Франсуа Олланд призвал к созданию новой глобальной коалиции против ИГ во главе с Россией, Францией и США
Главным последствием терактов в Париже стало начавшееся переформатирование мировой политики, инициатором которого выступил президент Франции Франсуа Олланд. После саммита G20 в Анталье глава государства, подвергшегося крупнейшей террористической атаке в своей истории, предложил создать единую коалицию для борьбы с «Исламским государством», заявив о решимости обсудить это с лидерами США и России. Идея Франсуа Олланда перекликается с предложением президента Владимира Путина о формировании единого фронта против ИГ, не нашедшим поддержки в связи с глубоким кризисом в отношениях между Россией и Западом и их разногласиями по Сирии. Инициатива Парижа может стать катализатором нового сближения мировых держав, но создать коалицию, подобную той, которая возникла в мире после терактов 11 сентября 2001 года, будет непросто. Большинство ключевых игроков Ближнего Востока даже после парижской трагедии не считают борьбу с ИГ своим главным приоритетом.
Создать глобальную коалицию против запрещенной в России группировки «Исламское государство» Франсуа Олланд предложил в понедельник вечером, выступая на внеочередном заседании французского парламента. Обращение главы государства к обеим палатам — Национальному собранию и Сенату — явление весьма редкое во французской политической традиции. Однако масштаб терактов 13 ноября вынудил Франсуа Олланда прибегнуть именно к этой нетипичной форме послания, которое было адресовано не только согражданам, но и фактически всему мировому сообществу.
На весь мир из Версаля
«Франция находится в состоянии войны. Это не война цивилизаций. Мы воюем с джихадистским терроризмом, который угрожает всему миру, не только Франции»,— заявил Франсуа Олланд, выступление которого было предельно эмоциональным.
Назвав Сирию «крупнейшим центром по производству террористов в мире», он не только пообещал усилить удары французских ВВС по позициям ИГ в этой стране. По его мнению, одной из причин распространения «Исламского государства» стало отсутствие координации между мировыми державами. В связи с этим Франсуа Олланд предложил «объединить мощь» Франции, России и США. Тем самым он дал понять: именно эта тройка может стать ядром будущей международной коалиции.
Для реализации своей идеи французский лидер намерен в ближайшее время встретиться с президентами США и России. Как заявили вчера в Елисейском дворце, встреча Франсуа Олланда с Бараком Обамой пройдет 24 ноября в Вашингтоне, после чего 26 ноября французский лидер прилетит в Москву.
О необходимости взаимодействия российских и французских военных как новых потенциальных союзников в Сирии Владимир Путин заговорил уже вчера, не дожидаясь переговоров с Франсуа Олландом. Обращаясь к командиру базирующегося в Средиземном море ракетного крейсера «Москва», на совещании в Минобороны президент заявил: «В ближайшее время в район ваших действий подойдет французская военно-морская группа во главе с авианосцем. Нужно установить с французами прямой контакт и работать с ними как с союзниками».
О предстоящей отправке авианосца «Шарль де Голль» в восточное Средиземноморье президент Олланд говорил во все том же обращении к парламенту. По его словам, авианосец отправится к новому месту дислокации в четверг и достигнет его в течение нескольких дней.
Инициатива Франсуа Олланда способна вдохнуть новую жизнь в идею Москвы сформировать единый фронт против ИГ, сформулированную еще до терактов в Париже и до последнего времени не находившую поддержки в связи с глубоким кризисом в отношениях между Россией и Западом. После начала российских авиаударов в Сирии США и их союзники обвинили Москву в попытках под видом борьбы с ИГ уничтожить умеренную оппозицию, воюющую с президентом Башаром Асадом.
Однако многочисленные переговоры с участием Владимира Путина, прошедшие 15–16 ноября на саммите G20 в Анталье, включая его встречу с глазу на глаз с Бараком Обамой и встречу с британским премьером Дэвидом Кэмероном, продемонстрировали попытки лидеров мировых держав отодвинуть в сторону разногласия и предпринять усилия для нового сближения. Его катализатором и может стать инициатива Парижа.
«Здесь, на саммите G20, наши страны сделали четкое заявление: мы едины перед лицом этой угрозы. ИГ — это лицо зла. Наша цель, как я уже много раз говорил,— ослабить и полностью уничтожить эту жестокую террористическую организацию»,— заявил по итогам встреч в Анталье Барак Обама.
По мере того как идея новой международной коалиции против ИГ впервые стала обретать реальные очертания, о готовности присоединиться к ней заявляют все больше союзников США. В интервью австралийскому телеканалу Channel 9 глава МИД Австралии Джули Бишоп пообещала: «Если США и Россия сформируют единую коалицию, на что мы надеемся, то Австралия будет тесно с ними сотрудничать. Объединение усилий сделает военную операцию в кризисном регионе более масштабной».
