60 лет назад на первом советском атомоходе К-3 был поднят флаг ВМФ
Его командиром стал капитан 2 ранга Леонид Осипенко. Почему именно на этом человеке остановило свой выбор командование?
Со «Щуки» на «Ленком»
Начало офицерской службы у Осипенко пришлось на 1941 год. Он выпустился из училища в июле, но только в декабре был назначен на подводную лодку «Щ-201» Черноморского флота. После трехдневного похода на ней Осипенко перевели на «Щ-203». В этом экипаже он провел еще меньше — был отправлен командовать баржей, доставлявшей бойцам боеприпасы и вывозившей раненых. Вернувшись из десанта, узнал, что назначен командиром боевой части «Щ-202».
В апреле 1944 года подводная лодка «Щ-202» в одном походе потопила сразу четыре корабля противника. Наградили за этот поход многих. Осипенко удостоился ордена Красного Знамени. А в конце войны старший лейтенант Осипенко носил на кителе еще и орден Отечественной войны 1 степени.
Тогда ему едва исполнилось 25 лет. А еще спустя три года он на Тихоокеанском флоте принимал в должности командира подводную лодку. Затем другой корабль, третий… Фронтовой опыт, высокое мастерство, умение работать с людьми, многие другие качества способствовали назначению Леонида Гавриловича на первый советский атомоход «К-3», который был заложен 24 сентября 1955 года в Северодвинске на заводе № 402 (ныне «Севмаш»). Первого июля 1958 года на ней был поднят флаг ВМФ, а в декабре того же года она была принята у промышленности.
Заместителем командира по политической части К-3 был назначен капитан 3 ранга Г. Беляшов, старпомом — капитан-лейтенант Л. Жильцов, командиром электромеханической боевой части — инженер-капитан-лейтенант Б. Аулов.
Работа у экипажа была не из простых — в сжатые сроки освоить качественно новый для нашего флота корабль. Испытания, опытные походы, выполнение учебно-боевых задач… Параллельно шло и сколачивание экипажа.
«Золотая рыбка»
Вспоминая те дни, Лев Михайлович Жильцов рассказывал мне:
— Вернулись мы из первого похода, трудного, напряженного. И здесь встала новая задача — заменить, причем в короткие сроки, один из насосов энергетической установки. Обычно такой ремонт производится после расхолаживания реактора. Расчеты убедили: времени потребуется больше, чем мы располагаем. Тогда командир корабля капитан 1 ранга Осипенко решил начать работы не дожидаясь полного снижения температуры, подключить на помощь электромеханической боевой части всех корабельных специалистов.
Помню, как вслед за командиром БЧ-5 Борисом Акуловым, инженер-капитан-лейтенантом Виктором Рудаковым в тесный трюм отсека, где все дышало жаром, спустился сам командир. Вскоре, облачившись в теплозащитную одежду, его сменил я. После меня за инструменты взялись штурман капитан-лейтенант Золотарев, турбинист старший лейтенант Шурыгин. Всех не перечислить… Работали дружно, вдохновенно, словно не было усталости после первого похода. Никто не говорил о столь естественном желании побывать дома, повидаться после долгой разлуки с семьей… Всех объединяло и роднило одно слово: «Надо!»
Насос тогда мы поставили значительно быстрее, чем предусматривалось техническими нормами. Но, пожалуй, не экономия времени была главным итогом коллективной работы. Мы как бы увидели себя со стороны: вот, оказывается, кого свела судьба в один экипаж. Разные у нас характеры, привычки, в напряжении будней между нами, бывает, возникают трения, кто-то кого-то, возможно, и недолюбливает, но вот устроила жизнь испытание, и все несущественное отвеялось, как шелуха от зерна — офицерское ядро корабля предстало монолитом…»
Николай Ботин на флот призвался из села Талы Оренбургской области, и после учебного отряда в середине 1959 года прибыл на К-3. «Много пришлось изучить непосредственно на лодке, — пишет мне кавалер ордена Красного Знамени и медали «За трудовую доблесть», — чтобы досконально освоить атомоход, нашу, как мы ее прозвали, «золотую рыбку». Глубоководные погружения, автономность плавания, живучесть лодки, питание, одежда, усовершенствование и освоение работы энергетического оборудования атомной установки — вот лишь неполный перечень всех наших дел».
