Апокалипсис не случился — на арт-рынок потекли отпускные и депозитные деньги. А офлайн остается единственной продуктивной формой его развития
Подводя итоги первого ковидного года на российском арт-рынке, хочется говорить не только о том, что апокалиптического сценария удалось избежать. Он показал, что наш камерный рынок — своего рода «английский клуб», где все знают всех, где профессиональные связи трудно отделить от личных привязанностей и где офлайн — единственно возможная форма развития, как бы стремительно нас ни засасывала «цифра». Мы смогли увидеть, насколько уязвимы ключевые бизнес-процессы на рынке искусства: когда слегли с ковидом наши эксперты по русской классике и по неофициальному послевоенному искусству, все встало — кроме них, заключения о подлинности сделать никто не мог.
Что «сломалось» с эпохой ковида, какие новые тренды появились, что умерло окончательно? Тех, кто ждал прихода на рынок молодых смелых покупателей поколения Y и поколения Z, реальных успехов арт-токенизации, порадовать нечем. Увы, этого не произошло. Из ярких новаций эпохи карантина можно отметить успех facebook-группы «Шар и крест», где художники продавали картины по кризисным ценам. Впрочем, это больше история про взаимовыручку и развлечения, чем про бизнес. А в остальном все прошло скучно. Ковид лишь обострил старые, давно известные проблемы, заставил повысить скорость трансформации бизнесов. Но ни одного нового тренда, по сути, не породил.
Общая картина вовсе не выглядит удручающей. Ни громких закрытий, ни банкротств не произошло. После паузы возобновилась работа галерей, аукционов и выставок. Ни один из ключевых участников рынка искусства в 2020– 2021 годах его не покинул.
А как же, спросите вы, ускоренный переход аукционов от торгов в зале к торгам в интернете? А как же открытие галереями собственных онлайн-площадок? О, нет. Это не новый тренд. Это все началось за два-три года до эпидемии. В Москве так уж точно. И вообще, самый ошеломительный удар по формату торгов в зале нанесла вовсе не пандемия, а жуткие московские пробки и проблема с парковками. Тем не менее формат, когда покупатели сидят в зале и поднимают бидовые карточки, полностью не исчез. И даже постепенно возвращается. Да и за галереи переживать не нужно: они еще долгие годы сохранят конкурентоспособность в своем традиционном офлайновом формате.
Теперь про «кому выгодно». Вопреки распространенному мнению, онлайн-аукционы искусства не являются бенефициарами истории с ковидом. Без стрессов, в нормальных экономических условиях продажи могли бы расти еще быстрее. Но одно, безусловно, верно: именно онлайн-аукционы с наработанной клиентской базой встретили ковид-кризис во всеоружии. В частности, одни из самых успешных своих онлайн-торгов мы провели четко в первую неделю локдауна. И после этого били собственный рекорд еще не раз. Насколько нам известно, у коллег и конкурентов по аукционному бизнесу продажи тоже шли нормально. Чем это можно объяснить? Откуда пришли деньги в искусство? Из общения с покупателями мы сделали несколько наблюдений.
«Отпускные» деньги
Ковидные ограничения сэкономили обеспеченным коллекционерам бюджеты, запланированные на отпуск. Многие из этих людей привыкли отдыхать не раз и не два в год, да в хороших местах. Поэтому внезапно высвободившиеся несколько миллионов рублей были безжалостно потрачены на отборные шедевры.
Деньги неквалифицированных инвесторов
По нашим наблюдениям, к ним относятся покупатели, впервые вступающие на территорию искусства с одним-двумя миллионами рублей и приобретающие одну крепкую по качеству картину инвестиционного класса. История эта немассовая. Нельзя сказать, что таких инвесторов было много. Но это точно что-то новое. Некоторые из этих покупателей не делали секрета из своих мотивов. Они тратили деньги, «спасаемые» с банковских депозитов. 5% годовых при годовом падении курса рубля на 16% плюс страшилки о новых налогах на доходы от вкладов породили нервозность и разочарование. Дальше люди начали искать. Для недвижимости что миллион, что два — ни туда ни сюда. А вот хорошую и ликвидную картину нонконформиста первого ряда (Немухина, Яковлева, Штейнберга, Рабина) можно было себе позволить.
