“Молодой человек услышал звуки из гроба”
— Кристина, ваша должность — красивое название ритуального агента или нечто другое?
— Сегодня агент и церемониймейстер — две разные профессии, но так было не всегда. Церемониймейстер — это специалист в области похоронной обрядности, иначе говоря — распорядитель траурного действа. Он отвечает за оформление зала для прощания, подбирает фонограмму к репертуару оркестра или скорбную музыку, если тот играет сам; произносит торжественную речь в память об усопшем. Именно церемониймейстер руководит похоронами в день их проведения, сопровождает процессию на кладбище или в крематории. А также к месту поминовения — ведь не всегда трапезу устраивают дома, предпочитая кафе, особенно на многолюдных проводах в последний путь. С агентом же, или, как правильно говорить, «приемщиком заказов», родственники покойного встречаются при оформлении документов, подборе похоронных принадлежностей и заключении договора. То есть на этапе подготовки к тому самому важному дню.
Моя профессия более «живая», чем агент, творческая. Но и коллега может выполнять функции церемониймейстера — на практике такое часто случается. Граница между должностями стерлась в 90-е годы прошлого века: посчитали неэффективным иметь двух специалистов и разделять между ними обязанности, когда вполне сможет справиться один. От этого сильно пострадала культура похорон, ритуалы потерялись за шаблонами. Вдобавок в период перестройки почти не создавали траурных залов, а то, что называлось церемонией, по факту было зачитанным без эмоций текстом на бумаге. Неудивительно, что выполнять «миссию» приглашали бывших сотрудников загса. В начале 2000-х в России появились методические рекомендации, вернувшие церемониймейстера как отдельную должность внутри похоронной отрасли. Но при этом даже теперь мало кто знает, что такая деятельность возможна не только в контексте свадебной.
— А чем вы занимались раньше и что привело на работу в крематорий?
— Я окончила университет по специальности «юриспруденция», успела поработать бортпроводником, но всегда мечтала о сцене. В детстве посещала музыкальную школу, где обучилась пению и игре на фортепиано. После одной аварийной ситуации летать стало трудно: появился страх смерти, от которого я никак не могла избавиться. Продолжать было бессмысленно. Новая работа нашлась совершенно случайно: знакомая узнала, что в крематорий требуется сотрудник с навыками игры на инструментах для проведения траурных церемоний, и интуитивно набрала мой номер.
Стереотипы о будущей профессии разрушились в первые же дни. Мой наставник учил меня, как мне тогда казалось, абсолютно странным вещам. Он говорил: «Похороны сродни театру, здесь все актеры — служители смерти: ты, люди, которые тебе помогают, даже родственники, пришедшие проститься с дорогим для них человеком. Но вы — действующие лица второго плана, главная роль — у умершего. Это ведь его последний спектакль перед уходом в иную труппу, поэтому нужно помочь ему выступить как можно лучше». Он прививал мне отношение к смерти с почитанием, философское, как будто это некое божество. Удивительно, но такой неоднозначный подход к делу принес свои плоды: каждую последующую церемонию я «отыгрывала» все увереннее, наблюдала за реакцией присутствующих. Самое главное — исчезла навязчивая фобия, помешавшая мне сделать карьеру в небе.
— Знаю, что в странах Европы некоторые семьи стараются не делать из прощания с близким день глубокой печали и страданий… Какие изменения за последние годы вы замечаете в России или все осталось традиционно?
— Многие люди стали ответственнее, и это прекрасно: перебирают фотографии, делают фильмы памяти, пишут стихи и песни о трагически ушедшем друге, а потом переносят на флеш-карту и передают нам. Меньше случаев, когда приходится все делать впопыхах.
Бывает, внимание заказчиков останавливается не на скорбных партитурах, а на лирических композициях, романсах. Популярны песня «Гори, гори, моя звезда», тексты Визбора и Высоцкого. Не так давно при слове «похороны» в сознании общества всплывали картинные шествия чинного оркестра под знаменитый марш Фредерика Шопена, а живая музыка на фортепиано и виолончели казалась диковиной. Как я это поняла? Когда только начала работать в крематории, почти на каждой церемонии исполняла «Аве Марию» и замечала удивление академическому пению. Сейчас уже такого нет. Иногда семья покойного выбирает его любимые мотивы, такие прощания проходят более трогательно.
— Что включает в себя стандартная церемония в траурном зале? Есть ли обязательные атрибуты?
— Похоронный этикет допускает несколько вариаций прощания: по государственному протоколу, по деловому протоколу или вне протокола. В декорации помещения всегда присутствуют государственные символы — флаг и герб страны, гражданином которой являлся умерший. Кульминационный момент — речь церемониймейстера.
Конечно, у нас есть заготовки, но по желанию могу написать текст индивидуально. Вне зависимости от конфессии мы используем универсальные фразы: «сегодня мы прощаемся с (имя)», «никто не знает, что там, за гробом» и т.д. Предварительно выясняю детали биографии; если предстоит светская церемония, могу спросить о хобби и привычках.
