Политик о том, кто не пустил его в Госдуму, как он станет «опасным» кандидатом и что придумают после реновации
Политик Дмитрий Гудков побывал в гостях у Юлии Таратуты и рассказал о том, как чуть-чуть не дотянул до Госдумы, чем обернется поливание оппозиционеров зеленкой для власти и кто теперь правит Москвой.
Дмитрий, добрый вечер!
Добрый вечер!
Спасибо, что пришли. Давайте я начну с новостей сегодняшних буквально, поскольку каждый день у нас какие-то новости про оппозиционных политиков.
Это ужасные новости.
Да, но я начну с вас. Дмитрий, вы сегодня ― формально это звучит так ― проиграли по иску следователю Карпову.
Который из списка Магнитского.
Да. Но денег вы ему почти не должны. Давайте мы для наших зрителей расскажем, причем сделаете это вы, а не я, не я буду пересказывать суть иска и ваш проигрыш, выигрыш или как вы его расцениваете, а вы. И как вы вообще считаете, как вы вышли из воды: сухим или мокрым?
Надо напомнить, что в 2013 году я участвовал в одной из программ на федеральном канале, где я сказал в прямом эфире всё, что думал про список Магнитского и дело Магнитского, назвав жуликами и ворами всех тех, кто в этот список попал. Я, кстати, не называл фамилии, но господин Карпов почему-то решил, что речь шла именно о нем. В общем-то, на воре и шапка горит.
Он подал спустя несколько лет иск в суд, сегодня суд оценил его репутацию в три тысячи рублей. Я думаю, что она, конечно, стоит гораздо меньше, это он мне должен. Поэтому я тем не менее всё равно не согласен с решением суда, потому что первый суд я выиграл, это уже второе рассмотрение. Дальше я буду подавать апелляции, вплоть до апелляции в ЕСПЧ, потому что дело не в деньгах, а в принципе.
Скажите, а как вы оцениваете вообще иски такого рода? Вот следователь Карпов, который, как вы говорите, даже не был назван, решил защитить свою честь и репутацию. В связи с чем иски такого рода возможны? Люди из правоохранительных органов или чиновники рассчитывают на то, что при надобности можно будет дать делу какой-то серьезный ход, или что? Какой у них политический расчет, объясните мне? Или они просто хотят денег?
Смотрите. Как и Усманов, который подал иск на Навального. Цель их очень простая ― они хотят здесь, в России, получить бумажку из суда, чтобы потом этой бумажкой в случае чего прикрыть свой бизнес за рубежом, потому что в Европе и США к решениям любых судебных инстанций относятся с уважением, даже из нашей страны.
Объясните, как это применимо к следователю Карпову.
Если следователь Карпов вдруг захочет потом судиться уже в Европе для того, чтобы его вывели из списка Магнитского, у него будет набор инструментов, в том числе выписка или бумажка из российского суда, которая, может быть, где-то ему поможет. Он так думает.
Тогда объясните мне вот это благодушие и вообще щедрость российского суда, который сократил исковое требование Карпова к вам. Мы тут считали, в 666 или во сколько-то там раз.
Да-да.
Насколько я понимаю, требование было, чтобы вы выплатили ему два миллиона за его честь и репутацию, а вы должны выплатить всего три тысячи.
Это обычная судебная практика, потому что одно дело, если бы суд обязал меня, например, опровергнуть как-то свои собственные слова, другое дело ― заставить меня выплатить компенсацию. Ему нужно доказать, что мои слова привели к каким-то необратимым последствиям для его здоровья, что он был вынужден на два миллиона рублей купить себе успокоительных и я не знаю чего еще.
Всё это он должен был объяснить суду, приложить чеки на такое количество лекарств. И тогда да, тогда суд мог бы меня обязать выплатить два миллиона компенсации.
Да-да. Мой вопрос заключается в том, почему варьируется сначала жесткое требование, потом благодушное решение.
Суды для меня ― большая загадка. Обычно это тридцать тысяч, сорок тысяч. А тут три тысячи рублей.