С этой аудиторией доходило до курьезов. Однажды новый покупатель красиво бился на аукционе: безупречная тактика торга, отличный выбор произведения. В результате еще и купил по очень выгодной цене. Сделка — просто загляденье. Ждали счастливчика и гадали: наверное, какой-то старый матерый дилер. А нет. Пришел молодой парень, лет тридцать (обычно коллекционеры это 50+). И первым же его вопросом было: «Скажите, а хорошую ли картину я купил?» Даже про художника до этого ничего не знал (а художник был первого ряда). Словом, чего только в этой жизни не бывает.
Непредвиденные доходы коллекционеров — покупателей высшего ценового сегмента
В пандемию дела у многих богатых людей шли в гору. И именно в высшем ценовом сегменте с середины 2020 года конкуренция обострилась особенно сильно. Грубо говоря, те, кто покупал раньше за миллион, стали покупать картины за два. А те, кто покупал за два, стали с азартом покупать за четыре.
Последнее наблюдение справедливо вообще для всех экономических кризисов, которые мы наблюдали на арт-рынке. Это четвертый на нашей памяти. И всегда происходило примерно одно и то же. В эконом-сегменте продажи падали или почти останавливались. В среднем сегменте падали, но некатастрофично. А в высшем ценовом сегменте конкуренция за шедевры, наоборот, возрастала, и цены, наоборот, росли. Вот и в этот кризис 2020–2021 годов все шло как по учебнику. Аукционные продажи картин и рисунков в диапазоне до 100 тыс. рублей упали. В нише 300–500 тыс. рублей спрос был стабилен, и цены не росли. А вот за работы от 700 тыс. до 2 млн рублей развернулась хорошая борьба, и цены заметно прибавили — примерно на 30%.
То есть общий вывод: цены и продажи в целом за прошедший год выросли, но только за счет дорогих картин. К слову, серьезное падение в эконом-сегменте, вероятно, тоже заканчивается. Оно длилось почти полгода, с осени 2020-го. А в марте 2021 года мы заметили небольшое оживление. Но по итогам кризис в «экономе» и бум в «люксе» — это еще один урок на тему «во что целесообразно вкладывать».
Какие направления пользуются сегодня спросом? Работы каких художников можно со спокойной совестью рекомендовать для покупки с инвестиционным прицелом? Есть общее правило: самым большим инвестиционным потенциалом и ликвидностью обладают картины первых имен, принадлежащие к ценному периоду, и наивысшего качества. То есть то, что мы называем «шедеврами». На них будет проще всего найти покупателя, и именно высококлассные вещи быстрее всех прибавляют в цене.
В текущей рыночной ситуации мы рекомендуем обратить внимание на картины художников послевоенного неофициального искусства. Их называют еще шестидесятниками и нонконформистами. Это те, кого при Сталине по доносу отправляли в лагеря за антисоветскую деятельность. Это те, чьи работы Хрущев обозвал «педерастией в искусстве» на выставке в Манеже в 1962 году. Это те, кого в 1974 году «озеленители в штатском» избивали на пустыре в Беляево за участие в неразрешенной «Бульдозерной выставке». А еще это те, кому запрещали выставки, кому отключали свет и туалеты в домах культуры в день открытия. Это те, кого отправляли в психушки, над кем издевались в милиции, кого преследовали за тунеядство. Этим художникам в СССР устраивали травлю, вынуждали уехать из страны и лишали гражданства. Их имена вы знаете: Оскар Рабин, Эрнст Неизвестный, Владимир Немухин, Анатолий Зверев, Владимир Яковлев, Михаил Шемякин, Борис Свешников, Дмитрий Краснопевцев, Владимир Вейсберг, Дмитрий Плавинский, Юло Соостер, Виктор Пивоваров, Николай Вечтомов, Василий Ситников.