К концу пятидесятых годов весь экипаж прошел глубокую и всестороннюю подготовку к работе с атомной энергетической установкой, успешно закончил испытания нового корабля.
Умы советских подводников всегда будоражила идея подледного плавания к Северному полюсу. Но воплотить ее в жизнь на дизельных подводных лодках было невозможно. Они требуют периодического всплытия для подзарядки аккумуляторных батарей, что невозможно в условиях высоких широт, почти сплошь покрытых ледяным панцирем. Только с появлением атомных подводных лодок эта идея легла в плоскость практических возможностей.
«В Центральном комитете КПСС мне был задан вопрос: можем ли мы подо льдами достичь Северного полюса? — писал адмирал Флота Советского Союза Сергей Георгиевич Горшков. — Я ответил с убежденностью, что можем. Нужно только некоторое время для всесторонней подготовки. Меня не торопили. Но уже тогда был оговорен и конкретный корабль, названный впоследствии «Ленинским комсомолом»…
Это почетное название К-3 (а Горшков имел в виду именно ее) унаследовала от одноименной дизельной подводной лодки «М-106» Северного флота, погибшей в одном из боевых походов в 1943 году, и носила его с 9 октября 1962 года).
Поход на полюс
Итак, именно «К-3» было доверено открыть арктические подводные плавания. Почему именно этому кораблю, ведь к тому времени вошли в строй и другие атомные подводные лодки? Весьма исчерпывающий ответ на этот вопрос дал в одном из своих интервью адмирал флота Владимир Чернавин (капитан 2 ранга В. Чернавин командовал лодкой-дублером, которую готовили к походу к Северному полюсу на случай непредвиденных обстоятельств):
— Сама судьба этого корабля определила его первопроходчество. Ведь «Ленинский комсомол» — первая советская подводная лодка. Ее экипаж был первым советским экипажем подводников-атомников. И, естественно, этому атомоходу многое приходилось делать впервые в истории отечественного флота. За успешное освоение новой техники первый командир «Ленинского комсомола», глубоко уважаемый подводниками всех поколений, в то время капитан 1 ранга Леонид Гаврилович Осипенко был удостоен звания Героя Советского Союза. Его старпом капитан 2 ранга Лев Жильцов и первый инженер-механик атомохода инженер-капитан 2 ранга Борис Акулов были награждены орденами Ленина, несколько человек удостоены орденов Красного Знамени, а все моряки срочной службы — медалей Ушакова. И по наградам, и по трудам не было в то время экипажа, равного экипажу «Ленинского комсомола»…
К моменту выхода в море на корабле восемь из каждых десяти моряков были высококлассными специалистами. Большинство офицеров имели солидный стаж флотской службы. Не были они новичками и в освоении Приполярного бассейна.
— И все же поход был связан с опасностями и риском, — скажет затем старший на борту, Герой Советского Союза вице-адмирал в отставке Александр Иванович Петелин, — ведь Арктика сурова. Она не прощает ни малейшей оплошности.
Первопроходцев всегда ожидают «сюрпризы», требующие мобилизовать все силы и выдержку. Поэтому экипаж тщательно готовился к походу. С особой внимательностью осматривались приборы и механизмы. Командиры добивались, чтобы каждый матрос, старшина, офицер глубоко изучили боевую технику, умело ее обслуживали. — В экстремальных условиях мы впервые испытали атомную энергетическую установку — сердце корабля, — вспоминая то время, рассказывал Герой Советского Союза Рюрик Александрович Тимофеев. — Результаты превзошли ожидания. Были доказаны практически неограниченные возможности атомных лодок, их способность проходить без всплытия десятки тысяч миль…
Я бережно храню письма от Льва Михайловича Жильцова и Александра Яковлевича Штурманова, который был политработником корабля во время похода к полюсу.
— Ведущими в экипаже всегда и во всем были коммунисты и как единое целое с ними — комсомольцы, — вспоминая поход на полюс, пишет Александр Штурманов. — В особых условиях перехода подо льдами, строгого ограничения перемещения личного состава в отсеках упор делался в первую очередь через актив, чтобы мобилизовать подводников на точное и скрупулезное обслуживание техники на боевых постах, бдительное несение вахты. И личным примером мы поддерживали творческий настрой у экипажа, которому нередко приходилось трудиться по 14–16 часов в сутки, мобилизуя подводников на точное и своевременное выполнение всех приказов командования.