Или они просто не хотят вас раскручивать, делать вас жертвой какого-то там политического проекта все-таки?
Я думаю, что на это вообще никто не обращает внимания. Вряд ли это какой-то политический заказ, это инициатива самого Карпова.
И ее решили не удовлетворить?
Почему? Удовлетворили.
Не удовлетворить в таком «алчном» формате.
Да, два миллиона рублей ― это же просто невозможно объяснить, конечно.
Давайте перейдем к следующей новости. Что ни день, то возникают вопросы и какие-то новости по поводу проекта «Открытая Россия» и Михаила Ходорковского. В середине апреля, насколько я понимаю, там произошли кадровые решения.
Можно я эту новость расскажу так, как я ее люблю рассказывать всем своим друзьям?
Давайте.
Я не знаю, кем я работал в прошлом созыве Государственной Думы, но мой помощник сменил Михаила Ходорковского на посту лидера «Открытой России»! На самом деле неожиданно для меня.
Да, давайте объяснимся с нашими зрителями, что ваш помощник Александр Соловьев стал председателем «Открытой России», как вы справедливо говорите, буквально сменил на этом посту Михаила Ходорковского. В то время, когда вы были депутатом Государственной Думы, он работал вашим помощником. Расскажите вообще про вашего помощника.
Да-да. Во-первых, это не просто технический помощник, который, как уже кто-то сказал, за мной портфели носил. У меня вообще никакого портфеля не было.
Рюкзак?
Человек пришел и долгое время работал волонтером бесплатно. Он вообще участник всех митингов на Болотной площади, на проспекте Сахарова. Вообще благодаря Соловьеву мы узнавали обо всех бредовых инициативах: Яровой и так далее.
Он заменял вообще весь аппарат Государственной Думы, потому что Госдума рассматривала порядка 60 законопроектов в день, и часто там встречались какие-то странные инициативы типа закона Ротенберга и так далее. Саша занимался полностью изучением повестки для того, чтобы, во-первых, я вовремя и правильно проголосовал, во-вторых, чтобы мы рассказывали нашим читателям и журналистам о том, какие инициативы поступают в Государственную Думу. Это первое.
Второе: под руководством Александра был подготовлен альтернативный закон о выборах в Государственную Думу. Это такой пятисотстраничный документ, который мы готовили вместе с экспертами Комитета гражданских инициатив Кудрина. Это связанная смешанная система, система многомандатных округов. Не буду сейчас долго об этом.
Я могу сказать, что это один из лучших вообще законопроектов в избирательном законодательстве. Если бы он был принят, мы бы сейчас вообще видели в Государственной Думе очень много известных независимых депутатов.
То есть я правильно понимаю, что Александр был вашим помощником, анализирующим процессы, вашей «правой интеллектуальной рукой»?
Да, да. Владеет прекрасно английским языком, дипломат вообще по жизни. Человек, который может спокойно общаться с разными политическими силами.
Я думаю, это на самом деле очень хорошее кадровое решение. Открою секрет: Владимир Кара-Мурза, который тоже был моим помощником…
Ой, а я не знала этого!
Да, да.
Или забыла.
Он пришел ко мне в Думу и сказал: «Отдай Соловьева!». Я говорю: «Не отдам!». «Отдай Соловьева!».
В общем, к сожалению, мы не победили на выборах, нам немножко не хватило, и тогда Кара-Мурза сказал: «Слушай, ну сейчас-то можно мы Александра заберем в „Открытую Россию“?». Я говорю: «Если он не против ― да».
Дмитрий, скажите, а вот эта история про то, что вам немножко не хватило, это как устроено? Вы сами заговорили, поэтому я сейчас просто уточню в память о своем увлечении политическим процессом в прошлом. Вы все-таки политическая фигура окрашенная. Все знают, что происходило в прошлом созыве, как изгоняли отца и вообще. Был ли хоть какой-то шанс на то, что вы попадете в Думу?