Бум на рынке шестидесятников объясняется не только искренностью и новаторством. Это своего рода интеллектуальное сопротивление. Не случайно их стали больше покупать в те дни, когда снова запрещают выставки, опечатывают фестивали, пишут доносы и воюют с инакомыслием. Стилистически — как при Советской власти.
Лучшие живописные произведения шестидесятников сегодня стоят в диапазоне 1,5–4 млн рублей. И, что самое важное, пока еще есть из чего выбирать. В этом сегменте еще нет настолько острого дефицита качественного предложения, как в русской классике. Это тоже интересное направление. Но вот только хорошие работы Ивана Айвазовского, Исаака Левитана, Ивана Шишкина и других первых имен найти очень сложно. На аукционном рынке внутри страны их почти не бывает. Да и деньги здесь нужны уже совсем другие. Нужно держать в голове бюджеты уровня 11–30 млн рублей. И это не предел.
А что с современным искусством? Первые имена (Павел Пепперштейн, Олег Кулик, AES+F, Алексей Гинтовт, Ринат Волигамси и др.) сегодня можно приобретать в районе 350–700 тыс. рублей. Это будут не просто крепкие работы, а очевидные творческие удачи. Именно в таких вещах заложен потенциал ценового роста, а риски при этом довольно умеренные.
А вот что действительно рискованно, так это покупка малоизвестных художников: в начале карьеры, без истории аукционных продаж, по принципу «а мне нравится». Для удовольствия — пожалуйста. Но как инвестиции такие покупки рассматривать не стоит. Ведь критерии инвестиционных покупок всегда одни: автор из числа первых имен, ценный период, удачный сюжет, метровый размер, разумная цена. Разумная — не значит ниже рыночной. Наоборот, если вещь по уровню относится к шедеврам, то переплатить не страшно. Через несколько лет картина «переварит» прежнюю цену и принесет прибыль.
Как наша внутренняя ситуация соотносится с зарубежной? По тенденциям она удивительным образом совпадает. Уже несколько лет самыми быстрорастущими сегментами на мировом рынке остаются послевоенное и современное искусство. Переводя на наши термины — те же шестидесятники и «актуальщики», только зарубежные. А конкретно — Энди Уорхол, Марк Ротко, Виллем де Кунинг, Роберт Раушенберг, Дэвид Хокни, Жан-Мишель Баския, Бэнкси и др. Второе место по динамике роста цен в мире давно уже занимают импрессионисты и модернисты — то есть Клод Моне, Огюст Ренуар, Хаим Сутин, Пабло Пикассо. Ну а сегмент старых мастеров и классика XIX века давно уже показывают вялую ценовую динамику. Правда, тут надо сделать поправку на ограниченность предложения и парадокс средней температуры по госпиталю. Шедевры Рембрандта и Рубенса способны «пулять» на аукционах к многомиллионным отметкам, тогда как картины среднего качества будут тянуть средние ценовые показатели вниз.
Сравнивая нашу внутреннюю ситуацию с зарубежной, полезно представлять, что внутренний рынок русского искусства — очень камерный, маленький, по сути своей, клубный. По нашим оценкам, годовой оборот национального арт-рынка в 2020 году составил около $35 млн (2,66 млрд рублей). Нет, нулем мы не ошиблись. Эта оценка включает как частные сделки, так и аукционные продажи внутри страны за год. Для сравнения, американский рынок — это около $28 млрд, то есть в 800 раз больше. За рубежом русского искусства продается в 10–15 раз больше. Но все равно рынок русского искусства крошечный.
