Когда-то и впрямь написать в газету значило заметно повлиять на события.
Когда у меня что-то в общественной жизни или просто в быту вызывает недовольство, и я говорю об этом по телефону своей приятельнице, она часто советует:
— Напиши в газету!
Это она издевается надо мной. Потому что когда-то и впрямь написать в газету значило заметно повлиять на события.
По критическим статьям, да и просто по письмам, в обязательном, государственно установленном порядке «принимались меры», и о том, что сделано, сообщалось в той же газете. А на постановочную, проблемную статью читатели писали «отклики». На одну из своих статей в «Известиях» я получил их более 1300! По самим откликам написал еще два содержательных, развивавших тему обзора.
Теперь писем читателей в газетах не печатают, а о постановлениях, обязывающих как-то реагировать на газетные выступления, давно не слышал. Распалась связь «газета-читатель» (почти по Шекспиру). И это своего рода трагедия для прессы.
Когда мы, маленький коллектив из трех человек, работали над книгой «Пресса в обществе (1959–2000)», собирали интервью авторов разных поколений, некоторые из них новую журналистику практически сводили к информационному жанру, в ранг основного понятия возводили факт, а также — источник, цитату, темп, и полностью игнорировали аналитику, тем более — публикацию читательских писем. Пресса бросилась тогда соревноваться с телевидением и интернетом на их информационном поле, тогда как сообщение о событии как таковое в газете или журнале стало часто бессмысленным: когда читатель вынимает свое печатное издание из почтового ящика, он об этом событии уже знает. Без «добавленной ценности», то есть комментария, раскрывающего причины, последствия, подробности происшествия, переданная телевидением и радио информация в газете просто не смотрится. Между тем, у газет и журналов есть бесспорное преимущество перед всеми остальными СМИ в ином — в возможности глубокого, строгого, даже научного обсуждения любой проблемы со знающими, авторитетными людьми из читателей издания. Да, именно преимущество!
Утверждаю с полной убежденностью, что телевидение и Интернет для подобного мало пригодны. На телевидении обсуждение — это шоу. Участники его не столько ищут аргументы, доказывая или отыскивая истину, сколько стараются друг друга перекричать. Если, скажем, в передаче у Соловьева или Толстого участвует Жириновский, а он почти всегда участвует, ради шоу его, по-моему, и приглашают, бестолковый шум и гам обеспечен. Да и другие только и повторяют оппонентам: «Я вас не перебивал!» Приходится! Эмоции, эмоциональное влияние на зрителей играют здесь большую роль, чем аргументы… А в Интернете обсуждение любой статьи сплошь и рядом уже через минуты скатывается к базарной брани, взаимным обвинениям и мату. До аргументов ли! Ну, в лучшем случае по интернетовским дискуссиям можно судить о мнениях читателей относительно тех или иных вещей, и то — читателей именно этой странички, не больше.
Газета может серьёзно обсуждать любой вопрос — без трепа, грамотно, до самой глубокой глубины. Однако используется ли это преимущество? Не столь полно, как хотелось бы. Серьезная статья, особенно не чисто политическая, в какое-то время вдруг превратилась в имя нарицательное с негативной окраской. «Ну, это же ты статью принес, это не для газеты». Почти «пачулями пахнет». А информация, рассказы о людях, их добрых делах и мыслях подменены в огромной части рекламой.
Я знаю областные газеты, почти целиком состоящие из рекламных и заказных материалов, подаваемых под соусом повествования о жизни региона. Но это ведь еще и обман читателя! Естественно: о недостатках в рекламе умалчивается, критика оплатившего рекламу не допускается. А читатель же не глуп, он же понимает…Откуда бы в таких случаях взяться его великому доверию к своей прессе?