Я знаю, что людей все-таки согласуют, есть некий проходной список, не проходной список. Всё время идут рассуждения на тему того, что вот сейчас немножко гайки расслабят и, может быть, какого-то либерального политика впустят, он всё равно многое не сможет, но будет как-то звучать, а мы будем с этим ощущением ширмы либеральной существовать в Думе.
Вы действительно рассчитывали, что будет вот такое?
Если вы вспомните результаты, мне действительно не хватило нескольких процентов.
Нет-нет, ваши результаты я хорошо помню, все за вас горячо болели, чтобы их хватило. Но просто технически это было возможно?
Если бы у меня был хотя бы минимальный доступ к СМИ, то, конечно, я бы выиграл.
Чего не хватило? Во-первых, против меня воевали и мэрия Москвы, и администрация президента. Как мне уже потом рассказали, когда господин Володин узнал, что ему предстоит, как он считает, опуститься вниз, из администрации президента в Государственную Думу, он поставил задачу, чтобы не было двух депутатов Государственной Думы ― это Владимир Плигин и Дмитрий Гудков.
А Плигин чем ему не угодил?
Потому что он представлял так называемое либеральное крыло «Единой России», был самостоятельной фигурой. И вообще могу сказать, что с Владимиром Плигиным было очень приятно работать в комитете, несмотря на то, что у нас были разные взгляды. Он профессионал, по крайней мере.
Что касается меня, очевидно, что он не захотел иметь проблемы с каким-то непослушным депутатом, тем более он привык всем руководить.
Эта Дума уникальна по своему монохромному составу, тут вообще нет вопросов, да.
Я вам могу сказать, что, по данным ВЦИОМ, на шесть часов вечера в день голосования мое отставание от Онищенко было 1%, после чего голосовали уже те, кто с дач вернулся, плюс граждане России в США. Мы думали, что есть шанс победить. Кстати, в Щукино я первый пришел, мы там провели большинство муниципальных депутатов.
Что решило исход? Голосование на дому, которое мы просто никак не могли проконтролировать. Я не мог до конца получить список так называемых надомников, чтобы мои волонтеры ― у меня в каждом доме был сторонник ― просто прошли и проагитировали.
То есть вы по-честному проиграли, как вы считаете?
Я не знаю. Я не нашел серьезных фальсификаций. Я не могу сказать, что они были, я этого не нашел.
У меня такой вопрос, извините, что я вас так этим мучаю. Я понимаю, что вы политик, а не политолог.
Явка была еще маленькая.
Да. Вы политик, а не политолог, но всё же представьте, что вы выигрываете. И вас пропускают в Думу?
В смысле? Если я выигрываю, как они могут не пропустить?
Да, дурацкий вопрос немножко. Не знаю, тогда бы уж и сфальсифицировали бы.
Я думаю, что в Москве сложно фальсифицировать, потому что, во-первых, у нас наблюдатели везде были, во-вторых, это было бы общеизвестным фактом, это могло привести к каким-то массовым выступлениям граждан, выходу на улицы.
Мы помним, как это случилось в 2011 году.
Конечно. В данном случае у нас выбирают меньшее из зол: лучше, чтобы люди не выходили, черт с ним, пусть один Гудков проходит или еще кто-то.
То есть я верно понимаю, что вы по-честному рассуждаете так: если бы вам хватило, вас бы пропустили в Думу и в этом смысле вы бы прошли туда, никто бы вам не мешал?
Я не знаю, но мне кажется, что мы бы смогли защитить наши голоса.
Дмитрий, как вам в голову пришла идея баллотироваться в мэры Москвы?
Во-первых, сформирована отличная команда. Во-вторых, мы доказали, что мы можем бороться за победу. В-третьих, выборы будут в 2018 году, если заранее подготовиться… Москва ― это все-таки город, где очень много активных людей, которые хотят перемен. При хорошей такой агрессивной кампании можно добиться второго тура, и это показали выборы 2013 года: Собинин с трудом преодолел 50%.
