Коллекционеры уходят, шедевры приходят
Отток старых коллекционеров из России усилился, а возможность собрать за год шедевры — повысилась. Владельцы аукциона русского искусства Artsale.info Константин Бабулин и Владимир Богданов — о том, почему за год на рынке искусства сейчас можно собрать то, на что раньше уходили десятилетия.
Русский арт-рынок никогда не бывает настолько неуязвимым, как хвастаются продавцы. И никогда не бывает настолько слабым, как о нем говорят скептики. Нынешняя «передряга» — лишь очередное тому подтверждение. С начала невиданного по масштабу кризиса минуло полтора года. Жизнь устаканилась. В том смысле, что все научились жить одним днем и перестали строить планы. Ну а как тут строить? Никто ведь и в страшном сне не мог представить ни доллара по 50 рублей летом 2022 года, ни евро по 100 рублей летом 2023‑го. Не говоря уже про мобилизацию, ночные дроны и все остальное. К тому же рынок искусства, как и вся экономика, оказался очень инерционен. И те негативные последствия, которые должны были по логике настать, все-таки настали, но с большой отсрочкой. Так что гадать бесполезно. Будет день — будет пища.
Максимум, о чем можно сегодня рассуждать всерьез — так это не о будущем, а о наметившихся новых трендах. Проиллюстрировать их будет проще на примере рынка художников‑нонконформистов — пожалуй, самого ликвидного за последние несколько лет. Нонконформистами, напомню, принято называть художников‑шестидесятников, представителей «неофициального искусства», которые во времена СССР занимались независимым искусством и сопротивлялись доктрине соцреализма. Это те художники, которых 60 лет назад при Хрущеве крыли матом в Манеже, при Брежневе избивали на «бульдозерной» выставке, высмеивали в фельетонах «Вечерней Москвы», сажали в психушки, вынуждали уехать за рубеж и вдогонку лишали советского гражданства. А сегодня вышло, что боролись с гордостью русского искусства.
И вот на этом интересном бойком рынке за прошедшие полгода можно отметить следующие процессы.
Восстановился приток картин из-за рубежа. А он, напомним, прежде был практически основным источником наполнения внутреннего рынка. Откуда по большей части брались картины тех же нонконформистов? Откуда появлялись работы Оскара Рабина, Михаила Шемякина, Олега Целкова и других? Дилеры покупали на европейских и американских аукционах живопись и графику, вывезенную зарубежными дипломатами и корреспондентами из СССР. Покупали картины в семьях русских художников, которых выгнали из Советского Союза. Привозили в Россию и здесь продавали в несколько раз дороже.
Сразу после известных событий этот канал в одночасье пересох. Людей с русскими паспортами за рубежом, в принципе, перестали допускать к торгам. А кто ухитрился заплатить, тот столкнулся с тем, что логистика доставки превратилась в нервотрепку. Многие транспортные компании отказались возить в нашу страну в принципе. Оставалось брать картины буквально подмышку и везти на самолете с собой. Так первое время и делали. Но теперь научились по-другому. Нескольких месяцев хватило на то, чтобы перестроить логистику. И существенное число картин из-за границы стало снова поступать в Россию. Не бурной рекой, как прежде, но ручьем точно.
За рубежом спрос на русское искусство со стороны местных покупателей сильно сжался. А здесь и интерес точно выше. Правда, по мере восстановления «чемоданного» импорта все столкнулись с новыми проблемами. Покупать там и привозить сюда стало сильно дороже. Из-за роста валютного курса и грабительских расходов на логистику дилеры соразмерно подняли ценник. Но покупатели в ответ сказали «се ля ви», развели руками и норовили заплатить рублями по старому курсу. Иначе — «адью». Для продавцов эта ситуация стала в новинку (за рубежом всегда было сильно дешевле). Словом, новый риск.
Заметно усилился отток старых коллекционеров. Старых — по собирательскому стажу. Опытные и увлеченные люди, которые коллекционировали русское искусство по 10–20 лет, в одночасье уехали насовсем или спешно засобирались в дорогу. Включая тех, что еще год назад всего этого всерьез не планировал. На вывоз многие оформили лишь совсем уж «неразлучные» вещи, а бóльшую часть решили продавать здесь. Ясно, что покупать что-то новое они перестали совсем. И это сразу стало ощутимо. Это лишь кажется, что один-два-десять коллекционеров — это погрешность для рынка. Но на самом деле русский рынок искусства настолько мал и персонализирован, что отъезд даже одного-двух системных покупателей способен «подвесить» продажи целых сегментов.
