Мичман Шиманский погиб из-за некомпетентости командира подводной лодки «Брянск» Степаненко
В четверг 23 июля, накануне Дня военно-морского флота, из Гаджиева вышла стратегическая подлодка РПКСН К‑117 «Брянск» (проект 667 БДРМ). Командир корабля капитан первого ранга Игорь Степаненко провел запланированные учения, включавшие погружение и всплытие. Во время погружения в ходовой рубке (наружное сооружение, которое затапливается в подводном положении забортной водой) забыли 45‑летнего старшего мичмана Виталия Шиманского, опытного моряка, прослужившего на подводном флоте 25 лет. По свидетельству наших источников на Северном флоте, будучи дежурным по камбузу, он поднялся наверх, чтобы выбросить мусор, и в это время разговаривал с женой по мобильному телефону, так как лодка шла в пределах действия береговых антенн мобильной связи.
Сразу под ходовой рубкой располагается боевая рубка и далее — центральный пост. Это уже части прочного корпуса, место постоянного обитания команды управления в подводном положении. Ходовая рубка отделена от боевой мощным рубочным люком.
В какой момент Виталий понял, что люк задраен намертво и он остался на поверхности лодки один, — пока неизвестно. Ведется следствие. Случаи, когда человек по оплошности оказывался отрезан от помощи, забыт в технологических помещениях, туннелях, шахтах или за бортом, известны во всех странах и армиях мира. По некоторым даже сняты фильмы. Но, насколько я смог установить, впервые человек в подобной ситуации оказался вооружен мобильным телефоном. И его близкие знают, о чем он говорил в эту минуту, что чувствовал.
Вдова погибшего Людмила Эдгаровна сообщила мне, что начальство (по должностям получается — руководство эскадры в Гаджиеве) оказывает на нее давление, препятствует общению с журналистами и вообще не позволяет ни с кем говорить о подробностях постигшей ее трагедии. Однако Ангелина, дочь Виталия Шиманского, не отходившая от матери все эти дни, не стала скрывать детали.
А они флотское руководство не красят. Редакция располагает сведениями от непосредственных свидетелей. Утвержденными на флоте документами жестко регламентируется проверка всех членов экипажа на местах перед погружением. Из отсека, в котором должен был находиться Виталий, поступил доклад об отсутствии одного человека.
И командир заявил, как утверждают источники: «Да и хрен с ним — спит где-нибудь». Предположительно в этот момент мичман в 12 метрах над его головой пытался стучать в рубочный люк. «Брянск» начал погружение.
Фото: petrsu.ru
Важная деталь: доклады о наличии людей из отсеков принимаются на центральном посту по громкой связи. А находятся там в этот момент до 30 человек. Следствие имеет, как видим, большую базу. Как утверждают опытные моряки, заткнуть рот офицерам той вахты, если они действительно слышали роковые слова командира Степаненко, теоретически можно. Хотя и сложно — свидетелей немало. Но с контрактниками, а они на центральном посту во время доклада тоже были, командование сделать практически ничего не может. Их показания надо слушать в первую очередь.
Кроме того, существует объективное противоречие между интересами командира лодки и командира отсека, который сообщил об отсутствии подчиненного. Тут уж либо одному идти под следствие за ложный доклад, либо другому — за погружение без одного человека. И свидетелей хватает.
Теперь перейдем к самому драматическому моменту истории. При всплытии в ходовой рубке было обнаружено тело. И все источники в один голос уверяют нас, что у Виталия в запасе были как минимум пара минут (а по практике — до пяти минут) и выбор.
Лодка отрабатывала срочное погружение, практически ушла камнем на дно. Он мог прыгнуть за борт в надежде на невероятное везение — продержаться немного в воде температурой пять градусов и дождаться некоего судна. Это не просто гарантированная гибель, но и пропажа без вести.
А мог остаться в ходовой рубке, самостоятельно шагнув навстречу смерти. У него было время позвонить родным и попрощаться. Но он не сделал этого, не хотел рисковать здоровьем близких — такое прощание могло для них плохо кончиться. Получается, он сознательно в последний момент распорядился своим телом. И попутно решил, возможно, не предполагая последствий, ряд проблем.
1. Он оставил родным возможность похоронить его по-человечески, и это была, как я предполагаю, главная цель.
2. Он лишил командование шанса на версию «случайного» исчезновения.
3. Он дал жене оформить главный документ нашей бюрократии — свидетельство о смерти, без которого все дела о вступлении в права наследования, продажа имущества и множество житейских дел превращаются в унизительные мытарства (по закону — более полутора лет и годы — в реальной практике).