Понятно, что у Алексея тогда не было доступа к СМИ, на кампанию у него было несколько месяцев. Поэтому сейчас мы уже начали подготовку к этим выборам. И если в Москве нам удастся получить хороший результат, ― я уже не говорю о том, что если нам удастся выиграть, ― то это означает начало перемен во всей стране, потому что Москва, скажем, всегда задавала тон российской политике. Перемены и победы в Москве ― это возможность формировать новый вектор политического развития для всей страны.
Мы помним такой совершенно сокрушительный тогда успех Алексея Навального, второе место, совершенно неожиданное, видимо, и для его поклонников, и для власти. Был серьезный политический оппозиционный результат, пусть и протестный, но такой, какой он был. Но ничего не поменялось.
Во-первых, поменялось. Поменялось то, что многие люди, не только в Москве…
Стало опаснее, да, Алексею Навальному.
Нет, они поверили в то, что в этих условиях, когда нет доступа к СМИ, когда бизнесмены все запуганы и не финансируют представителей оппозиции, можно побеждать. Чуть-чуть не хватило Алексею для выхода во второй тур.
Ситуация меняется. Я считаю, что 26 марта мы увидели, что происходит трансформация в общественном сознании. Многие люди, которые не интересовались политикой, вдруг ей заинтересовались, потому что политика пришла прямо к ним в дом. Посмотрите, что сейчас происходит с реновацией. Они пытаются принять закон, который лишает нас права собственности даже на свои квартиры. Я думаю, что протест будет расти, людей, которые захотят смены власти в Москве, а потом и в стране, будет всё больше и больше.
Выборы у нас в сентябре 2018 года, а реновация у нас сейчас. В этом смысле власти загодя озаботились всякими непопулярными, спорными вещами для того, чтобы к выборам выйти уже с каким-то результатом во всех смыслах. И результатом «Моей улицы», значит, уже город не перекопан, а почище, и с реновацией…
Дело не только в реновации.
Вы доживете на этом протестном движении до того момента, когда надо будет его предъявить?
Реновация ― это всего лишь результат той политики, которая проводится, когда у нас в городе власть принадлежит вот этому его величеству экскаватору в лице лоббистов в мэрии: Собянин, Хуснуллин и так далее, когда они делают в городе всё, что хотят, когда преференции создаются для членов кооператива «Озеро». У нас аэропорты членам кооператива «Озеро» принадлежат, у нас тендеры проводятся в интересах друзей Путина и Собянина, у нас абсолютно уничтожена конкуренция в различных сферах бизнеса.
Самый важный пример, о котором я говорю всегда, ― уничтожена конкуренция на рынке лекарств. То есть они взяли, укрупнили эти тендеры, и все мелкие фирмы просто исчезли, не смогли существовать. В итоге сейчас для больниц закупаются лекарства по ценам ― Анатолий Махсон говорил, бывший руководитель, главврач больницы №62 ― в пять, семь, десять раз выше рыночных.
И это везде происходит, то есть идет разворовывание денег. У нас европейский город Москва сегодня фактически стал столицей Орды, потому что мы не можем выйти на улицу, у нас нет прав, мэрия нам запрещает проводить митинги и пикеты. 26 марта задержали больше тысячи человек. Это в том числе по вине мэрии, которая запрещает нам реализовывать наши конституционные права.
И вот это всех уже бесит и раздражает. И власть не собирается решать эти проблемы. Сегодня реновация, завтра они что-то еще придумают.
Дмитрий, смотрите, политический расклад на прошлых московских выборах был более-менее очевиден. Навального пустили на выборы мэра Москвы, его просто вынули из мест лишения свободы, пустили. При всем уважении вообще к героическому поступку Алексея Навального и его последующим поступкам совершенно очевидно, что его пустили на эти выборы в том смысле, что его не посадили, а дали возможность в них участвовать.