А вот строки из письма Льва Жильцова:
«… До полюса остается один градус: штурман доложил, что мы пересекли 89-ю параллель.
И вот, наконец, могу объявить по трансляции:
— Товарищи, наша лодка на Северном полюсе!
В отсеках звучит мощное флотское «Ура!». Моряки тепло поздравляют друг друга.
Но как бы торжественен не был для нас момент прохождения полюса, он явился лишь этапом похода. Главное ведь — учения, выполнение поставленной нам задачи. Мы еще немало походили в районе полюса, вели поиск подводных кораблей «противника».
Повезло в те дни любимцу экипажа, главному старшине Павлу Чикину: ему исполнилось 23 года. Штурман выдал счастливчику заверенную корабельной печатью справку о том, что он, Павел Чикин, отпраздновал день рождения подо льдами Арктики — на такой-то широте, на такой-то долготе, на такой-то глубине.
Выполнив свою задачу, мы вновь направились к Северному полюсу и прошли под ним вторично. Недалеко от «макушки Земли» нашли разводье, всплыли, доложили штабу о выполнении задания. И тут состоялось необычное «увольнение на берег». Все свободные от вахты сошли на льдину. На самом высоком торосе водрузили Государственный флаг СССР».
«Было это 17 июля 1962 года в 6 часов 50 минут, — пишет мне Александр Штурманов. — Позади был путь длиною в 1300 миль. На льду Северного полюса состоялись лыжные прогулки, футбольная игра и соревнование в стрельбе по мишеням из малокалиберных винтовок. На льдине в закупоренной наглухо бутылке оставили записку о присутствии советских моряков-атомоходов на Северном полюсе».
«Сегодня еще не все можно рассказать об этом плавании, — писали в те дни «Известия». — Но придет время, и люди будут с благодарностью отмечать знаменательную дату в истории нашей Родины — день прохождения первой советской атомной подводной лодки подо льдами Северного полюса».
Слова корреспондента сбылись. Я служил на Северном флоте, когда страна, военные моряки впервые широко отмечали 25-летие похода подводной лодки «Ленинский комсомол» к полюсу. Отдавая дань мужества участникам похода, страна узнала фамилии тех, кто участвовал в историческом плавании. Это Герои Советского Союза А. Петелин, Л. Жильцов Р. Тимофеев, офицеры, старшины и матросы, удостоенные государственных наград: Г. Первушин, А. Штурманов, И. Мазюк, Л. Коломийченко, А. Шурыгин, Н. Соколов, Н. Колтон, М. Луня, Р. Шангораев, Н. Метельников, Н. Воробьев, Г. Вьюхин, О. Певцов, А. Ильинов, И. Десятчиков, В. Федосов, А. Крюков, М. Сафонов, В. Михайлов, В. Шепелев, В. Резник, А. Крикуненко, Т. Ахмеров, В. Булгаков, П. Чикин, Ю. Рушков, Л. Шинкарев, В. Козлов, Н. Ботин, И. Бякшев, И. Кожухов и другие.
С некоторыми из них мне выпала честь служить на третьей флотилии атомных подводных лодок Северного флота, с некоторыми связывает продолжительная переписка.
«Ленинский комсомол» заложил много новых замечательных флотских традиций. От таких маленьких, как изготовление моделей своего корабля (первые модели из эбонита выточил старший матрос Рустам Шангораев и по одной подарил главкому ВМФ и командиру подводной лодки) до таких государственно значимых, как боевое долголетие. Неоднократно на протяжении нескольких десятилетий экипаж атомохода выступал в Военно-Морском флоте и на Северном флоте с различными инициативами.