4. При наличии тела следствие ведется другими силами и в другие сроки, санкция для виновных выше, «отбиваться» трудно даже начальству.
Разумеется, это лишь версия, но мои друзья-подводники ее поддерживают. В ее пользу говорит главное — Виталий прослужил более 20 лет и был очень опытным моряком. С высоты ходовой рубки в четыре этажа он не увидел вокруг ни дымка, ни огонька, намекающих на призрачный шанс выжить, он точно знал, что сейчас будет.
Многочисленные мнения наших экспертов указывают, что в случившемся есть и доля вины самого погибшего. И нет причин им не доверять. Однако важнее мне показалось рассказать о ситуации, сложившейся вокруг следствия, исходя из интересов семьи погибшего моряка.
Гибель старшего мичмана Шиманского наложилась на празднование Дня ВМФ, торжественные мероприятия, рапорты и доклады, визиты гостей на корабли и традиционную флотскую праздничную пьянку. Ответственным дежурным было не до семьи. Скорбящие друзья были рядом, но начальство даже не выразило женщинам необременительное соболезнование (рассказ о поведении начальства мы публикуем без купюр), и уже в пятницу 31 июля погибшего похоронили на кладбище в Шушарах, в Санкт-Петербурге.
Судя по решительному настроению жены и дочери, они собираются бороться за доброе имя старшего мичмана в условиях, когда непосредственное руководство пытается соблюсти честь мундира и спустить дело на тормозах, а в СМИ попадают нелепые версии его смерти, наводящие на мысль о его личной вине. Если он думал о своих женщинах перед смертью, они остаются верны ему после нее. Это вызывает уважение.
P.S. «Новая газета» понимает, что Людмила Эдгаровна — служащая Министерства обороны и зависит от решений руководства и оформления важнейших документов, влияющих на ее судьбу. Мы рассчитываем, что руководство Минобороны сделает все, чтобы обеспечить беспристрастное расследование и помощь семье. Во всяком случае, именно так пообещал высокопоставленный источник «Новой» в военном ведомстве.
Фото: nachfin.info
Комментарий эксперта
Все дело в корабельной организации, а именно:
1) компетентности л/с, начиная от командира и до трюмного;
2) исполнительности л/с;
3) сознательности и самодисциплины всех членов экипажа.
В данной ситуации (исходя из написанного) мне непонятно, в каком положении находится лодка — в «позиционном» (но тогда на мостике и в рубке не должно быть л/с) или в «надводном»?
Если в «надводном», то я могу говорить о низкой компетентности командира и слабой организации корабля, а именно: после команды командира: «По местам стоять к погружению, надстройку и мостик к погружению приготовить» центральный пост дает команду по кораблю: «По местам стоять к погружению, командирам отсеков доложить о наличии личного состава». Далее командир дает команду: «Всем вниз, погружаюсь» и ЛИЧНО осматривает ограждение рубки на предмет отсутствия личного состава (проверяя все «закоулки»). Что, вероятнее всего, сделано не было.
Но и, наконец, сознательность и самодисциплина мичмана под большим вопросом. На лодке запрещено использование любых радиоизлучающих средств без разрешения командира. Думаю, разрешения звонить по мобильнику у мичмана не было.
Отсюда мои выводы о низкой организации корабля. Один забыл, другой нарушил, третий не доложил. В результате — ТРАГЕДИЯ.
Теперь моя позиция как человека, принадлежащего обществу подводников и неравнодушного к состоянию флота:
Вся специфика лодочной организации и обостренное чувство ответственности должны закладываться и закладывались раньше еще на стадии обучения курсантов в специализированных, профильных учебных заведениях (ВВМУПП им. Ленинского комсомола и УКОП им. Кирова), которые, к великому сожалению, как самостоятельные учебные заведения упразднены.
О какой полноценной (системной) подготовке подводников может идти речь, когда практически разрушена ШКОЛА?
На сегодняшний день обучение подводников производится в старых, полуразваленных корпусах бывшего, некогда элитного училища подводного плавания им. Ленинского комсомола, которое сейчас является филиалом, а по сути придатком (пасынком) Морского корпуса Петра Великого и в течение уже многих лет финансируется по остаточному принципу (то есть никак).
Надо отдать должное и поклониться тем энтузиастам-преподавателям, которые до сих пор, даже в этих тяжелейших условиях пытаются поддерживать учебный процесс, кафедры и технику в рабочем состоянии. Которые настолько преданны подводному флоту, что, несмотря ни на какие трудности, верят в возрождение ШКОЛЫ ПОДГОТОВКИ ПОДВОДНИКОВ и обучают будущих подводников, передавая свой бесценный опыт и знания.