Сейчас часто говорят, что печатная пресса непременно исчезнет. Такая вот, оторванная от читателя периодика, тем более обманывающая его, может исчезнуть. Но опыт истории убеждает, что человечество не склонно отказываться от тех способов общения людей, которые когда-то уже возникли, сложились. Сократ, как довелось слышать от историков, предостерегал, что письменность убьет непосредственное общение. Этого не произошло, так же, как не сбылись предсказания, что кино погубит театр, а само кино погибнет от телевидения…
Но нельзя не заметить, что каждое изобретение в области средств массовой информации и коммуникаций изменяло место и роль прежде господствовавших средств. Это произойдет и теперь. Изменится место, изменится роль прессы. Не сразу кардинально, но последовательно и по многим векторам. Что-то зависит от власти, что-то от журналистов. Но это назрело и что-то пора бы делать. От власти, мне кажется, очень нужно законодательно определенное требование, чтобы все серьезные проблемы, поставленные в печати, обсуждались на соответствующем властном (управленческом) уровне. Чтобы, как прежде, могли появляться сообщения: поставленный газетой вопрос обсужден, решено то-то, а если необходимо, — и «виновные наказаны».
Последнее особенно касается коррупционных дел, расследованных журналистами. От журналистов — внимание к читательским предложениям и критическим высказываниям, публикация значимого и постановка на контроль.
Ну, это примерно так…
Мне думается, главное, что сдвиги в положении и роли прессы должны идти как раз вот в том направлении, где она имеет преимущества перед другими средствами массовой информации. Газеты должны становиться солиднее, а не легкомысленнее — оставим развлечения телевидению. Газеты — для серьезных, интересующихся, гражданственно мыслящих людей или желающих такими стать. По крайней мере, общеполитические газеты и журналы.
Замечу, что социальные сети, которые обычно рассматриваются как конкуренты печатной прессы, на самом деле объективно и сыграли на неё. Они воспитали множество блогеров, умеющих и желающих писать в публичных изданиях. Эти люди могут стать армией прессы, если она пожелает и сумеет работать с ними, могут даже быть ее кадровым резервом. Но пробовал ли кто-то из газет организовать их вокруг себя? Мне, к сожалению, не известно.
Я написал лишь об одной грани проблемы, которая определена как «формула доверия». А ее с большими основаниями можно назвать и формулой выживания печатной прессы. Это важнейшая грань. Хотя подспудно крутится мысль: а не зависит ли проблема доверия и выживания в огромной мере от общего состояния дел в стране? Казалось бы, даже и от совсем далеких по теме факторов. Ну, скажем, откуда в сообщениях о реакции на газетные выступления может появиться «виновные наказаны», если даже попавшие в орбиту следовательских органов уголовные дела порой не доходят до судов?! И как может быть организована доставка некоторых московских изданий, например, замечательного исторического журнала «Дилетант», в отдаленные районы страны, если так дорого стоят железнодорожные, а тем более авиаперевозки. Всё ж в комплексе, все неотделимо…
Александр ВОЛКОВ
NB!
Волков Александр Иванович (р. 1929) — журналист, доктор исторических наук, профессор. Окончил Ленинградский государственный университет по специальности — журналистика. Работал в газете «Алтайская правда», в том числе — в годы освоения целинных земель. Затем был собственным корреспондентом газеты «Известия» по Алтайскому краю, по Ростовской области. Впоследствии был назначен редактором отдела и членом редколлегии газеты «Советская Россия», работал заместителем редактора отдела «Правды». В 1970 году перешел на должность заведующего сектором в Институт конкретных социальных исследований АН СССР. В 1972 году был приглашен на работу в международный журнал «Проблемы мира и социализма» (Прага), заведовал отделом журнала. Пробыв в Праге почти 11 лет, стал профессором и зам. зав. кафедрой Академии общественных наук, потом — заведующим научным отделом Института общественных наук при ЦК КПСС. После преобразования института в Фонд Горбачёва стал его экспертом. Ныне — независимый журналист, автор нескольких книг.
