без друга: не торговать, не иметь широких научных и культурных контактов, не сотрудничать в решении глобальных проблем. Но тут возникает вопрос: а это ли нам надо доказывать? Не напоминает ли это бесполезный сизифов труд. Неужели два великих народа, две мировые державы не должны обдумать ситуацию, которая создалась в результате острого противоборства на протяжении почти всех послевоенных лет. Пришло время всё это осмыслить».
Чего же добился Горбачев? Во-первых, мирового резонанса. Встречу действительно показывали и комментировали на всех континентах, и советский лидер выглядел одним из вершителей мировой истории. Во-вторых, он рассчитывал поправить дела в советской экономике, перебросив капиталы с военных статей бюджета на производство и импорт дефицитных товаров массового потребления. Масло, колбаса и джинсы вместо пушек, танков и ракет.
Триумф с подвохом
Горбачеву рукоплескал мир, а на Родине его ожидали нараставшие проблемы. Надежды на «перестройку» испарялись с каждым месяцем. Сам Горбачев всё явственнее ощущал себя «непонятым в собственной стране», и это добавляло его политике нервозности. Ведь он считал, что только гонка вооружений и, соответственно, колоссальные расходы на вооруженные силы мешают советскому экономическому прорыву. И вот гонке вооружений пришел конец, а в бюджете по-прежнему не сходились концы с концами… Сближение с Западом советское общество во многом поддерживало, но пустые полки магазинов перевешивали все первоначальные благоприятные впечатления от внешней политики «Горби». А поддержку в армии Горбачев практически потерял: люди в погонах хорошо понимали опасность непродуманных уступок.
В своих мемуарах Горбачев представлял вашингтонский договор как триумф, как гарантию от большой войны. Но, думается, здесь не обошлось без доли лукавства. По прошествии лет стало ясно, что односторонние компромиссы, на которые легко пошел Советский Союз в 1987 году, пропали даром. Не получилось ни безъядерного мира, ни обновленного СССР.
Очень скоро стало понятно, что и дипломатические успехи были иллюзорными. Горбачев еще не раз встречался с президентами США — Рейганом, а затем и Джорджем Бушем-старшим. И с каждым годом всё сильнее напоминал просителя, а не могущественного политика. Даже знаменитая улыбка стала грустной. Оказалось, что, потеряв значительную часть ядерных арсеналов, Горбачев ослабил собственные переговорные позиции. Его по-прежнему восторженно встречали толпы людей в любой столице мира, ему посвящали песни, но «большие люди» уже не разговаривали с Горбачевым на равных. Ставка на разоружение и западную помощь в конечном итоге не помогла ни сохранить страну, ни удержать власть.
В ХХI веке договор уже не выглядит незыблемой скалой. В 2013 году американцы начали испытательные пуски авиационной крылатой ракеты с дальностью действия в 1000 км. А в 2019 году, когда разногласий накопилось слишком много, Соединенные Штаты, а затем и Россия, объявили о приостановке действия Договора о РСМД. И это тоже — веха, но уже из другой эпохи.
Фото: pixabay
Арсений Замостьянов
По материалам: “Известия”