К сожалению, без системной, осмысленной поддержки школы подготовки подводников со стороны государства наш флот будет сталкиваться с ситуациями, подобными этой.
Заводы могут построить корабли, что они успешно и делают, а вот кто и как ими будут управлять?
Основа — это люди. Любая трагедия так или иначе связана с компетентностью.
С уважением,
капитан 1‑го ранга А. И. Балакшин
Прямая речь
АНГЕЛИНА ШИМАНСКАЯ, ДОЧЬ ПОГИБШЕГО:
— О чем он говорил в том последнем разговоре? О ремонте квартиры, который мы делаем. О моей предстоящей в августе свадьбе. О свадебном путешествии. Наша главная забота была этим летом — приготовления к моей свадьбе.
Пока в СМИ публикуют только сплетни и слухи о гибели папы. То он пьян был, то сам себя веревками привязал, то утопился с горя, потому что отец умер. А ведь дед жив и до сих пор не верит в смерть сына. Как и вся его семья. Даже читать не хочется — очень тяжело. Поймите, у нас и так горе, а из-за этого стресс стал намного сильнее.
Но ведь и мы с мамой живем только слухами… Никто из командования ни дивизии, ни подводных сил не пришел к нам и не рассказал, что же произошло на самом деле… Все это произошло накануне Дня Флота, и все о нас просто забыли на три дня… Праздник праздновали, шефов встречали… И ни у кого сердце не екнуло — а как же там семья погибшего старшего мичмана? Никто из командования даже не посчитал нужным выразить соболезнование… Конечно, и сослуживцы, и друзья звонили, поддерживали нас, как могли… Но командование?.. Ведь именно им мы доверяем наши жизни. Не зря же всегда говорят — отец-командир. Похоронами занимались мама и заместитель командира по воспитательной работе. И спасибо ему огромное — сами бы мы не справились.
Мама до сих пор не понимает, на каком она свете и как ей жить дальше. Ведь у них с папой были планы на будущее — радостные, светлые, счастливые… К моей свадьбе готовились, ремонтом новой квартиры занимались… И вдруг все рухнуло в одну минуту. Не просто папы не стало — перечеркнули и наши с мамой жизни. А еще у папы остались родители, им по 75 лет. Он и так им всегда помогал, а в последний год особенно. Ведь они живут в Донбассе, в селе Степановка, там, где Саур-Могила. Вы ведь знаете, что там творится, какие бои шли в прошлом году? Все разбито… Бабушка говорит, что будет ждать папу у калитки. Она всегда его там встречала, когда он приезжал в отпуск…
Папу похоронили. Друзья и родственники разъехались. Мы с мамой остались одни. Совсем одни. И мы просто не знаем, как нам жить дальше, на кого рассчитывать. Ведь за папой мы жили как за каменной стеной. Буквально. Ни о чем голова не болела, он нас баловал… А теперь как?! Папа 26 лет отдал службе Родине. Сослуживцы говорят, что он был высококлассным специалистом. Его называли — «трехрукий шаман», «человек-праздник»… Мы думали, что командование нам поможет справиться с бедой, ведь экипаж — одна семья… Хотя, конечно, папу нам никто и ничто не заменит…
Единственная встреча с представителем командования состоялась в аэропорту Мурманска перед отлетом на похороны. И то лишь ради одной-единственной просьбы — никому не давать показаний. Якобы в интересах следствия. Значит, все слухи и глупые комментарии в прессе следствию не помеха, а мы с мамой — помешаем? Представляете, ни домой не пришли, ни в церковь на отпевание, а в аэропорт примчались. Мы и сегодня не знаем, что там происходит. Знает ли вообще вышестоящее командование о нашей трагедии? Но у нас складывается впечатление, что все заняты спасением чести мундира. До нас доходят версии одна абсурднее другой. И, судя по ним, все заняты поисками оправданий командиру.
Когда мы приземлились в Питере, одним рейсом с нами из Мурманска прилетел мужчина в гражданском. Стоял рядом на получении багажа и громко, не стесняясь, говорил по телефону о деле отца. А я стояла рядом и слушала. Судя по всему, это адвокат начальства, по крайней мере человек, которому поручено этим делом заниматься.
Из речи ясно было, что защищать он будет командира. Так и сказал: «Подумаешь — умер человек. Ничего страшного. Главное, чтобы не пострадал Степаненко, и у него для этого есть две зацепки». И мама возле него стояла, слушала.
Валерий Ширяев
Фото: bryansku.ru
По информации: novayagazeta.ru
