Умер военный корреспондент Василий Шапошников
19 июня не стало фотокорреспондента «Ъ» Василия Шапошникова, работавшего в фотослужбе Издательского дома «Коммерсантъ» с момента ее основания в 1991 году.
Вася часто ездил туда, где неспокойно. Моя первая совместная командировка с ним пришлась на войну в Грузии. Мы пробыли там с 9 по 18 августа 2008 года. 11 августа конфликт был в разгаре, но Гори — родной город Сталина — пока не был занят российскими войсками. В этот день президент Михаил Саакашивили привез сюда главу МИД Франции Бернара Кушнера, чтобы показать последствия российской бомбардировки.
Когда осмотр пострадавшего жилого квартала был окончен, а Саакашвили был одной ногой в огромном черном «Хаммере», его охрана истошно закричала: «Воздух! Воздух!». Было облачно и мы слышали только звук пролетающего самолета. Началась паника.
Михаил Саакашвили с охраной побежал прочь от кортежа. В какой-то момент грузинский президент оказался на земле под грудой тел оберегавших его секьюрити, накрывших его бронированной защитой. Я стоял рядом, озирался в поисках фотокорра и злился: «Где этот Шапошников?!»
Через секунду из-под кучи телохранителей вынырнул Вася. Он подошел и молча протянул фотоаппарат. На мониторе я увидел кадр, ставший потом знаменитым: распластавшийся на асфальте Михаил Саакашвили с перекошенным лицом смотрит четко в камеру.
В декабре 2011 года в казахском Жанаозене власти жестоко подавили протесты нефтяников. Пока мы изучали городскую площадь, на которой то и дело попадались высохшие кровавые кляксы, нас задержал спецназ. К тому моменту мы уже обошли город и Вася успел поснимать следы недавнего побоища. В местном УВД нас обыскали, отобрали аппаратуру и даже блокнот.
Я нервничал. Вася же был невозмутим и даже задремал, сидя на стуле. Я не мог понять его спокойствия — сделанных снимков мы, скорее всего, не увидим. Когда нас отпустили, оказалось, что Вася незаметно вытряхнул в варежку карту памяти из фотоаппарата. И силовики ее так и не нашли. В тот же день съемка ушла в редакцию.
Вася умел становиться невидимым. Вроде стоит с тобой плечом к плечу, а вот его уже нет. Исчез. Испарился. Крутишь головой по сторонам и не находишь — слился с беснующийся толпой, с ландшафтом, с людьми в хаки. Только потом по снимкам понимаешь, где он был и что видел. Так он работал на войне Грузии, во время «революции тюльпанов» в Киргизии, после расстрела людей в узбекском Андижане.
На моей памяти Васю заметили только однажды. В городе Ош, где в июне 2010 года столкновения между киргизами и узбеками вылились в жестокую резню. Мы с ним подошли к баррикаде, возведенной местными киргизами посреди улицы перед въездом в узбекский квартал. У импровизированного блок-поста стояла толпа мужчин. Одежда на многих была перепачкана кровью — явно чужой. В руках они держали самодельные пики — черенки от лопат, к которым проволокой прикручены длинные ножи. Вася смотрел на них через объектив и жал на гашетку.
В какой-то момент раздался щелчок, не характерный для фотоаппарата: один из молодых людей в нескольких шагах от Васи целился в него из ружья со взведенным курком. Вася смотрел на него, а он на Васю. Молчаливая сцена продлилась несколько секунд и человек опустил ружье. Черт его знает почему он не выстрелил. Повезло, наверное.
В прошлом году Василию Шапошникову повезло еще раз. В марте украинские пограничники не впустили его в страну, когда он ехал в очередную командировку — снимать события в Донбассе. Из-за запрета он так и не увидел, что стало с его родным Донецком. И теперь уже никогда не увидит.