С другой стороны, эмиграция старых коллекционеров привела к тому, что на аукционном рынке появились картины невероятно высокого уровня — шедевры. Видно, что люди такие от сердца отрывали. И это дало шанс тем, кто остался, собрать за год мощные коллекции, на которые у прежних коллекционеров уходило по 20 лет. Причем пользуются этой ситуацией не только матерые собиратели, но и совершенно новые люди, которые прежде картин не коллекционировали.
Число покупателей из-за рубежа свелось к нулю. Нет, желающие покупать на русском аукционе обращаются к нам регулярно. Но при ближайшем знакомстве выясняется, что многие из них живут на облаке и всерьез спрашивают: «А что у вас случилось?» «Странно, почему мы не можем заплатить вам со счета?» — спрашивают нас из Германии, Великобритании, Чехии. «И почему вы отказываетесь организовать нам туда доставку?» Да вот как-то так…
Скептики тут же скажут, что покупатели из-за границы и до 24 февраля не делали погоды. Это можно признать. Но ведь число таких покупателей постоянно росло. Там были перспективы, можно было наращивать объемы. А теперь — тю-тю.
Приоритетными каналами продаж становятся аукционы. Этот тренд наметился четыре года назад, укрепился в пандемию и укрепляется сейчас. Раньше было совсем не так. Аукционы жили по остаточному принципу. Картины высокого уровня пытались продать, прежде всего, в частных сделках, по «своим», через дилерскую сеть или отправляли повисеть в галерею. Аукцион был шансом последней надежды, когда остальные посредники уже не справились. Поэтому шедевры и вещи выше среднего до открытых торгов на аукционах чаще всего не доходили. Теперь все наоборот. Владельцы дорогих картин смекнули, что сразу начинать с аукциона — это быстрее и выгоднее. Схема продажи прозрачна, владелец видит, сколько реально дают. А главное, ты торгуешься не с одним потенциальным покупателем, до которого смог дотянуться, а одновременно со всеми желающими. И получаешь максимум без интриг и обид.
Продавцы адаптируются к новой ситуации через организацию новых аукционов и подключение к сайтам-агрегаторам. Люди подстраиваются к новой реальности, пробуют нестандартные подходы. К тому же для аукционов‑новичков это сейчас суть единственный способ заполучить аудиторию. Нельзя сказать, что новые аукционы и агрегаторы уже оказали сколь-нибудь заметное влияние на рынок. Рост числа участников рынка не означает автоматического роста реального объема и качества предложения. Надо понимать, что аукционные агрегаторы — это своего рода «маркетплейсы» для аукционов. Своих картин у них нет. Более того, физически многих картин нет даже на некоторых аукционах, которые крутят свои торги на агрегаторах. Поэтому немудрено, что «движуха» в Интернете часто не конвертируется в реальные сделки. Но сам факт оживления в онлайне отметить можно. Как и тот факт, что волны закрытий аукционов за полтора года точно не случилось.
Цены «в целом» упали. Это, если сильно упростить. Обобщения, применяемые к рынку искусства, обычно чреваты очень большими искажениями. Большими настолько, что даже сам термин «рынок искусства» мы все чаще подвергаем сомнению. Набор из крайне ограниченного числа сделок с уникальными предметами вряд ли можно назвать рынком. И ключевое слово здесь «уникальными».
Возьмем, к примеру, 10 картин нонконформиста Анатолия Зверева с условно одинаковыми параметрами. Пусть каждая будет 1960 года, размером условно 40 на 60 см, и куплены они были несколько лет назад за плюс-минус $6 000 в пересчете с рублей. И раз в теории они «одинаковые», то должны продаваться за сопоставимые деньги. А на практике будет все не так. Пять из них, скорее всего, продадутся после нешуточной борьбы за $15 000–20 000 каждая. Одну картину купят за $10 000, другие две за $6 000, а еще две вызовут нулевой интерес. И тогда последние не продать ни за какие деньги. Объяснение этому разбросу очень простое. Первая группа картин — это шедевры, вторая — средний уровень, а оставшиеся и вовсе нельзя отнести к творческим удачам. Вот о каком рынке Зверева тут можно говорить? И как оценить — растут цены на художника или падают?
Впрочем, интуицию и ощущения не обязательно проверять математикой. Мы можем уверенно утверждать, что за последние полгода продавцам картин их хлеб дается все тяжелее и тяжелее. Эпоха «ковидных» феноменальных продаж ушла в прошлое. И даже вещи шедеврального класса зачастую стали продаваться по ценам куда ниже ожиданий владельцев, избалованных прежними временами. Те, кто не слушал советов и решил дожидаться «лучших времен», — в проигрыше.