Тогда многие говорили о том, что какие-то политические силы, вплоть до самого верха, решили, что это даже выгодно, что вот есть Сергей Собянин, мощная политическая фигура, возможно, с какими-то претензиями более высокого порядка на какой-то будущий трон, есть же какая-то закулисная борьба преемников. И вот пустить на выборы оппозиционного героя ― испортить жизнь Сергею Собянину, но не сильно, потому что он всё равно победит, если что, мы всё причешем. Вот такая вот история.
И вот все-таки не состоявшийся второй тур, вроде как выборы прошли, всё в порядке. И Алексею нормально, потому что у него второе место с нуля, серьезная заявка политическая, да и Собянин чувствует себя тоже так не очень. В общем, я обрисовала зрителям этот политический расклад.
На какой политический расклад рассчитываете вы? С какой целью власть должна вас пускать на выборы, зачем?
Я не собираюсь спрашивать власть. Надо понимать, что для участия в выборах нужно пройти муниципальный фильтр, то есть нужно получить подписи 110 муниципальных депутатов в 110 районах. Поэтому мы сейчас уже готовимся к муниципальной кампании.
У меня есть сайт, где мы призываем людей регистрироваться кандидатами. На сегодняшний момент уже почти 1100 кандидатов, которых мы проверили. Это независимые кандидаты разных возрастов. У нас есть писатель Леонид Каганов, например, герой России Сергей Нефедов. У нас очень много предпринимателей зарегистрировалось. Мы сейчас будем этих людей поддерживать, мы их будем выдвигать на все мандаты. Будет разыгрываться 1500 мандатов.
Если мы преодолеем муниципальный фильтр, это очень важно, кстати, это даже не только для фильтра нужно. Это нужно для того, чтобы как можно больше было независимых депутатов в разных районах. В Щукино у нас большинство, и глава управы по два с половиной часа отчитывается перед депутатами. Настя Брюханова, это девушка, которой 23 года, она стала депутатом, она вывела всех задержанных 26 марта из ОВД Щукино.
Вот для этого нужны депутаты независимые. Мы их будем поддерживать. Если мы проведем необходимое количество депутатов, мы не будем ни у кого спрашивать. У нас будет гарантированное право.
Дмитрий, это очень хороший ответ, совершенно верный для политика. Извините за мою такую снисходительность, я опять исполняю роль диванного политолога.
Нет, у них просто не будет законных прав не пустить на выборы.
Да, но все-таки? Мы знаем, что прав, бывает, нет, а потом так происходит по каким-то причинам. У нас тут каждый день человека ликвидируют методом выплескивания в него зеленки, об этом мы сейчас тоже поговорим, это самые мелкие события, которые происходят.
Всякое у нас бывает. Может быть всё что угодно. Можно депутатов из Государственной Думы убрать.
У нас могут застрелить у Кремлевской стены, мы это знаем, к сожалению.
Да. Как вы считаете? Что вы не так опасны для этих выборов, как Навальный, но при этом много чего можете? Как вы себя сами оцениваете?
Я рассчитываю на то, что я буду очень опасным ближе к выборам, для этого нужно готовиться просто. Если бы выборы прошли в воскресенье, у меня пока ничего не готово для того, чтобы побеждать.
Что нам дадут муниципальные выборы? Во-первых, нам они дадут, я надеюсь, несколько сот муниципальных депутатов. Это большая политическая сила. Я надеюсь, что эти выборы нам дадут сторонников в каждом доме. 50 тысяч домов в Москве ― это 50 тысяч сторонников, которые способны обеспечить полмиллиона голосов на выборах. Я понимаю, что мое второе место в округе досталось как раз благодаря моим волонтерам, сторонникам, которые готовили встречи, приводили на выборы своих соседей, агитировали соседей.
Потому что у меня не будет доступа к федеральным каналам. Это возможность создать серьезную политическую силу, с которой нельзя будет не считаться. Не пустят меня? Ну выйдем на улицы, значит, с требованиями.
К слову о каждом доме, о политической силе. У вас в конкурентах теперь есть коммунист Клычков, причем он не просто есть у вас.
Он же и у вас есть.