Тайные помощники ИГ
Впрочем, сформировать глобальную коалицию, подобную той, которая возникла в мире после терактов 11 сентября 2001 года, будет непросто.
Главная проблема в том, что для многих сторон, вовлеченных в сирийский конфликт, ИГ отнюдь не главный враг. До последнего времени они не собирались мобилизовать для борьбы с ним все свои силы и ресурсы.
Для стран Персидского залива во главе с Саудовской Аравией гораздо более серьезные, принципиальные противники — шиитский Иран и зависящий от него режим Башара Асада. ИГ — хотя и экстремисты, радикалы, террористы, но свои, суннитские. И если отбросить крайности, создатели «исламского халифата» по большому счету придерживаются той же идеологии, что и Эр-Рияд, где ваххабизм — официальная религия.
Схожей с Саудовской Аравией позиции придерживается и Катар (с премьер-министром этой страны Абдуллой бен Насером бен Халифом ат-Тани президент Олланд встретился вчера в Париже). О международной коалиции на встрече речь не шла — стороны ограничились заявлением о готовности усилить двустороннее взаимодействие в сфере безопасности.
О готовности бороться с ИГ «всеми нашими силами» заявил в ходе вчерашнего телефонного разговора с Франсуа Олландом президент Ирана Хасан Роухани. Однако с гипотетическим участием Тегерана в новой коалиции все далеко не так просто. Для Ирана ИГ становится принципиальным противником лишь в те моменты, когда напрямую угрожает его союзникам в регионе — шиитскому правительству в Багдаде или Башару Асаду в Дамаске. Пока же джихадисты действуют в рамках своей «канонической территории» — населенных суннитами областей Ирака и Сирии, они не так сильно беспокоят Тегеран.
Что касается Дамаска, то он ведет гораздо более ожесточенные бои с другими группировками оппозиции (часто не менее радикальными, чем ИГ). С самим же «Исламским государством» силы Башара Асада соприкасаются на поле боя не так часто. Одно из редких исключений — Пальмира, но это не стратегическое направление, а, скорее, оазис в пустыне, имеющий символическое, но не военное значение.
Турция до сих пор наносила по ИГ чисто символические авиаудары, не причинявшие группировке серьезного ущерба. Гораздо более интенсивную и ожесточенную кампанию Анкара ведет против курдов — в том числе на территории Иракского Курдистана. Что же касается ИГ, то оно до последнего времени успешно использовало «турецкий маршрут» и для контрабанды, в том числе нефтопродуктов, и для транзита боевиков.
Для курдов (как иракских, так и сирийских) война с ИГ — скорее оборонительная, вынужденная. В течение последних двух лет они отбивались от джихадистов в местах своего компактного проживания, но трудно представить себе, чтобы, например, иракские курды развернули массированное наступление ради освобождения от ИГ двухмиллионного Мосула, населенного арабами-суннитами. Для курдов это — чужая территория и чужая война. Кроме того, ликвидация «халифата» в суннитских областях Ирака усилит правительство в Багдаде, а это не отвечает интересам властей Иракского Курдистана, стремящихся к максимальной автономии.
Для иракских шиитов, составляющих большинство населения страны, важнее всего было защитить от ИГ Багдад. Эта задача, несмотря на серию унизительных поражений летом прошлого года, в итоге была решена. Что же касается освобождения суннитских городов — Эль-Фаллуджи, Рамади, Мосула — то здесь отряды шиитского ополчения и иракской армии воюют гораздо менее охотно. За последние полтора года на их счету лишь одна заметная победа — взятие родного города Саддама Хусейна Тикрита в марте 2015-го.
Израиль, несмотря на его военную мощь, едва ли стоит привлекать к боевым действиям в какой-либо арабской стране. Степень ненависти местного населения к «сионистам» столь велика, что лишит народной поддержки любую коалицию, в состав которой входило бы еврейское государство. Да и само оно явно не рвется вмешиваться в сирийско-иракский конфликт.
И наконец, сами США при президенте Обаме максимально сворачивают свое участие в боевых действиях за рубежом. Военный контингент полностью выведен из Ирака (в стране остались лишь американские советники), а в Афганистане он радикально сокращен. Вашингтон делает упор на удары с воздуха и помощь местным формированиям, которые сами штурмуют города и отвоевывают территорию. В Ираке эта тактика за последние полтора года принесла мало плодов — успехи правительственных сил в борьбе с ИГ более чем скромные.
В этой ситуации задача Франсуа Олланда — разрушить привычные схемы, заставить страны региона и мировые державы мобилизоваться именно против ИГ, а не против тех, кто до парижских терактов казался им главными оппонентами.
