После присоединения России к Многостороннему соглашению об автоматическом обмене финансовой информацией долгое время велись дискуссии, состоится ли обмен в принципе и, если да, кто захочет поделиться информацией с Россией. В конце 2017 разговоры приобрели более предметный характер, и стало понятно, с кем Россия намерена обмениваться информацией о зарубежных счетах и активах, а также какие страны будут передавать информацию в обратную сторону.
В ответ на появление у налоговых органов новых инструментов контроля налогоплательщики с большим энтузиазмом стали изучать механизмы, позволяющие скрыть конечного бенефициара активов (трасты, семейные фонды, зонтичные фонды, страховые упаковки и т.п.), которые в изобилии сегодня предлагает офшорная индустрия. Насколько подобные решения в текущих условиях способны обеспечить конечному бенефициару конфиденциальность?
Как работает автообмен?
На настоящий момент Россию в качестве страны-партнера для обмена информацией выбрали 74 страны, в том числе, Белиз, Британские Виргинские острова, Лихтенштейн, Кипр, Люксембург, Швейцария, и Россия будет получать информацию от этих и других стран в отношении своих налоговых резидентов начиная с 2018 года. Как будет работать обмен, лучше всего рассмотреть на примере.
Предположим, у физического лица, налогового резидента России, еще много лет назад был открыт личный счет в одном из банков Кипра. В нарушение законодательства о валютном регулировании и контроле, о счете в российские налоговые органы его владелец не сообщил, а также регулярно зачислял на этот счет доходы от предпринимательской деятельности, не декларируя их в России.
Кипр и Россия достигли договоренности в отношении обмена, и скоро информация об этом счете в автоматическом режиме поступит в налоговые органы России. Далее вступает в действие российское налоговое и валютное законодательство: при самом плохом исходе существует риск взыскания штрафа в размере до 100% от всех незаконно зачисленных на иностранные счета денег, а также риск уголовной ответственности по налоговым преступлениям с лишением свободы до трех лет.
Перспектива не самая приятная, учитывая, что информация по личным счетам физических лиц будет передаваться вне зависимости от остатка на счете и иных критериев, то есть абсолютно по всем зарубежным счетам российских резидентов.
Предположим, что у этого же физического лица есть компания на Британских Виргинских островах (BVI) со 100% участием, счет для нее был открыт в 2017 году в банке Кипра и на счете находится $500 000 (вся сумма является полученными дивидендами). По корпоративным счетам, открытым до 1 января 2016 (счета компаний, трастов, партнерств и частных фондов), информация будет поступать в страну нахождения компании только при достижении порога в $250 000, по открытым позже счетам пороговые значения не установлены.
Кипр и BVI присоединились к автоматическому обмену и начинают передавать информацию за 2017 год. Таким образом, кипрский банк направит кипрскому налоговому органу данные о счете компании (держателя счета), а тот затем передаст их уполномоченному органу BVI.
В юрисдикцию контролирующего лица (более 25% участия или иная форма контроля) информация будет передана только в случае, если контролируемая компания «пассивна», то есть доля ее пассивных доходов (дивиденды, проценты, роялти и т.д.) превышает 50% за отчетный период.
В нашем случае компания будет признаваться пассивной (весь доход составляют дивиденды), а поскольку контролирующим лицом является резидент России, которая также достигла двусторонних договоренностей с Кипром в отношении обмена, кипрский банк передаст налоговому органу Кипра информацию не только о компании – держателе счета, но и о ее контролирующем лице.
Налоговый орган Кипра в свою очередь направляет на BVI данные о счете компании, а в Россию — данные и о счете компании, и о ее контролирующем лице. В сентябре 2018 года Россия должна получить в автоматическом режиме информацию о финансовых активах своих резидентов за 2017 год.
Почему не скрыть конечного бенефициара?
Будут ли эффективны столь любимые офшорной индустрией налоговые «блокеры», такие как трасты, страховые обертки и прочие, применительно к автоматическому обмену информацией?
Отвечая на этот вопрос, нужно учитывать, что сам Стандарт об автоматическом обмене разрабатывался на основе глубокого анализа существующих механизмов расщепления юридического и фактического права собственности на финансовые активы, а предоставлять информацию обязали банки и другие финансовые институты, которые сегодня не откроют клиенту счет, не выяснив, кто является его конечным бенефициаром.
Обязанности финансовых институтов устанавливать конечного бенефициара обусловлены жесткими требованиями антиотмывочного законодательства, несоблюдение которых грозит колоссальными штрафами.
Кроме того, совсем недавно ОЭСР анонсировала Правила обязательного раскрытия схем уклонения от автоматического обмена информацией и непрозрачных офшорных структур. Правила распространяются на посредников (консультантов), которые связаны с обменивающейся юрисдикцией (в юрисдикции расположен их головной офис или представительство).
Согласно правилам, схема признается направленной на уклонение от автоматического обмена, когда она препятствует направлению финансовой информации во все юрисдикции, где налогоплательщик признается резидентом, способом, который противоречит концепции Стандарта об автоматическом обмене.
На пике борьбы с финансированием терроризма, легализацией преступных доходов и налоговыми уклонистами страны-участницы Евросоюза согласовали поправки в 4-ю Директиву ЕС о противодействии отмыванию денежных средств, согласно которым планируется создание реестров бенефициарных собственников не только обычных компаний, но также трастов и других аналогичных структур. Доступ к таким реестрам будет предоставлен любому лицу, которое сможет продемонстрировать законный интерес.
Таким образом, информация о счетах трастов и семейных фондов, страховых полисах и т.п. за редким исключением окажется в распоряжении российских налоговых органов, если их конечным бенефициаром будет российский налоговый резидент.
Исключения составят, пожалуй, лишь бенефициары дискреционных трастов до момента распределения им фактических выплат, но опять же, лишь в том случае, если сам траст, а не банк, где у траста открыт счет, является подотчетным финансовым институтом (то есть, траст самостоятельно отчитывается перед местными налоговыми органами).
Обо всех иных участниках трастовой структуры — учредителях, протекторе и иных контролирующих лицах — информация будет передаваться в обычном режиме, то есть независимо от фактической выплаты им дохода.
Со страховыми продуктами вариантов для маневра тоже немного. Не подпадут под обмен только полисы, не имеющие денежной стоимости, которую третье лицо не сможет определить без расторжения контракта со страховой компанией, а также случаи, когда стоимость, которая будет выплачена при окончании или расторжении договора, не превысит совокупного размера страховой премии. «Спрятать» весь пул активов под страховой оберткой для избежания обмена информацией вряд ли получится — страховая компания направит всю информацию об активах держателя полиса в адрес налоговых органов.
Не попадут под обмен компании, у которых вообще нет счетов: например, «пассивные» владельцы недвижимого имущества, транспортных средств или иных активов, не генерирующих доход.
В условиях глобальной финансовой прозрачности скрывать активы становится мало реалистично; сработавшая сегодня стратегия, скорее всего, не будет работать уже завтра.
При этом наряду с существенными затратами на сокрытие конечного бенефициара, последний принимает на себя высокие риски привлечения к налоговой и уголовной ответственности.
Сергей Калинин, Анастасия Берман
По материалам: “Forbes”