Он не просто есть в качестве разрешенного системного оппозиционера для власти, да, а он еще, как выяснилось, почему-то вызывает какую-то коалиционную симпатию у команды Алексея Навального. Про команду ― это я загнула, у самого Алексея Навального. Команда, как я понимаю, не очень участвовала в принятии этого решения, так мне говорили члены команды.
Во-первых, у меня другая информация.
Расскажите.
Недавно я участвовал с Клычковым в дебатах и спросил: «Скажите, пожалуйста, вот вы член ЦК КПРФ, а вот заявление ЦК КПРФ». И я процитировал. В этом заявлении написано: «Алексей Навальный ― это политическое изделие, изготовленное в лабораториях США для очередного погрома России». Я спросил: «Как вы голосовали и поддерживаете ли вы текст этого заявления?».
Он, конечно, долго пытался уйти от ответа, пока не стали свистеть в зале. Дальше он признался: «Да, я поддерживаю позицию партии». Я уверяю, что вряд ли эта позиция понравится команде Алексея Навального, с которым у меня хорошие отношения. На самом деле это была просто какая-то фраза на одном из региональных эфиров, которую он потом даже, по-моему, опроверг.
Там не до конца мы понимаем, как это устроено. Я понимаю, вам кажется, что Клычков как член КПРФ, которая так плохо относится к Алексею Навальному, не даст Алексею Навальному вступить с ним в коалицию.
Я считаю, что и мне в том числе очень выгодно, чтобы от КПРФ шел баллотироваться сильный кандидат. Например, в моем округе Бабурин, бывший спикер, который на выборах в Мосгордуму получил 24%, провел слабую кампанию и получил всего 12%.
Если на выборах мэра коммунист получает много, то второй тур просто неизбежен. Поэтому я даже рад, что идет Клычков. Я не знаю, пойдет он или нет, но если Клычков пойдет, то эта кампания…
То есть вы тоже поддерживаете Клычкова, не только Навальный!
Эта кампания будет просто ярче, чем кампания кого-то из его старших товарищей.
И все-таки, Дмитрий, это для вашего потенциально общего с Алексеем Навальным электората, либерального, оппозиционного, несистемного, было, конечно, новостью. Потому что когда Алексей выступил и как-то ― не буду ни на какого нападать, но как-то вас не поддержал, буквально не поддержал, это было новостью. И это всем как-то не очень понравилось: опять эти оппозиционеры не могут договориться!
Причем с Навальным тут такая сложная история. Ведь непонятно, зачем ему вас поддерживать. У него вырос рейтинг вдвое за время, которое пришло с момента публикации его расследования. Он становится довольно серьезной политической фигурой, это невозможно не понимать. Гораздо более серьезной, чем был.
Зачем ему с кем-то делиться этим хрупким расшатывающимся рейтингом, который он только что подсобрал, как вы думаете?
Я думаю, что этот вопрос лучше задавать Алексею, это во-первых.
Алексею своим порядком.
Во-вторых, у меня позиция очень простая. Когда я в Думе был, я всегда поддерживал его расследования, я писал все депутатские запросы по ФБК. Писал, кстати, Александр Соловьев. Я ездил дважды к нему в суд в Киров.
Да, все говорят, что вы не выходили из его суда, а он так с вами.
Когда на него напали в Астрахани, я вообще поехал в МВД, добился встречи с первым замминистра, который при мне дал указание разобраться в этой ситуации. В общем-то, со своей стороны…
Проявляли, да.
Да, он не поддержал меня активно, но это не значит, что я не буду поддерживать эти замечательные расследования и контактировать с командой Фонда борьбы с коррупцией.
Всё остальное ― наверно, тут уже все вопросы к Алексею. Я надеюсь, что все-таки интересы дела будут выше, чем то, о чем вы сейчас сказали.
То есть вы не обижены на Алексея.
Просто обижаться, наверно, в политике ― это как-то наивно.
У вас даже общий начальник штаба!
Ага. Общий ― это кто?
Я шучу. Есть некая фигура, которая работает у вас и работала у Алексея. Я сейчас говорю о господине Каце, с которым Алексей ведет какую-то такую публичную войну.