Самым депрессивным сегментом рынка остается «эконом», где представлена живопись и графика дешевле 300 000 рублей. К нему относятся картины многих современных художников, графика шестидесятников, «русская классика», представленная художниками второго ряда, любая тиражная графика. Тут жизнь чуть не сбила нас с толку. В июне был момент, когда мы почувствовали в «экономе» какую-то неожиданную активность. И даже отметили про себя: «Ну надо же, недорогие работы снова начали продаваться!» Но нет. То, что мы увидели, оказалось всего лишь случайным «всплеском». Чуда не произошло. Как и во все прежние кризисы, эконом-сегмент первым стал жертвой внешних обстоятельств.
Основная покупательская активность сконцентрировалась в очень узком сегменте высококлассных картин, которые принято относить к шедеврам. За картины в диапазоне 1 000 000–10 000 000 рублей по-прежнему завязывается самая интересная борьба. Коллекционеры с серьезными бюджетами пользуются ситуацией, когда на рынке появляются работы исключительного качества. При этом их борьба не вызвала драматического роста цен. По сравнению с 2021–2022 годами цены в рублях в «высоком» сегменте выросли незначительно или остались на прежнем уровне. Например, редкой красоты масло Бориса Свешникова особо ценного периода 1970‑х годов в конце 2022 года можно было продать в районе 5 000 000 рублей. А во второй половине 2022 года — тоже за 5 000 000 рублей. Разговоры, что тогда доллар был 70, а теперь больше 90, — на покупателей не действовали. То есть в пересчете на доллары по курсу цены на шедевры даже снизились. Хотя в рублях остались прежними или чуть выросли.
Самым стабильным, к нашему удивлению, оказался ценовой сегмент 500 000–800 000 рублей. В эту группу входят картины художников первого ряда высокого качества, лишь немного не дотягивающие по уровню до шедевров. Речь, например, о небольших картинах Владимира Немухина конца 1990‑х — начала 2000‑х годов, рисунках Владимира Яковлева и Анатолия Зверева, картинах Николая Вечтомова, Вячеслава Калинина и других. Каким-то картинам не хватило размера, что-то по году не проходит в особо ценный период. Варианты могут быть разные. Но именно такие работы на этой фазе кризиса продемонстрировали завидную ликвидность. Их продолжили покупать не сильно хуже, чем раньше. Правда и цены на них не выросли.
Тотального перевода цен на доллары по курсу не произошло. Поначалу настойчивые попытки со стороны продавцов «зафиксировать цены в долларах» предпринимались. Но натолкнулись на ограничения со стороны спроса. Покупатели оказались не готовы жить по курсу. Любые жалобы на подорожание доллара сегодня воспринимаются скорее как приглашение к торгу, а не объективный аргумент. Так что рынок продолжает жить в рублях. Эта ситуация может измениться лишь при совсем уж драматическом изменении курса. 90–95 рублей за доллар для такого перехода недостаточно.
Подытожим. Во что превратился наш рынок искусства к началу осени 2023 года?
Мы переживаем поразительный момент. С одной стороны, можно констатировать просто фантастический уровень предложения на аукционах. Просто мечта. Такого высокого качества работ не было никогда.
С другой стороны, радоваться этому времени мешает множество факторов. Ведь это все равно что восторгаться доллару по 50 рублей. Ясно, что эта ситуация не нормальна. Но как было здорово! Если забыть на время, что такой курс — это симптом чудовищных внешнеэкономический дисбалансов. И что через какое-то время эта «радость» крепко вылезет боком. Вот так и сейчас. Успешные сделки на рынке искусства — это зачастую результат эмиграции русских коллекционеров и разрушения десятилетиями выстроенных каналов продаж за рубежом.
Стоит ли этому радоваться? Нет.
Нужно ли сейчас этим пользоваться? Безусловно!
А рецепт выживания в нестабильные времена не меняется. Коль собрались продавать, то немедленно продавайте. Если готовы покупать — немедленно покупайте. При такой скорости изменений быстрое решение будет обычно лучше, чем долгие поиски оптимального.
Спасительной «тихой гаванью» на ближайшие годы рынок искусства точно не станет. Цены обречены «гулять» туда-сюда. И скорее всего, будут падать вслед за курсом рубля. Но с другой стороны, если заснуть и проснуться через 10–15 лет, то уж лучше в одной руке зажать пачку долларов (хотя бы на первое время), а другой рукой облокотиться на полку с первоклассными дорогими картинами. Разбогатеть, может, не разбогатеете, но выть с досады точно не станете. И это уже хорошо.
Фото: pixabay
Константин Бабулин, Владимир Богданов
По материалам: “Компания”