Так, в июле 1964 года подводники обратились с призывом ко всей флотской и армейской молодежи начать эстафету боевой славы в честь 20-летия Победы советского народа в Великой Отечественной войне. Высокие обязательства экипаж выполнил полностью. В феврале 1967 года лучшей подводной лодке Северного флота «Ленинский комсомол» было вручено переходящее Красное Знамя ЦК ВЛКСМ. Но в этом же году на борту «Ленинского комсомола» произошла и страшная трагедия. 8 сентября 1967 года на боевом дежурстве в Норвежском море на атомоходе произошел пожар в I и II отсеках, погибло 39 человек. Взрыва торпед, а среди них были и торпеды с атомными боевыми частями, удалось избежать. Лодка самостоятельно вернулась в базу. Как позже установят специалисты, вины экипажа в трагедии не было. Вероятной причиной аварии была плохая уплотнительная прокладка в штуцере гидравлической машинки. Вместо штатного медного кольца в системе, работающей под большим давлением, стояла прокладка из паронита (пластик с асбестом). Возникла утечка, вытекшая огнеопасная гидравлическая жидкость воспламенилась, предположительно, от электрического фонаря, на лампочке которого не было штатного защитного колпака.
Дела и люди
Шли годы. На смену одним подводникам приходили другие. В конце сентября 1965 года из Днепропетровской области был призван на флот
слесарь по ремонту и испытанию тормозов вагонов дальнего следования Иван Васильевич Спица. Служил электриком на подводной лодке, затем остался на сверхсрочную, стал старшиной команды электриков и мастером военного дела. Я храню довольно интересное письмо от Ивана Васильевича об экипаже тех лет. Вот некоторые выдержки из него:
«В 1972 году я служил в экипаже подводной лодки «Ленинский комсомол». Подводная лодка долгое время находилась в ремонте, и нашему экипажу надо было сделать все, чтобы первенец атомного флота был в боевом строю. Командиром в то время был капитан 2 ранга Базько, но все в экипаже держалось на старшем помощнике командира капитане 2 ранга Ставенко. Этот офицер много сделал, чтобы возродить былую славу «Ленинского комсомола». Иногда он не покидал экипаж ни днем, ни ночью и все делал вместе с экипажем. Экипаж трудился, не жалея ни сил, ни времени. В 1973 году «Ленинскому комсомолу» было доверено выполнение боевой задачи и мы ушли в дальний поход. Поход прошел без единого замечания. Боевую задачу экипаж выполнил. В базе нас встречал командующий Северным флотом.
После похода, сдав все задачи боевой подготовки, наш корабль занял первое место в соединении.
В 1974 и 1975 годах нам снова доверили выполнение задач дальних походов, которые прошли без замечаний. В море мы связаны с Родиной только с помощью радиосвязи, и эту надежную, без единого замечания, связь обеспечивал старшина команды радистов мичман Чумаков. Надежную работу техники обеспечивали старшина команды турбинистов мичман Белгородцев, старшина команды машинистов трюмных мичман Лиска, старшина команды электриков мичман Рилкин…
…Во время дальних походов на подводной лодке проводились подводные олимпиады. Обязательно отмечали день рождения каждого, кто родился в период дальнего похода. В море это было более торжественно, чем на берегу. Наш кок мичман Вара готовил пищу очень вкусно, а праздничный пирог — еще вкуснее. Такой очень вкусный, ароматный пирог вручал имениннику в центральном посту командир подводной лодки.
…В изучении устройства и правил эксплуатации электронавигационных приборов мне помог капитан 3 ранга Подопригора. Мне было тогда нелегко, ведь я одновременно сменил специальность и стал старшиной команды, а это, сами понимаете, не так-то просто. С уважением и благодарностью вспоминаю своего первого командира дивизиона капитана 3 ранга Буйневича. Он научил меня очень многому. Большим уважением и авторитетом пользовался в экипаже командир БЧ-3 капитан 3 ранга Кушниренко, командир БЧ-5 капитан 2 ранга Толкачев. Экипаж был сплоченный, и ему были любые задачи по плечу…»
В 1980 году мичман Спица был уволен в запас. Но его дело на «Ленинском комсомоле» продолжил сын — матрос Игорь Спица. И служил Игорь на боевом посту отца. В 70–80 годы прошлого века на Северном флоте служил политработником сын политработника «Ленинского комсомола» Александра
Яковлевича Штурманова, а сын корабельного доктора Игоря Аркадьевича Мазюка служил доктором в Гремихе — там же, где отец…
Боевое долголетие
Моя служба на флотилии атомных подводных лодок Северного флота выпала на 70-е — начало 80-х годов прошлого века. Именно в это время Северный флот пополняли совершенные подводные ракетоносцы 667-А, 667-Б, 667-БДР и других проектов. Но вместе с ними успешно выполнял боевые задачи и первенец атомного флота.