Меня это очень расстраивает, если честно.
Да, я как-то не до конца чувствую, что там за масштаб проблемы такой. Если у меня будет возможность еще раз спросить у Алексея в эфире, я обязательно воспользуюсь случаем. Но и в других эфирах он всячески выражал свое отношение к этому своему бывшему управленцу.
Кстати, я хочу подчеркнуть, что Максим не работает на меня, не получает у меня никаких денег. Максим сейчас поддерживает, как раз весь свой ресурс тратит на то, чтобы поддержать независимых кандидатов.
А вы понимаете, в чем там вообще дело, что случилось?
Я даже не хочу обсуждать это.
Хорошо, а как ликвидировать эту проблему?
Я могу сказать, что Максим ни разу меня не подводил, не обманывал. Я знаю, что он болеет интересами дела. Я очень надеюсь, что все-таки… Надо когда-то просто всем остановиться и подумать все-таки, какая будет Россия после Путина. И вообще будет ли у нас Россия после Путина?
Зачем нам на одном фланге ругаться? У каждого политика в штабе есть люди, может быть, не совсем приятные для других. Зато они эффективные, зато они проводят замечательные кампании. Кстати говоря, сейчас на муниципальной кампании, которую мы с Максимом вместе сейчас поддерживаем, начальник штаба ― Аня Кузнецова, к которой, я знаю, очень хорошо относятся в команде ФБК. Она тоже работала у Алексея в 2013 году.
А вы общались с Алексеем вообще после вот всего этого шума с его неподдержанием? Сказали ему: «Алексей, а что это значит?»
На эту тему не общался. А зачем? Зачем общаться на эту тему? Брат Алексея сидит в местах не столь отдаленных, у него постоянные проблемы в его командировках и на его встречах с избирателями. Ему, наверно, сейчас не до этого. Я думаю, что он сам заинтересован в переменах.
Я, кстати, хочу сказать, что последнее ― это уже не просто проблема. Последняя зеленка, по крайней мере, фотографии, которые есть, ожог глаза.
Покушение на здоровье уже.
Как вам кажется? Мне кажется, это уже какая-то очень серьезная вещь.
Это очень серьезная вещь, потому что власть фактически потеряла монополию на насилие своим бездействием. Надо было жестко реагировать сразу, когда первая такая ситуация произошла, еще в Астрахани, когда было нападение. А когда все эти отморозки по стране видят, что можно делать всё, что угодно… Варламову плеснули зеленкой. Сегодня…
Девушка из «Яблока».
Да. Активистка «Яблока» в Москве потеряла зрение, ей сейчас восстанавливают. То есть это уже просто какая-то бандитская страна. И я не понимаю, почему сегодня власть никак не реагирует. Ведь сегодня эта деятельность, эта агрессия направлена в адрес оппозиции, а завтра она будет направлена в их адрес, в адрес тех, кто будет, по мнению граждан, ответственен за реновацию (или «хреновацию», как ее называют), за коррупцию и так далее. Ведь ненависть и агрессия растет.
Я хочу закончить программу на таком опять политологическом объяснении того, что сказал Дмитрий Гудков. Наша власть репетирует на обычных людях, а потом применяет все эти творческие методы для членов собственного клуба.
Она просто себе яму роет.
Мы видим вообще, что уже происходит с бывшими губернаторами, министрами в разных областях.
Это была программа «Говорите», я ее ведущая, Юлия Таратута. Я очень много вопросов не успела задать Дмитрию Гудкову, в частности, очень хотела с ним поговорить о том, почему к нему и к его отцу с такой агрессией отнеслись их бывшие работодатели, но у нас будет еще возможность поговорить.
Это кто такие?
Да, неправильно я сказала. Ваш работодатель скорее народ. Я хотела с вами поговорить о вашем исходе, вообще о том, что происходило политически с вашей семьей, но поговорим об этом в следующий раз.
Юлия Таратута
Источник: “Дождь”