В нашем крематории существует корпоративная этика: приходя на работу, мы облачаемся в черные платья и шляпы с траурными цветами, лентами, мужчины носят строгие костюмы. Считаю такой подход правильным. С одной стороны, мы подчеркиваем важность, торжественность этого события, ведь сами участники церемонии не всегда одеваются соответствующе печальному событию, поэтому мы должны выделяться, показывая пример. С другой стороны, все негативные эмоции, связанные с нахождением вблизи мертвого тела, с прикосновением к гробу, мы оставляем в стенах крематория вместе с формой. Провести церемонию, а потом поехать в той же одежде в транспорте — это недопустимо.
— Уместно ли разрешать детям проститься с покойным? С какого возраста ребенок может присутствовать на кладбище или на прощании в крематории? Беременным позволяете находиться возле гроба?
— Приблизительно в возрасте 5–6 лет дети начинают осознавать вопрос смерти: случайно видят на улице мертвую птичку или у кого-то из друзей умирает домашнее животное. Я думаю, тогда уже можно объяснить простейшие вещи. Конечно, не стоит брать с собой ребенка на череду скорбных мероприятий специально, но если в семью приходит беда, советую не отгораживать. Желание взрослых «защитить нежную психику» сына или дочери порой доходит до абсурда. Пятилетнему племяннику моего знакомого не рассказали о смерти бабушки, провели похороны, а через 40 дней поехали на кладбище всей семьей, и ребенок испытал ужас: почему рядом со старым захоронением деда появилась свежая могила, да еще и с до боли знакомой фотографией?!
Понимаете, похороны — коллективный ритуал, который объединяет людей. Таким образом мозг маленького человечка тренируется воспринимать трудную жизненную ситуацию; ребенок видит, что в такие минуты нужно быть вместе с близкими.
Когда на траурные мероприятия приходят беременные женщины, зона ответственности для меня возрастает в разы: из-за нестабильного гормонального фона они более впечатлительные. Но все равно лучше прийти и проститься, чем потом испытывать бесконечные страдания от невозможности повернуть время вспять и все изменить.
— Форс-мажоры не чужды любому делу. С какими самыми оригинальными или сложными ситуациями приходилось сталкиваться?
— Довольно долго господствовал миф о подмене похоронных принадлежностей и снятии драгоценностей с тела умершего перед преданием его огню, поэтому в первые годы моей работы родственникам разрешалось присутствовать в момент погружения гроба в кремационную печь. Самый серьезный казус на церемонии, проведенной мной, случился, когда одному молодому человеку показалось, что из гроба доносятся посторонние звуки. В этот момент гроб находился у открытой печи, парень кинулся к нему и опрокинул на пол. Представляете, какой ужас и для персонала, и для родных? После того случая желающих понаблюдать просят пройти в специально оборудованную плотным стеклом комнату. В целях безопасности.
Очень сложно разрулить ситуацию, когда люди не понимают, где находятся… Бывшие жены являются выяснять отношения, устраивая потасовку в сакральный момент. Насмотрелась многого. То возникают споры по поводу захоронения, то родственники не могут разделить прах, доводят дело до судебных разбирательств.
Было несколько случаев, когда мнительные близкие из-за грима не могли опознать усопшего, а поскольку это происходит непосредственно перед церемонией, приходилось срочно искать дополнительные характерные признаки: родинки, шрамы…
Периодически я выезжаю на церемонии прощания и развеивания праха над водой — обычно у нас это происходит у моста через реку Обь. Хотя погребение в воду не запрещено законом, помню ситуацию, когда вблизи оказались посторонние, которые начали возмущаться. Пытались помешать, грозились вызвать полицию…
— Просмотр церемоний прощания с известными людьми в онлайн-режиме — обычное дело. А простые смертные следуют этой тенденции?
— Примерно 4–5 раз в месяц наблюдаю съемки видео в траурном зале. Посетители моментально пересылают что-то по Viber, WhatsApp или просят подключить Skype. Соглашусь, онлайн-трансляции в любую точку мира набирают обороты. Стали чаще фотографировать, практически на каждой третьей церемонии вижу в руках гаджеты. Мы не препятствуем, относимся с пониманием. После выдачи урны с прахом родственники обращаются к нам за подбором видео с наших камер в связи с тем, что собираются делать биографический фильм об умершем, и им требуются эти снимки в качестве эпилога, последнего аккорда…
— Что необходимо знать и уметь для того, чтобы стать церемониймейстером? Есть ли требования к образованию, опыту работы и где этому ремеслу вообще можно научиться?
— Профессия церемониймейстера редкая, потому что в России до сих пор не хватает достойно укомплектованных траурных залов. И тем не менее сегодня в России существуют учебные центры для подготовки специалистов похоронного сервиса. Учиться может прийти любой человек, вне зависимости от предыдущего опыта работы, и это необходимо, поскольку проводы в последний путь затрагивают совокупность наук: психологию горя, философию, историю… Крайне важно знать, как оказать первую медицинскую помощь до приезда «скорой», и для того, чтобы стать профессионалом, необходимо иметь обо всем вышеперечисленном хотя бы общее представление.
Конечно, в первую очередь неплохо иметь стабильную психику — все-таки каждый день ты соприкасаешься с несчастьем других. Уметь абстрагироваться. Как и в любой «общественной» профессии, важно оставаться коммуникабельным, не закрываться от горюющего, подобрать нужные слова утешения. Думаю, это работа для духовно зрелого человека, осознающего колоссальную ответственность, ведь в нашем деле, в отличие от трупп драматических театров, репетиций не бывает.
Елизавета Потемкина
По материалам: “Московский комсомолец”