Еще удивительнее, что костяк нашего арт-рынка — это всего лишь порядка 500 человек, регулярно покупающих внутри страны. Из которых примерно 150 человек практикуют покупки по 2–3 млн рублей несколько раз в год. И да, мы в курсе, что в одной Москве насчитывается около 70 долларовых миллиардеров. Но нет, нулем мы снова не ошиблись. Сообщество русских коллекционеров недаром прозвали «тайным обществом ценителей искусства». И в этом названии слышится как влиятельность, так и немногочисленность.
Какие прогнозы на будущее? Как мы заживем после пандемии? По нашим наблюдениям и опыту, рост цен начнется в 2022 году. Замечено, что наш рынок живет трехлетними циклами. Полгода длится кризис, полгода восстановление (фаза «прихода в себя»). Потом год нормальной жизни, без потрясений. А уж дальше начинается рост темпами 15% в год.
Почему такой консервативный прогноз по ценам? Русский рынок искусства 2020-х, в отличие от «жирного» 2008 года,— это рынок зрелый. Он лишен многих иллюзий. Никто давно не разбрасывается деньгами. Никто больше не верит многозначительным фразам: «Искусство всегда растет в цене». Многие коллекционеры уже теряли до двух третей от уплаченных ранее цен в пересчете на доллары. И знают, что бесконечно ничего не растет. Впрочем, опытные люди также знают, что никакого усредненного рынка искусства «вообще» нет. Есть рынок конкретных картин, конкретных авторов. И на нем действительно возможны сделки с доходностью 300–500%. Надо только не суетиться и ждать подходящего момента.
А моменты будут. В отличие от ситуации 10-летней давности, коллекционеры все же начали расставаться с вещами исключительного уровня. Держали до последнего, надеялись на возвращение «тех» цен. Но теперь продают. Устали бесконечно ждать и откладывать до лучших времен. Напомню, что последние лучшие времена на рынке искусства были 13 лет назад. Надежды на светлое будущее за это время померкли. Владельцы старых коллекций стали прагматичнее, решили пожить в режиме «здесь и сейчас». И правильно сделали.
При каком же сценарии можно рассчитывать на бурный рост рынка искусства? Необходимых условий два: рост благосостояния и вера в будущее. При этом второе даже важнее первого. Искусство будут покупать, когда есть позитивные ожидания, видение перспектив. Поэтому спрашивать «когда начнут расти цены на картины» — это все равно что спрашивать, когда начнутся экономические реформы? Или когда будет сделана ставка на рост благосостояния? Когда начнется регулярная состязательная сменяемость власти? И когда установится миролюбивая внешняя политика?
Многое зависит от сроков возвращения к нормальному развитию. А уж за инициативой на местах дело не станет. Мы своими глазами наблюдали, как даже в самый разгар пандемии русские коллекционеры открывали галереи и даже создавали частные музеи. Причем в регионах. На таких людях всегда все и будет держаться. И эти процессы, безусловно, внушают оптимизм.
Что можно сказать про день сегодняшний и ближайшую перспективу? С большой долей уверенности можно утверждать, что в 2021 году внутренний рынок искусства пока еще останется «рынком покупателя». Коллекционеры будут требовать выгодных условий и будут их получать. Желающих продать пока все еще больше, чем желающих купить. Но в сегменте шедевров — сегменте работ высшего инвестиционного качества — ситуация по факту сбалансировалась. Предложение уже едва поспевает за спросом. В обозримом будущем конкуренция за «миллионники» будет только расти. Вместе с тем до пиковых уровней нам еще плыть и плыть. Нынешние цены на русское искусство все еще в 4–6 раз ниже, чем 13 лет назад. При этом новым покупателям достанется рынок в гораздо лучшем состоянии, чем прежде: более цивилизованный, с хорошими механизмами защиты от подделок и более прозрачный в части информации о ценах.
Константин Бабулин, Владимир Богданов
По материалам: “Компания”