Я неоднократно бывал на борту подводной лодки, рассказывал о буднях экипажа на страницах флотской газеты. В год тридцатилетия атомохода на корабле был 81 процент отличников боевой и политической подготовки. Командовал в то время подводной лодкой тридцатидвухлетний капитан 2 ранга Сергей Мурашев, родившийся в Полярном, где мичманом служил его отец. Командир рассказывал мне тогда о лодке, о людях, которые служат в его подчинении, о прочных полнокровных связях с коллективом Московского автозавода имени Ленинского комсомола, трудящимися одного из районов города Харькова.
А слова, которые привел командир из книги А. Зонина «На верном курсе», я записал в блокнот и храню доныне. Принадлежат они адмиралу Петрушенко: «За что я люблю своих парней? Командиры, специалисты, матросы — все готовы к делу и безо всякой позы. Труд наш смертельно опасный, а управляются и под РДП, и на любой глубине так тщательно и уверенно, что со стороны плавание выглядит легко».
— Эта легкость, на мой взгляд, и есть мастерство, — говорил мне тогда Сергей Владимирович. — Во время трудных вахт, тренировок и учений оно подспудно созревает в каждом из нас. И нет ничего удивительного в том, что новички возвращаются из океана классными специалистами, отлично знающими свое дело. И за всем этим — напряженный труд, взаимовыручка…
В блокнот я тогда записал много фамилий, кто своей службой приумножал славу первенца атомного флота. Среди тех, кто начинал свой флотский путь со срочной службы, капитаны 3 ранга И. Гримм, Ю. Бармин, капитан-лейтенант А. Петров, старший лейтенант А. Полюк. Лучший старшина команды соединения подводных лодок мичман Н. Егоров служил на «Ленинском комсомоле»…
Уходящая натура
Последний раз на первенце атомного флота я побывал в начале 1990 года. В 1991 году «Ленинский комсомол» был выведен из состава Северного флота. С этого момента К-3, что называется, пошла по рукам. Сначала она находилась на балансе Росимущества, затем Росатома и Объединенной судостроительной корпорации (ОСК). Гражданские и военные чиновники много раз заявляли о том, что утилизировать историю нельзя, и что «Ленинский комсомол» станет плавучим музеем.
Действительно, решением Морской коллегии при правительстве РФ первая советская атомная подводная лодка должна была быть переоборудована в музей. В КБ «Малахит» даже был разработан проект переоборудования. Для этого необходимо было около 50 млн. рублей. Но денег, как всегда, не оказалось, и лодку решили утилизировать до конца 2013 года на судоремонтном заводе «Нерпа» в Снежногорске (Мурманская область). Такое решение было принято в ОСК в связи с отсутствием денег на восстановление лодки, а также из-за того, что стапельная площадка, на которой хранятся останки лодки, срочно нужна под другой проект — утилизацию опасного судна «Лепсе».
Впоследствии было снова принято иное решение — подводная лодка будет законсервирована и спущена на воду в ожидании дальнейшего финансирования. Деньги для реализации первого этапа работ были выделены Министерством обороны. Лодку разрезали надвое, сняли реактор, который был затоплен в Карском море. По состоянию на 26 мая 2018 года на лодке завершены работы по конвертации: заварены все забортные отверстия. Лодка спущена на воду в акватории судоремонтного завода «Нерпа» и ожидает дальнейшего финансирования для переоборудования в музей. Но денег опять найти не могут. Эксперты Объединенной судостроительной компании оценивали стоимость превращения К-3 в музей в 400 миллионов рублей, теперь эта сумма выросла до 650 миллионов. Если решение не будет найдено в самое ближайшее время, «Ленинский комсомол», часть истории флота и страны, истории, которой мы вправе гордиться, превратится в груду порезанного железа.
У меня скопилось довольно много материалов, писем с воспоминаниями подводников, которые я готов передать в будущий музей. Может, в год 60-летия первого советского атомохода правительство России все же найдет средства для переоборудования лодки в музей?
Валерий Громак
“Новый вторник”
